Скитания души и ее осколки - Инна Хаимова

Также из разговора с ним Неля поняла, что почти на восемь лет он моложе ее. Пока нигде не работает. Нет московской прописки, а без нее «куда протолкнешься?» – вопрошал он. Вот и перебивается случайными заработками, позволяющими ему существовать, а не жить, как хотелось бы. Временно живет у своего «дружочка-земляка». Дружочек его еще тот жук.

– Сумел застолбить себе пространство в престольном городе. Женился на сокурснице, добыл «хлебное местечко» под крылышком тестя. А тот «большая шишка» – начальник первого разряда. Даже квартирку им купил, – с завистливыми нотками в голосе продолжал свое изложение новоиспеченный знакомый Нели.

– Какой несуразный слог. И что за жаргон, – насторожилась Неля. И, словно, чего-то пугаясь, произнесла. – Извините, я вспомнила. Мне надо было зайти к своей близкой подруге.

– Телефончик не презентуете? – спросил он. Сделав вид, что не слышит, быстрым шагом кинулась к остановившемуся троллейбусу. Уехала, оставив его в недоумении. – Надо же, какой несовременный человек, да еще завидущий! «Квартирка дружочка», и «тесть-шишка» покоя не дают, – подытожила Неля, приближаясь к дому. К Нине не поехала – душевная тяжесть вернулась к ней. Слышать очередные поучения актрисы в этот момент совсем не хотела. Не до того было. Нелю беспрестанно точила одна мысль: «как она самостоятельно сможет справиться с болезнью?» Можно было позвонить Викингу и все ему рассказать. Конечно, он не бросит ее в таком состоянии. Но ей казалось, что это будет «казенное участие», чтобы самому еще больше утвердится в своей непоколебимости и значимости.

Утром она собралась увидеться с Ниной. Хотела обсудить предложение той знакомой, что предлагала должность курьера. Теперь нашлась работа на дому – печатать на пишущей машинке документацию для ресторана. Деньги небольшие, но все, же какое-то подспорье. Выйдя на улицу, Неля увидела в сквере около дома вчерашнего провожатого с большой, глухо закрытой сумкой и букетом цветов. Он подошел к ней.

– Не волнуйтесь, адрес я взял у ваших друзей, – словно предупреждая ее недоумение, признался он. – Соврал им, сказал, что вскакивая в троллейбус, вы обронили косынку. Хочу сам лично отдать ее вам. Чтобы не было никаких разговоров, без согласия, вторгаться в вашу, как я узнал, многолюдную обитель не решился.

– Парень, и правда, речистый, – подумала Неля.

– Не надо было убегать от меня. Я действительно могу помочь. Вам без меня не справится. Как сказал Анахарсис: «лучше иметь… одного друга многоценного, нежели многих малоценных». Я многое умею. – Он искренне, пронизывающе смотрел на нее, убеждая в своей необходимости.

Услышав новое для себя имя, пыталась вспомнить – кто это? Но никто ей на ум не приходил. Никогда раньше об этом авторе она ничего не слышала и не знала. Получалось, что новый знакомый не так прост, как первоначально предположила она. Он, не замечая ее замешательства, продолжал свою тираду – Я отогрею вашу душу, Вам не хватает тепла, заботы. Вчера, разговаривая с вами, я дурачился, просто шутил, хотелось развеселить вас, а получилось, что напугал. Да, у меня есть «дружочек-земляк». Но, у меня такой женитьбы не будет. Мне нужно всераздирающее чувство, чтобы сердце сокрушенно рвалось на кусочки. Хочу любить пылко, без памяти. Я знаю себе цену. И всего могу добиться сам.

– Ну и ну, – Неля, остолбенело, вглядываясь в него, не могла никак осмыслить, как можно так перевоплощаться, менять свой образ. Еще вчера перед ней находилось, существо, с двумя извилинами в голове, а сейчас – рассуждающий о высоких материях человек. Не замечая замешательства Нели, он продолжал свою риторику – У каждого из нас свои недостатки и свои достоинства. Попробуем опереться на достоинства и устранить недостатки. – Он мягко улыбнулся и попросил разрешения зайти к ней.

– Господи, – пролетело в мыслях, – видно, судьба решила пошутить надо мной. Как Викинг в первый день своего визита стоял на пороге ее дома, так теперь оказался и он. Но Викинг, кроме куцей шапки, стоптанных ботинок и двух жен – тогда ничем ее не обрадовал. Этот предлагает свою помощь. Конечно, она попробует его изменить. Но не сейчас. Теперь она ничего делать не хочет. Только бы выскочить из такого состояния. Коли предлагает свою помощь, почему бы не опереться на него. А с Викингом она еще успеет разобраться. И при этом она Викинга любит, как этот сказал, до беспамятства. Но живут, же люди без любви, может ей стоит попробовать.

