Зверь в тебе - Татьяна Володина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы звали, господин капитан? Нужно что-то еще?
– Да, звал. Удивительно, что Вы услышали. Мне нужно, чтобы мне принесли те простыни, которыми связали Цареву в первый раз и которые она разорвала, когда поднялась снова. Я так понимаю, выбросить их не могли, на дворе ночь, так что найдите мне их. Я передам их экспертам.
Коваленко мог бы поклясться, что по лицу девушки пробежала тень недовольной гримаски, но тут же медсестра стерла ее доброжелательной улыбкой.
– Конечно, я поищу. – Она склонила голову и вышла из комнаты.
Борис вернулся на диван и с трудом сдержал зевоту. Что за чертовщина происходит вокруг этой злосчастной Царёвой? И когда ему удастся поспать по-человечески?
Глава 12. Вынос тела и ночь в больнице
После разговора с Юлей капитан Коваленко поклялся бы чем угодно, что ни один из троих мужчин, которых он собирался опросить, не подтвердит слов дежурного врача. Разумеется, он и сам не поверил ему. Мужчина нес какой-то бред. Какие еще оборотни в нормальном городе начала двадцать первого века? Что еще за фэнтези, шагнувшая в массы? Это даже не смешно. Однако на умалишенного доктор тоже не тянул. Скорее он был похож на очень испуганного человека. А вот что так напугало взрослого серьезного мужчину, при этом оставив спокойной слабую девушку, – это уже хороший вопрос. Словам Юли о том, что она очень испугалась выходки Царёвой, Коваленко не верил. Слишком велика была разница в поведении медсестры и Юрия Алексеевича.
Санитары и охранник вели себя похоже. Правда, в отличие от врача, они не рассказывали небылиц об оборотнях и прочих сверхъестественных существах и не вызывали опасения, что в любой момент впадут в истерику, но при этом глаза у всех троих лихорадочно блестели, будто от наркотиков, руки дрожали, и было отлично видно, что они что-то скрывают. Длинные паузы между заданными им вопросами и их ответами наводили на мысль, что в этих паузах происходила мысленная фильтрация того, что «нельзя» говорить полицейскому, и вслух озвучивалось только то, что было «можно». Налицо было, говоря казенным языком, утаивание информации от дознавателя группой лиц по предварительному сговору. В том, что сговор был, капитан уже не сомневался. И сложившаяся ситуация нравилась ему всё меньше и меньше.
Когда, опросив последнего свидетеля, Коваленко вышел из ординаторской, на его глазах развернулась удивительная картина. По коридору по направлению к выходу двое крупных мужчин в темных костюмах и с одинаковыми короткими стрижками везли на реанимационной кровати его потерпевшую. Или нападавшую? Или – кого вообще? Кем сейчас можно было назвать Елену Царёву? Впрочем, статус был совершенно неважен, так как ее увозили в неизвестном направлении без его на то разрешения.
– А ну стоять! – командным голосом рявкнул капитан, в несколько длинных прыжков покрыв расстояние между ним и неопознанными похитителями. – Быстренько вернули женщину туда, откуда взяли, и оставили в покое!
Двое синхронно, словно отражения в зеркале, повернулись к нему и окинули его таким взглядом, каким ирландский волкодав смотрит на тявкающую на него невоспитанную болонку. В этом взгляде смешались и недоумение, и жалость, и громадное, нечеловеческое терпение, а за этим всем – спокойное ощущение собственного превосходства.
Вот это самое мнимое превосходство и стало для Бориса последней каплей. Долгий и насыщенный рабочий день, эмоциональные моменты, куча необходимых к решению вопросов, тайны мадридского двора в одной отдельно взятой больнице, а теперь еще и эти неопознанные двое, пытавшиеся увести у него из-под носа его подопечную окончательно вывели его из себя и разбудили в нем зверя. В прямом смысле этого слова. Хотелось накинуться на этих амбалов и, несмотря на их численный и физический перевес, надавать им по наглым лоснящимся мордам. Еще неизвестно, правда, кто кому бы в итоге надавал, но и отец, и мама всегда учили его отстаивать правду и себя самого вне зависимости от силы и количества противников. А вот после битья морды можно будет и задать все интересующие его вопросы.
Неизвестно, чем бы всё закончилось и кто остался бы битым, но тут вмешался тот, кто здесь и сейчас был в своем праве, – дежурный по отделению Юрий Алексеевич.
