Огниво Рассвета - Алексей Будников

Я понемногу приходил в себя. Накативший недуг отступал, хотя, возможно, я просто к нему привык. Что это со мной? Не припомню, чтобы когда-либо происходило нечто подобное. Эти браслеты, следуя словам Фареса, сводили на нет все мои колдовские таланты. Единожды я, проверки ради, даже попытался к ним воззвать, но ответом послужила лишь ожидаемая нутряная немота. Никогда бы не помыслил, что процесс эдакого магического обезвреживания столь неприятен для организма.

Но что ни говори, нынче меня можно было резонно сравнивать с беспомощным, подхваченным бурным речным потоком котенком. Все, что мне оставалось — поддаться течению и стараться держать голову как можно выше над водой, потому как противодействовать ее яростному движению я оказывался абсолютно не в силах.

Особо не церемонясь, мою фигуру усадили в один конец длинного, персон на тридцать, вощеного стола черного дерева, заранее укрытого пышной, молочной скатертью. Три пары хрустальных кубков и тарелок, прибереженных для меня, герцога и, видимо, Фареса, пустовали, но это едва ли надолго. Только Его Величество Дориан Лас решит снизойти до фриштыка, как тут же из воздуха возникнет рой стольников, что, подобно муравьям, суетно забегают вдоль стола с знатными яствами на подносах. А пока я оставался наедине с уже полюбившимся мне щетинистым гвардейцем, который, отпустив товарища по делам, удерживал ровную вымуштрованную позу, гордо располагаясь по левое от меня плечо. Я даже позволил себе вполглаза взглянуть на его высящийся стан, слегка заерзав на высоком, с ажурной спинкой стуле. Он стоял прямо и бездвижно, точно изваянный скульптором-виртуозом памятник, ровно положив арбалет на руки, и каменными, столь же безбурными глазами взирая в одну лишь ему видимую точку на противоположной стене.

Право, посмотреть здесь и правда было на что. Всю западную (если отсчитывать по моему положению) стену занимали огромные окна, закрытые изысканным, как и все, что мне пока довелось видеть во дворце, белокипенным тюлем.

Север взял на себя роль картинной галереи. Здесь висело три массивных написанных пастелью портрета: посредине в анфас красовался Дориан Лас, а по обеим от него сторонам, вероятно, расположились незабвенные матушка и отец — к сожалению, не имел чести лицезреть их при жизни, оттого точно утверждать о личностях нарисованных здесь не могу. Впрочем, кто еще мог заиметь честь устроиться с герцогом в одном картинном ряду?

Также рядом выделялся аккуратно вырезанный, соединявший переднюю и столовую, дверной портал, практически примыкавший к восточной стене. Она, в свою очередь, приютила добытые на охоте, свисавшие от самого потолка шкуры животных, а также уставленные всякого рода драгоценностями полки, книжный шкаф, безжизненную, одетую в парадный доспех фигуру, разнообразные медали и почетные грамоты. По всей видимости, созерцание былых заслуг улучшало аппетит герцога.

Ну, а последнюю, южную стену — я позволил себе нагло развернуться на стуле, выглядывая назад — почти целиком занимал почтенный, сложенный из багрового камня, заливавшийся пламенем камин, от которого весьма ясно, несмотря на разделявшие нас несколько десятков шагов, доносился мягкий, ласковый жар. Пол выложен зеркальной, как и в прихожей зале плиткой, ровный потолок исписан поразительной по своему размаху фреской. Вкус у герцога Дориана явно имелся. Впрочем, наверняка, эту краску нанесли еще до его воцарения в Виланвеле.

Припомненный мною Лас вскоре появился, но уже без грузного брезентового мешка за спиной. Он успел переодеться: теперь его могучий торс покрывала небесная, с высоким воротником, котта, по плечам и на манжетах ушитая золотыми нитями, подвязанная аналогичного золотого оттенка шнурком на поясе. Легкие лазурные штаны были заправлены в мягкие тканевые туфли, что едва ли могли уберечь от холода пуще обычных носков. Гладкая подошва даже слегка поскрипывала на полированном полу, словно намекая на свою исключительную свежесть.

Мою же одежду, разумеется, никто менять не стал, и наше застолье смотрелось, самое малое, очень странно. С одной стороны — богато обряженный, манерный и излучающий чистоту и непорочность господин. С другой — я, потрепанный, разодетый в аляповатый и испачканный от воротника до подола темный плащ, с разбитой физиономией бродяга, от которого сейчас веяло отнюдь не великосветскими духами. Однако и не смердело, как от пьяницы-босяка.

За одним столом словно сошлись сановничьи верхи и работящие крестьянские низы, честь и грязь, ангел и бес.

— Ох, стоило мне искупнуться, прежде чем за стол восседать, — еще не успев примоститься на седалище, сказал герцог, сблизившись лицом с плечом своего пышного одеяния и съежив от запаха нос, но быстро перевел взгляд на меня, улыбнулся. — Впрочем, тогда я бы заставил гостя томиться в одиночестве.

Он отодвинул заскрежетавший по гладкому полу стул, отчего тут же возникло сильное протяжное эхо, чинно сел, положив руки на колени. Словно ожидая этого знака, в трапезную моментально вбежало полдюжины прислуги, принявшись уставлять пустовавшую скатерть едой на любой вкус, начиная от запеченных овощей и оканчивая дорогостоящими морепродуктами. Справились они довольно быстро. Спустя примерно двадцать секунд стол уже ломился от поданной снеди.

В чуть приподнятый герцогом бокал из поднесенного чашничьим прозрачного кувшина полилось бардовое вино. После служка, коим оказался молодой, одетый, как и все остальные стольники, в золотисто-лазурную котарди (на форму для прислуги герцог явно не скупился — в таком наряде впору даже дворянину на юге расхаживать) паренек быстро подступил ко мне, посмотрев вопрошающим взглядом.

— Вина? — вместо него поинтересовался Дориан Лас.

— Нет, благодарю, милорд, — последнее слово я сказал зло, прошипел сквозь зубы.

И буквально тут же, без предупреждения, гвардеец наступил своим кованым бронзовым сапогом мне на пальцы ноги.

— Не отказывай герцогу! — зычно издал охранник очередное поучение.

— Ну-ну. — Лас поднял ладонь. — Не стоит, Ольгерд. Мы, как-никак, за столом.

Воин, внемля словам повелителя, сразу оторвал от меня гневный взгляд и перестал давить на стопу, вновь спокойно воззрившись куда-то вперед.

— Зачем вы тогда его предлагаете, если я не имею права отказаться?

Краем глаза я заметил, как ладонь гвардейца сжалась на арбалетном станке, но после никакого угрожающего моему здоровью действия не последовало. Видно, воин умел исполнять приказы.

Лас улыбнулся, махами руки указывая чашничьему, как и всем прочим слугам, покинуть залу. Долго ждать пока они, с топотом, исчезнут из столовой не пришлось.