В квартире стояла тишина, соседи отсутствовали. Пройдя в комнату, он вытащил из сумки коробку шоколадных конфет, пачку чая, огромную гроздь винограда груши сорта Бера и две бутылки с минеральной водой Боржоми, приговаривая о пользе этих продуктов для здоровья.

– Вам такие тяжести носить не стоит, – продолжал он, – для этого буду я, пока вы не оправитесь.

Неожиданно бросив взгляд на стену, он увидел огромный фотопортрет Викинга, который висел прямо против стола, словно, идол, требующий поклонения.

– А это что за самец самодовольный? – спросил он.

И Неля, нисколько не смущаясь от только что услышанных слов незнакомца, вызывающе произнесла.

– Это тот, которого я люблю до умопомрачения, который меня бросил. – Сама стала размышлять о том, что: «надо поподробнее расспросить его – откуда он, где родился, чем занимался? Кто такой Анархасис? А то привела в дом человека, даже не зная его имени» подумала Неля.

Будто угадав ее мысли, он выпрямился и вычурно произнес.

– Извините. Я так не и представился по полной программе. Меня известили. Вас зовут Неля. А я, – сделав паузу, – он торжественно изрек Алексей Иванович.

– Надо же! Как он несуразен, – она непонимающе вглядывалась в него.

Да, – продолжал Алексей Иванович, – в школе «кликали» Алекс. А мама – Алеша, – в его взгляде растекалось масло, готовое вот-вот брызнуть наружу. В мягко, ласково произнесенном слове «мама» Неля почувствовала, что в каждой букве лилась бесконечная нежность.

– И все же, как он переменчив. Но, видите ли, я – Неля, а он – Алексей Иванович, – пронеслась мгновенная мысль. В этом определении Неля ощутила, что он не считается с явно видимой возрастной разницей между ними.

– Чем вы, Алексей Иванович, занимались, где учились? Вы, кажется, упомянули, что год пребывали в одном из Вузов, – насмешливо вглядываясь во вновь приобретенного знакомого, с сарказмом вопросила Неля. Не обращая внимания на заданный ею вопрос, в той же манере речи продолжал повествовать, что для краткости произношения имени, его можно называть «просто Леша».

– Хотите знать, где «грыз гранит» науки? В одном из престижных гуманитарных институтов, но успел там отметиться всего год. Там-то я писал работу о древнем скифском философе и мудреце Анархасисе. Были у меня и другие сочинения, но нет, не успел там мальчик надолго задержаться.

– Но за какие-то провинности Вас, Леша, выгнали из института, – продолжала свое гнуть Неля. – Без причины не выгоняют. Возможно, плохо учились, может быть, досадили кому-нибудь, или того хуже – хулиганство.

– Да, точно вы подметили. Можно сказать, хулиганство с отягчающими последствиями. Одна шкодливая дрянь воспользовалась моей работой, пришлось заняться мордобоем, да так, что попал тот товарищ на лечебную койку. Он через два дня вышел из больницы, все было в ажуре. Задним числом меня отчислили. Ну, я и смотался в родные пенаты, домой, на Черноморское побережье. Сразу очутился в родной стихии – ливни солнца, солнцепад, солнечный океан со всякими там штормиками и барашками.

Он продолжал еще разглагольствовать о своей сущности, связанной с солнцем и морем и что «никакие блага не заменят ему солнца», когда Неля прервала пестроту его рассуждений тоном, не терпящим возражений.

– Извините, но мне надо идти к моей близкой подруге. На этом воспоминания о черноморском побережье закончим. – Про себя подумала, – и вообще всякое общение закончим.

Но тут в коридоре раздался телефонный звонок и сонная, старая с растрепанными седыми волосами соседка, выползая из своей комнаты на кривых ногах, подняла телефонную трубку.

– Алло, – раздался возглас соседки – Мадам, вероятно, отсутствует. В ее комнате только силянс.

– Надо сказать, что когда-то в далеком детстве Агнесса Сергеевна, так звали старую женщину, принадлежала к зажиточной купеческой семье. Ее-то семья и владела всей этой шестикомнатной квартирой. При советской власти семью уплотнили, оставив одну комнату. Помня свое лучезарное детство с гувернанткой-француженкой она нет-нет употребляла слова из лексикона того самого буржуазного языка. Тем самым она не упускала случая показать отличие своего происхождения от «рабочей династии», занимающей соседнюю комнату. За время долгого совместного проживания соседи каким-то образом стали угадывать значения этих слов.

Она никогда не называла Нелю Нелькой, как позволяли себе другие жильцы квартиры, показывая тем самым, как им казалось, свое пренебрежение к появлению Нели в их пенатах, которая еще и «нахально» привела в дом оборванца литератора. Агнесса Сергеевна всегда обращалась к Неле, произнося ее имя на заграничный манер.