– Ти-хо! – прикрикнул он, и остальные мужчины, на миг забыв о существовании друг друга, повернулись у нему. – Давайте поговорим по-хорошему и всё друг другу объясним, не доводя до скандала, тем более что мы все воюем на одной и той же стороне.
– А мы воюем? – подняв одну бровь, уточнил Коваленко. – Я думал, я расследую похищение и нападение, а Вы лечите людей. Чем занимаются уважаемые господа, – он кивнул в сторону «сладкой парочки», – не имею чести знать. Но увозить свою потерпевшую не позволю.
– Господа, – обратился врач непосредственно к двоим, – предъявите товарищу капитану ваши документы, и он не будет чинить вам препятствий.
– Капитану? – подал голос один из одинаковых. – Это меняет дело. Кидаясь на нас, господин капитан забыл представиться.
Коваленко внимательно смотрел на говорящего и не произносил ни слова. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что ничего хорошего.
– Исправляюсь, – всё-таки произнес он. – Дознаватель четвертого городского отделения внутренних дел капитан полиции Коваленко Борис Евгеньевич. С кем имею честь?
Мужчины в костюмах переглянулись, и один из них достал из внутреннего кармана пиджака свернутый лист бумаги, который оказался приказом главного санитарного врача области о переводе Царёвой Елены Андреевны в областную инфекционную больницу в связи с тем, что в ее анализе крови выявлены опасные для окружающих вирусы. Коваленко едва не уронил челюсть на пол, и только опыт и профессиональная выдержка позволили не проявить своих истинных чувств. Происходила форменная чертовщина. Вся эта ситуация была шита белыми нитками, и от него никто даже не пытался это скрыть. И такое открытое пренебрежение даже не злило, напротив, только больше разжигало в капитане желание докопаться до истины. Что произошло с Царёвой? Куда на самом деле ее собираются забрать? И самый главный, любимый и желанный к ответу вопрос – зачем???
Борис поднял глаза с листа бумаги на людей в черных костюмах.
– Так вы у нас тоже врачи, выходит?
Двое опять переглянулись.
– Врачи, – ответил один из них.
– Санитарные, – с каким-то особенным сарказмом в голосе уточнил полицейский.
Превосходство в глазах ирландских волкодавов достигло апогея.
– Ну чего ты рыпаешься, капитан? – проникновенно спросил второй. – Тебе же показали приказ. Мы должны забрать женщину, и мы ее заберем. На законных основаниях, заметь.
– Куда вы ее отвезете? – снова спросил Коваленко, понимая, что ему не ответят, но желая лишь выиграть время, чтобы придумать что-то.
– Ты же всё прочитал: в инфекционную больницу. В отдельный бокс, где ее будут обследовать и лечить, и она никого не заразит.
– Конечно, – кивнул Борис. – И это самое главное – не создать эпидемии. Тут я не могу поспорить.
Мужчины стали понемногу расслабляться и вроде бы даже снова повернулись к выходу, но капитан продолжил:
– Есть только одно «но»: за женщину отвечаю я и – сегодняшней ночью – вот он. – Борис указал на Юрия Алексеевича, который, кажется, вообще с удовольствием выгнал бы из отделения и «одинаковых», и капитана, и Елену Царёву вместе с кроватью упаковал бы в праздничную обертку с красным бантиком и лично вывез бы за ворота. – Я не могу вас отпустить просто так. И ему, и мне нужно как-то отчитываться перед начальством, куда у нас среди ночи забрали полумертвую потерпевшую.
Мужчины в костюмах, уже не скрываясь, смотрели на него, как на слизняка, больного слабоумием крайней степени тяжести.
– Мы отдали доктору копию приказа.
– Доктору – да, но не мне.
Они переглянулись, и Коваленко едва успел поймать мгновенно сунутый ему в руки приказ.
– Держи, дарю, – ухмыльнулся стриженый «санитарный врач».
«Я не удержу их, – подумал Борис. – И от Юрия мало толку. Что делать?» Двое в ожидании смотрели на него, словно его решение могло что-то значить в этой ситуации.
– Где я могу справиться о здоровье и состоянии моей потерпевшей? – задал он еще один вопрос.
– Звоните в справочную инфекционной больницы, Вам всё
