Зимние ходоки (СИ) - Сухов Лео

— А-а-а… Она там! — с облегчением ответил дежурный.

— А почему это ты, Лен, маньяка не будешь лечить⁈ — расстроился Кукушкин. — А как его судить, если он сильно ранен⁈ А как его показательно, при всём народе, казнить⁈

— Пускай через клонирование лечится! — отрезала Лена, и я услышал, как её шаги быстро приближаются к кабинету.

Девушка влетела к нам, уперев руки в бока и грозно хмурясь. За её спиной, у входа в полицейский участок, гордо реял белый помпон мэра.

— Так! Вано, а почему Кэт ранена? — накинулась на меня медик.

— Ранили, — философски ответил я.

— А ты где был? — не поняла она.

— А я её искал, — пожал я плечами.

— Ничего не поняла… — Лена мотнула головой, а потом решительно указала мне на дверь: — Без тебя разберусь!.. Выметайся!.. И Русого забери!

— Не могу Русого забрать, он тяжёлый! — ухмыльнулся я, быстро выскальзывая из кабинета и прикрывая за собой дверь.

— И что ты тут делаешь⁈ — сдвинув брови, спросил у меня Кукушкин.

— Да вот, Кэт принёс… — признался я.

— Это девушка из твоей группы? — ещё больше помрачнел он.

— Ну да, ранили её… — ответил я.

— А зачем ты её в участок потащил? Её надо на лечение, в её капсулу!.. Да что вообще тут происходит⁈..

Судя по всё возрастающей мощи рыка, нервы у Кукушкина окончательно сдали. И он решил на всех разом вызвериться. Даже помпон на его белой шапке буквально вибрировал от ярости.

К счастью, в этот миг за его спиной опять хлопнула дверь. Внутрь шумной толпою ввалились Вавась, Пробка и остальные полицейские, которые приходили к капсуле «маски».

Двое из них тащили один кулёк из шкур, а ещё двое — другой. У Пробки на плечах болтался труп «арбалетчика». А следом покорно плелась невысокая девушка с длинным носом и кучерявыми волосами.

— О, Иваныч! Ты уже тут? — обрадовался Вавася.

— Да, я тут! И я ни хрена не понимаю! — насупился мэр.

— Честно говоря, я тоже ещё не всё понимаю… — признался Вавася. — Но мы разберёмся!

— А где маньяк? — поинтересовался Кукушкин.

— Он в свёртке! — радостно ответил Пробка.

— В каком из них? — мэр строго посмотрел на оба свёртка.

Вавася явно растерялся: он вообще, по-моему, чуть ли не засыпал на ходу. А вот его помощник Пробка не сплоховал. Задумчиво вцепился рукой в подбородок, поправил сползающий труп арбалетчика у себя на плече…

А потом на его лице мелькнуло озарение.

Он резко развернулся к коллегам, тащивших «доброхота» и «маску». Правда, при этом чуть дежурного не сбил ногами покойного «арбалетчика»… Но бедолага успел в последний момент отшатнуться.

— Надо их пнуть! Я по голосу!.. — с этими словами Пробка решительно шагнул к свёрткам.

— Не надо никого пинать! — рявкнул Иваныч. — Просто вытащите их! У кого маска, тот и маньяк! Зачем вы их вообще в эти свёртки засунули⁈

— Это не мы, это Вано! — среагировал Вавася.

— Чтобы не замёрзли в пути? — сердобольно предположил дежурный.

— Вано⁈ — нахмурился Иваныч, глянув на меня.

— Ну мне же надо было их как-то тащить… — попытался объяснить я.

— Так их ведь не ты тащил!!! — буквально взвыл Кукушкин, а потом глубоко вздохнул и посмотрел на Вавася: — Выдели-ка мне кабинет… И чтобы через полчаса краткий доклад был готов! Я не для того посреди ночи встал, чтобы мне тут мозги пудрили!..

— Так точно! — отчеканил Вавася, зевнув и встав по стойке смирно.

— А кабинет во-о-он тот свободен! — дежурный тут же радостно указал направление.

— Полчаса! — напомнил Кукушкин, после чего окинул нас суровым взглядом и удалился в кабинет.

Дневник Листова И. А.

Триста тридцать четвёртый день. Утро после скандала.

Меня разбудил Кукушкин. Дело было утром. Во всяком случае, сквозь окна, прикрытые ставнями, пробивался солнечный свет. Да и людей в участке, судя по голосам, прибавилось. Но до появления Кукушкина мне это никак не мешало спать.

