Восхождение к власти: город 'бога' - Соломон Корвейн

по разбитой дороге. Яго посматривает в стороны, в поисках возможной угрозы, и вместе с этим рассуждает о поступке брата, находя его опрометчивым. Он любит брата, но излишняя мягкость Данте к обычным оборванцам, отвлечение от главной цели ни к чему хорошему не приведёт, а скорее затуманит рассудок, отвлечёт от основной цели. Хладность Яго ко всему миру умеряется теплотой к брату, но порой он ведёт себя, будто не знает, что попал в мир, где, если не съешь ты, съедят тебя. Десятки загубленных душ для Валерона не более чем чья-то дальняя история, или рассказ, которым можно развеять скуку, но никак не способ руководства или элемент мира, который заставит его растрогаться. «Не моё – меня не касается» - таково жизненное кредо Яго. Если обидят его друзей или брата, он готов за них заступиться, если даже на кону будет стоять его жизнь, но если дело касается незнакомых людей Яго даже и пальцем не пошевелит, чтобы помочь. Кто-то называет это хладнокровием, бессердечием, но сам Яго привык нарекать это «рациональным использованием моральных и физических сил».

Тем временем голова Данте всё так же забита сожалением о тех людях, которые ему повстречались. Он помнит слова клятвы, данной им перед первым военным наставником, имя которому Джузеппе Проксим. Данте искренне поклялся, что будет сражаться против нечисти и во избавление мира от преступников-угнетателей, которые точно паразит убивающий живое тело. Он – офицер «Утренних теней», ставших потом «Палачами» и спустившись на пару должностей ниже только рад, что он сам может на передовой невидимых войн стать предтечей грядущих изменений и лично бросить многоликому противнику. Банды, секты, «новая аристократия» - вот те лица, за которыми прячется алчный и жалкий человек, за которого дёргают его слабости и похоти, разжигаемые «потусторонним огнём».

Неожиданно мысли обоих парней развеялись, а сами они потянулись к пистолетам на поясах. Впереди идёт мрачная процессия – люди в капюшонах, а над ними штандарты с сияющими ромбами. Человек шесть, не больше – три спереди и три позади, которые и несут хоругви. От них не исходит перегара или вони, только лишь отчётливо слышимый молитвенный гул и дурманящие ароматы благовоний. Они медленной походкой приблизились к «путникам» плавно остановившись, встав багряной стеной между двух покорёженных автомобилей, заблокировав путь.

- Эй, вы чего? – возмутился Данте.

- Вы не местные? – ответила вопросом одна из фигур.

- По акценту понятно?

- Да нет. Местные бы вели себя по-другому при встрече с нами. Вы откуда?

Всех капюшоны опущены настолько низко, что не видно даже их ртов, не говоря о носах и глазах, а поэтому братья даже не могут определить, кто говорит. «Как огни видят куда идут?» - спросил Данте у себя и, увидев на багряных капюшонах чёрные вставки из лёгкой ткани, прозрачной изнутри, понял, как они разбирают дорогу.

- Мы идём с запада, - в разговор ввязался Яго. – С Окситании.

- Ох, а что вы ищите в священной земле нашего Кумира? Просвещения благими истинами о нашей вере? Или ищите духовный покой? Вы вообще правоверные?

- Конечно, - произнёс Данте, пытаясь подобрать наиболее общий комфортный ответ. – Всё что вы назвали. Так же хотим повидать родню.

- Что ж, тогда у вас есть минутка поговорить о боге нашем – великом Кумире? – спросил один из сектантов и с ревностью добавил. – Это непременно необходимо.

Из материалов, прочитанных перед операцией, Данте помнит, что в землях этих всем владеет тоталитарная секта, имя которой Приход, поклоняющаяся некому Кумиру – вестнику высших сил, который сам является божеством. Так как она главная и единственная сила в этом регионе, то лучше всего будет до поры до времени потакать их просьбам.

- Хорошо, - как-то нехотя ответил лейтенант-коммандер, - у нас есть минутка, чтобы вас послушать.

- Ага! – обрадовался кто-то из культистов. – Мы знали, что ты согласишься… с нами сам Кумир говорил и предрёк, что «наступит век, когда нам даже иноземцы не откажут в святом слове!»

Один сектант из-под балахона достал книжку, обтянутую тёмно-бардовой кожей и протянул её на двух ладонях братьям. Данте узрел на ней символ, выжженный видимо паяльником – шесть ромбов, сплетённых меж собой.

- Мы, «дорожные служители-проповедники», - начал заворожённо говорить кто-то из толпы, - несём слово о Кумире. Так держите его священный труд, обнажите ваши грешные души для нового знания, позвольте истине заполнить ваши разумы и исторгните прочую ересь. Забудьте ваших родных и отечество оставьте, ибо как только вы переступите порог Града святого, вы сами захотите оставить все цепи и скинете кандалы с души, взлетев к новому познанию мира.

Рука Данте легла на книжку, и он взял её, собираясь положить в тканевую простенькую сумку за пазухой, но тут отшелушилась частичка краски, которую Данте не заметил и потёр губы. Как только краска коснулась кожи, он инстинктивно облизнулся и тут же почувствовал металлический привкус на языке. Данте ещё раз спешно бросил взгляд на чёртову книгу и понял, что её обложку вымочили в крови. «Проклятые культисты!» - выругался парень. – «Только бы не человеческая».

- А теперь давайте замолвим слово о Кумире нашем, - продолжает незнамо кто из толпы. – Он та яркая звезда, что освещает наш путь, он великое сияние и слава нашего края, в свете которого греются наши души. Вы, жалкие существа, черви по сравнению с ним, должны знать, что при встрече с ним – падайте на колени, а об его приходе возвестит яркий божий свет. Если он вам даст священный указ, то исполните его и не важна его суть, ибо в бесконечной мудрости его мыслей и планов, даже ваша нелепая гибель есть величайшее творение его разума. Он альфа и омега всего сущего, посланец шести духов этого мира, а посему его власть на земле не ограничена, а поэтому, покоритесь ему.

Слушая это, Данте лишь улавливает речь, мало похожую на структурную мысль, это скорее хвалебная песнь, сотканная из кусков мимолётных помышлений о Кумире. «Неужто настолько их разум повредился, что они рыскают по дорогам в поисках любой паствы и обливают речевым мусором каждого встречного?» - спросил у себя Данте.

- И, в конце концов, - снова заговорила «стена дорожных служителей», - когда достигнете Града, приклоните колена перед Приоратом гостей и занесите имена свои, да место положение во Граде, дабы люд просвещённый смог вас по мере проповедей обратить вас в веру нашу… не отказывайтесь