Тень Эсмеральды - Наталия Орбенина

С этими словами он весело, почти впри-прыжку поскакал к калитке.

– Сережа, осторожней, рука! – простонала вслед мать.

Да чего уж там! Бедная Александра Матвеевна не видела, как ловко он обнимал Розалию этой самой рукой! Сережа засмеялся и помахал матери.

Желтовская еще несколько мгновений стояла неподвижно, а потом её точно толкнуло что-то изнутри. Она быстро пошла из палисадника в дом и направилась прямо в комнату Розалии.

– Розалия Марковна!

Выражение лица Желтовской, интонации голоса были столь жестки и ей не свойственны, что Киреева вздрогнула.

– Розалия Марковна! Я хочу воспользоваться случайным отсутствием моего сына, и также хочу, чтобы вы правильно меня поняли. Правильно и однозначно. Я уважаю вас как самостоятельную, яркую натуру. Ваш ум, ваша красота, несомненно, притягательны. Но я очень, очень прошу вас, оставьте нас, оставьте моего сына. Идите своей дорогой. Знаю, что вы сочтете меня сейчас жестокой. Но ведь вы уже поправились, совершенно поправились. Вы можете вернуться в Петербург хоть сейчас! И денег у вас предостаточно. Боровицкая вам заплатила сполна. И я от себя добавлю.

Последние слова дались Желтовской с трудом, не от того, что денег было жалко, а от неловкости и гадливости, которую она испытывала к себе в этот миг. Но она решила во что бы то ни стало пересилить себя и воспользоваться моментом. Быть может, уже сегодня, по возвращении сына, такой возможности уже не представится.

– Вы предлагаете мне деньги? – изумилась Розалия. – За что? Это что, нечто вроде отступного, чтобы я, не дай бог, не позарилась на родство с вами?

– Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли… – Желтовская стала путаться в словах. Её первоначальный запал стремительно угасал под горящим от негодования взором собеседницы. – Ведь я едва не потеряла сына, ведь он стрелялся из-за вас! – почти выкрикнула Александра Матвеевна. – Он рисковал жизнью, когда тащил вас из воды! Не много ли чести? Сережа мой единственный сын, смысл моей жизни, и я не позволю вам вертеть им по своему усмотрению. Я ведь вижу, что он без ума от ваших чар. Он молод, горяч. Долго ли до греха? Не знаю, что было меж вами и Анатолием Боровицким, но только семейство заплатило слишком дорогую цену за это. Я не очень богата, но я все вам отдам, что у меня есть, только покиньте наш дом и уйдите из жизни моего сына!

Она еще не закончила своей пламенной речи, как бедная гувернантка принялась кидать свои вещи на кровать, стремясь как можно быстрее их собрать и покинуть дом, который еще несколько минут назад мог стать родным. Поколебавшись мгновение, Александра Матвеевна тоже принялась собирать вещи Розалии. Обе понимали, что Розалия должна исчезнуть из дома до прихода Сергея. Иначе – никогда.

Когда все было собрано, послали горничную за извозчиком, чтобы отвезти девушку на железнодорожный вокзал. В страшной спешке погрузили поклажу. Александра Матвеевна вышла вместе с Розалией к дорожке, ведущей от калитки к дому. Лошадь перебирала ногами, возница удивленно оглядывался вокруг. И чего так спешить, времени еще полно? Он часто господ на вокзал возит, расписание уж наизусть выучил, успеется!

– Прощайте, не поминайте лихом. Бога за вас буду молить каждый день, – прошептала Александра Матвеевна и неловко сунула девушке серьги, подаренные Боровицкой. – Это вам на черный день, надолго хватит.

Но Розалия с бледным лицом, плотно сжатыми губами, не глядя, положила подарок в карман жакета, не взглянув и не оценив подаренное. Какая разница, чем от неё откупаются! Возница стеганул лошадь, колеса заскрипели о песок. Заскребло и на сердце у Желтовской.

– Простите меня, – хотела она выкрикнуть, но слова застряли в горле.

Извозчик уже почти исчез за поворотом, как Александра Матвеевна вдруг как прозрела, поняла, что натворила. Словно проснулась. Побежала было вслед, споткнулась, махнула в отчаянии рукой, да так и осталась стоять на дороге.

Глава девятнадцатая

– Как вкусно пахнет! Как славно! Я страшно проголодался! – Сережа с веселым видом вбежал в столовую и повел носом. – Будем обедать, мамочка?

Александра Матвеевна сидела у накрытого стола и перекладывала ложку с места на место. По дому растекались упоительные запахи обеда. Из-под крышки супницы вырывался ароматный пар.

– Да, все готово, – каким-то безжизненным голосом ответила мать.

– Я позову Розалию, – и Сережа хотел бежать.

– Она не придет, – все таким же странным голосом сообщила Желтовская.

– Как так не придет? Она не будет обедать? Она снова захворала? – испугался юноша.

– Нет, она не захворала. Она прекрасно себя чувствовала и поэтому… поэтому она уехала.

Последние слова Александра Матвеевна едва выдавила из себя. Сережа остолбенел.

– Как уехала? Мама! Не может быть! Куда? Зачем?

Александра Матвеевна слегка пожала плечами.

– Но ведь она не могла же у нас остаться навсегда?

– Вот именно что навсегда! – закричал Сережа.

И тут он догадался.

– Мама, это вы заставили её уехать? Вы?

– Я не заставляла, Розалия Марковна сама приняла такое решение.

Александра Матвеевна оставила в покое ложку и принялась теребить скатерть.

– Что вы ей сказали? – у молодого человека затряслись губы от волнения и ярости.

– Ничего особенного. Но она сама должна понимать, что не пара тебе. Ты, Сережа, не можешь испортить свою жизнь в самом начале, женившись на гувернантке!

– Да, я знаю, знаю, что именно так вы её и унизили. Что ж, сегодня вы не солгали. А лгать вы умеете! И что такое неудачный брак, вы знаете прекрасно! – Сережа от отчаяния бросал матери слова, которые никогда бы не посмел произнести. Но теперь он не владел собой.

Она посмотрела на него так, как будто он её ударил. Сережа не видел ничего. Пелена стояла перед его взором. Желтовская с отчаянием поняла, что в этот миг она потеряла сына, его искренность и доверие.

Юноша бросился вон из гостиной. Через мгновение он уже промчался под окнами.

Обед остывал нетронутым.

Лихач гнал как сумасшедший.

– Не успеем барин, ох, не успеем!

Сережа соскочил с извозчика у самого вокзала, и до его слуха донесся звук колокола. Первый звонок. Он бросил, не считая, деньги лихачу и устремился на перрон. Наталкиваясь на пассажиров, носильщиков, юноша метался по перрону как затравленный зверь.

Люди спешили занять свои места, носильщики с бляхами везли тяжелый багаж.

– Посторонись!

Пару раз его пребольно толкнули, он ударился раненой рукой. Рана напомнила о себе. Но она была несравнима с отчаянной болью души. Не может быть, что вот так просто все рухнет в один миг, и именно тогда, в тот день, когда он готовился назвать Розалию своей невестой.