Не знаю, каким образом, но, похоже, я умудрился вляпаться в какую-то нездоровую фигню. А ещё похоже, что эта нездоровая фигня началась в Алтарном уже давно. Это просто я со своими походами её, видимо, пропустил.

И теперь вокруг этой самой фигни царил настоящий бардак.

Я ещё минут двадцать после возвращения Вавася ждал, когда мне принесут писчие принадлежности.

А потом старательно писал на куске кожи, как и почему я встретился с несчастным арбалетчиком, и зачем его пристрелил. А поскольку несчастный арбалетчик оказался просто теснейшим образом связан с этой нездоровой фигнёй… В общем, пришлось описывать всё с самого начала!

Если честно, с объяснительными у меня всегда было не очень… Поэтому я постарался как можно короче изложить суть произошедшего:

«Я, Вано, искал Кэт. Нашёл. Отбил. Отбился. И тут вижу — у козла одного арбалет. Мне это так не понравилось, что я его прибил, чтобы он не прибил меня. Дата, подпись».

Вавася прочёл мою объяснительную с тяжёлым то ли стоном, то ли вздохом. А затем потащил меня на допрос. Вот там, под протокол, с наводящими вопросами и уточнениями, история вышла куда полнее и интереснее.

Скоро стало ясно, что уйти в ближайшее время у меня не получится. Как минимум, потому что сваливать в закат на глазах у всегородского начальства — как-то невежливо. Удалось только Кэт и Лену отправить в лагерь группы в сопровождении двух полицейских. А я решил спать прямо на месте.

Засыпал я на скамейке в холле участка, слушая визгливые крики «козы». Это она, оказывается, обладала столь выдающимся носом и забавными кудряшками. Но пока это воздушное с виду создание не раскрыло рот, я даже и не догадывался о том, какую гадину притащил к себе в участок Вавася.

Правда, что там полиции наплетёт «коза», меня уже совсем не волновало. Меня уже вообще ничего не волновало… Я спать хотел! И, что самое удивительное, мне всё-таки дали подремать. Никто не будил, никто не трогал… В общем, у нас вежливая, добрая и обходительная полиция. По отношению ко мне — уж точно.

Жаль, что мэр у нас не такой.

— Вано, подъём! Труба зовёт! — навис он надо мной, как грозовое облако.

— Меня никуда не зовёт… — сонно отмахнулся я.

— Зовёт-зовёт! — настаивал Кукушкин. — На совещание к мэру! Я, кстати, тоже заскочу…

— Ну раз ты тоже обещаешь прийти… Тогда ладно! — зевая, согласился я.

На улице было холодно. Нет, не так… Там было очень холодно! От порывов зимнего ветра не спасал даже обогрев комбинезона. Он, правда, и работал уже еле-еле… Заряда в одежде хватало на несколько дней, а потом надо было на сутки положить её в хранилище.

Посмотрев, как ветер гоняет позёмку по площади, я поёжился и натянул поглубже капюшон. А затем неохотно потопал за Кукушкиным в сторону мэрии. Удивительно, но Иваныч никаких признаков, что ему холодно, не выказывал. Разве что нос у него слегка покраснел на морозе.

Пока шли по улицам Алтарного, где уже вовсю орудовали бригады дворников, разносчиков и доставщиков, я успел составить план на день. Всего в этом чудесном плане было три пункта: дойти до места совещания с Кукушкиным, вырваться с этого совещания — и запереться в капсуле, чтобы больше никуда не выходить.

Правда, я быстро вспомнил, что где-то в полицейском участке остался спать Русый. А значит, на обратном пути придётся зайти и забрать его оттуда. Иначе этого лентяя можно потом ещё неделю не увидеть: вряд ли у кого-то из городских полицейских хватит смелости его будить. А если Русого не будить — он так и будет дрыхнуть.

В мэрии было холодно. Но гораздо теплее, чем на улице. Рядом с кабинетом Иваныча уже дежурил Ольша. Но Кукушкин отмахнулся от стопки отчётов, ввалился к себе в кабинет и с размаху уселся за стол. Я и Ольша сели на стулья для посетителей.

— Ольша, сейчас, подожди… Вано, так! Баллы за ваши сельхоз победы Алтарное получило! А вот я пока не получил бумаги и горох! Что с ними?

— Горох тебе вышлю… Хоть сразу, как в группу вернусь! — ответил я. — А по бумаге надо ещё прояснять вопрос. Я только в себя пришёл, а уже в эту мутную историю с пропажей Кэт вляпался…