Рим – это я. Правдивая история Юлия Цезаря - Сантьяго Постегильо

Явился Серторий – узнать условное слово для часовых и ночных дозорных, следивших за противником: не пойдет ли он на приступ?

– Победа, – сказал Гай Марий.

Серторий не удержался – лицо его исказила кривая полуулыбка. Он попытался скрыть ее, отвернувшись в сторону, но консул все видел и был уязвлен.

– Ты тоже думаешь, что я трус? – (Серторий оставался безмолвным.) – Твое молчание – самый красноречивый и исчерпывающий ответ, трибун, – пробормотал Марий. – Оставь меня в одиночестве, именно это мне нужно сейчас.

Трибун покинул шатер и остановился в нерешительности. Он чувствовал себя так, будто предал своего начальника. Покачал головой и зашагал во тьму, чтобы сообщить условное слово дежурным начальникам.

Гай Марий налил себе второй кубок, и на этот раз вино, казалось, было хуже первого: даже самый преданный ему начальник считал его трусом. Как скоро забываются победы недавнего прошлого, как слаба память у легионеров, центурионов и трибунов. Да, все решили, что он трус: так думают не только его воины, но и тевтоны, а теперь и вражеский царь. Отныне Тевтобод станет его презирать, это уж точно.

Что ж, Тевтобод недооценивал его полководческие способности.

Но всему свое время.

Гай Марий улыбнулся, наливая себе третий кубок.

Настанет день, когда он застанет царя врасплох. Надо лишь подождать.

Пусть первыми нападут тевтоны.

Многократный римский консул залпом опрокинул третий кубок. На этот раз вино будто бы стало слаще.

XVII

Memoria in memoria

Нападение тевтонов

Устье Родана, Южная Галлия

102 г. до н. э.

Равнина перед римским лагерем

Как и предполагал консул, терпение взбешенного Тевтобода лопнуло очень скоро: на следующий день тевтоны яростно набросились на римский лагерь. Это не было тщательно продуманным нападением. Бесконечная уверенность в собственном превосходстве, обретенная за недели оскорблений и унижений в адрес малодушного врага, убедила северного царя, что перед ним всего лишь войско наподобие тех, которые он громил при Норее, Бурдигале и Араузионе. Подбадривало его и еще кое-что: над этим войском, со всей очевидностью, начальствовал трус.

Римский лагерь

Гай Марий снова поднялся на вал, чтобы проверить оборону лагеря.

– Это не просто стычка, – сказал ему на ухо Серторий. – Он ведет сюда все свое войско. И это не подстрекательство. Ему все равно, отзовемся мы или нет: он хочет ворваться в наш лагерь и разорвать нас на части, славнейший муж.

– Так и есть, он действительно готов на что угодно и ведет сюда весь свой народ, – подтвердил Марий, как обычно спокойный и невозмутимый, хотя десятки тысяч тевтонов и тысячи их союзников двигались к частоколу.

Но римляне не зря потратили месяцы на укрепление обороны, выполняя распоряжение консула: вырыли еще больше траншей и рвов, вбив в дно острые колья и засыпав их сухим хворостом, подновили частокол, построили сторожевые башни, расставив повсюду лучников, – отныне у лагеря не было ни одного слабого места. По всему валу дежурили легионеры, держа наготове тысячи копий, дабы по приказу консула метнуть их в неприятеля. Все по-прежнему были озлоблены и разочарованы главноначальствующим, но теперь на них надвигались варвары, и оставалось лишь выполнять приказы. На сей раз консул не мог оставаться в стороне. Он приказал метать в противника дротики, копья и все, что имелось под рукой. Отныне каждый легионер горел желанием убивать проклятых варваров, которые так долго насмехались над ними, хотя и с большого расстояния. Римские солдаты не теряли надежды, что в разгар жестокого боя консул отдаст повеление выйти из лагеря.

Тевтонское войско

Тевтоны двигались – нестройными рядами, но решительно – к римским укреплениям.

Вскоре среди варваров появились первые жертвы. Многие падали в канавы и рвы, прикрытые ветками. Вопли врагов достигали ушей вооруженных до зубов легионеров, ожидавших на вершине вала.

Тевтобод тоже приближался к лагерю – не в числе первых, но все же в составе передового отряда своего огромного, беспорядочного войска. Он видел, как его люди там и сям гибнут в римских ловушках, – но ему с самого начала было ясно, что он потеряет много солдат. Царь знал о смертоносных ямах и рвах после нескольких показных нападений, произведенных им в последние дни, и приготовился к тому, что немало тевтонов погибнет. Слепая ярость, самолюбие, задетое презрением римского консула, не ответившего на вызов, и стремление поскорее покончить с лагерем, чтобы двинуться на Рим, не оставив за спиной неприятеля, помешали ему как следует все продумать. Так или иначе, у него имелись тысячи и тысячи воинов – намного больше, чем у римлян: он мог позволить себе жертвы, много жертв. Тем не менее он остановился на благоразумном расстоянии от вала, не собираясь рисковать жизнью. Одно дело – сражаться врукопашную с вражеским вождем, другое – глупо погибнуть от стрелы, выпущенной из укрепления.

Тевтоны падали сначала десятками, затем сотнями, но все же они обходили рвы и ямы, куда успели угодить их товарищи – из-за чего ловушки пришли в негодность, – и в конце концов добрались до частокола.

Римский лагерь

Марий молча наблюдал за приступом.

– Убирайтесь отсюда! Прочь! Ради всех богов! – воскликнул он с вершины частокола.

Для Сертория и остальных начальников приказ прозвучал подобно сладчайшей музыке – у них уже мелькнула мысль, что полководец не проронит ни слова в течение всего боя.

Солдаты из вспомогательных частей пускали стрелы с башен, легионеры метали сотни копий в передние ряды приближавшихся тевтонов.

Варвары гибли без счета.

Серторий посмотрел на консула, не говоря ни слова, но разочарование, владевшее им в последние дни, сменилось восхищением: сдержанность консула настолько вывела из себя тевтонского царя, что Тевтобод начал приступ, заведомо обреченный на неудачу.

Тевтонское войско

Ряды тевтонов стремительно редели, однако Тевтобод не собирался давать приказ об отступлении. Он уже сокрушал оборону других римских лагерей. В рукопашном бою его люди всегда превосходили римлян. Главное – прорваться на вершину вала, и тогда победа будет за ними.

Римский лагерь

На вал по веревочным лестницам полезли первые тевтоны. Легионеры спешно перерезали веревки, но у основания стен скопилось слишком много врагов, а лестниц было столько, что некоторые тевтоны уже карабкались вверх, несмотря на сыпавшиеся дождем римские стрелы и копья.

– Пращники, – спокойно распорядился Гай Марий, поскольку кое-кто из тевтонов устремился прямиком к тому месту, где стоял он. Военачальники стали доставать мечи, чтобы остановить врагов, достигших вершины.

Внутри лагеря, у подножия вала, сотни пращников вскинули свои орудия, и воздух наполнился грозным свистом свинцовых снарядов – glans plumbea, – пролетавших над головами легионеров. Они стали хорошим дополнением к дротикам и копьям, ибо многие легионеры, вступавшие