Водоворот чужих желаний - Елена Михалкова

«Скоро мы будем как пауки в банке».

– Катя! – прокричал кто-то из метели, и девушка, вздрогнув, обернулась.

Ее догоняла недавняя знакомая – рыжеволосая Маша, а за ней бодро скакал ее терьер Бублик. Большой капюшон с мехом на Машиной голове был весь засыпан снегом, и казалось, что она несет на себе сугроб. Катя подумала, что со стороны, наверное, сама смотрится так же забавно.

Она поздоровалась, радуясь, что можно оттянуть возвращение в квартиру хотя бы на недолгое время.

– Добрый вечер, Катя. Смотрите-ка, одни мы такие заядлые собачники. Просто смешно – все остальные по домам сидят, а мы с вами йоркширов выгуливаем. Как у вас дела? Я думала, что вы только по утрам гуляете с вашей Антуанеттой.

– Ее хозяин умер, – сказала Катя, сдерживая слезы. – Вот и пришлось…

И рассказала без утайки все, что произошло утром и вечером.

– Я боюсь вести ее домой, Маша! Там… там мои родственники, и они не будут заботиться о ней. Золовка сегодня закрыла ее в ванной комнате на полдня, а завтра придумает новую гадость. Ей хочется развлечений, раз она не может…

Катя прикусила язык и остановилась на полуслове.

– Сочувствую, – серьезно сказала Маша, присматриваясь к девушке. Расстроена, чуть не плачет, но сдерживается, молодец. И какое симпатичное и открытое лицо… Редкость».

– Мне не нужно было возвращаться к соседу в квартиру, а я вернулась. Не смогла оставить там Тоньку. Моя свекровь, конечно, вышла из себя, и я боюсь, что она не будет защищать собаку. Или просто не сможет.

«Почему ее свекровь вышла из себя? Что за странная семья у девушки?»

– Я подумала, что нужно забрать Тоньку на работу, а там что-нибудь придумать. Это, конечно, очень глупо, но ей-богу – ничего больше в голову не приходит.

Катя представила, как завтра она появляется в офисе с йоркширским терьером, и поежилась.

– Начальство может вас не понять, – в унисон ее мыслям заметила Маша.

– Я не хочу оставлять ее дома.

– Вы так сильно привязались к собаке за то время, что выгуливали ее?

Катя подумала, отрицательно покачала головой.

– Если честно, то нет. Я не очень люблю маленьких собачек, хотя у Тоньки хороший характер. Но она полностью зависит от меня. Поэтому я не могу ее бросить. Нельзя бросать того, кто зависит от тебя, даже если ты не очень его любишь.

В переулке гулко взвыл ветер, заглушив ее слова, и свистящая поземка пронеслась у них под ногами. Антуанетта тявкнула, Бублик прижался к ногам хозяйки.

– Знаете, Катя, – решительно сказала Маша. – У меня есть предложение. Хотите, я вашу Антуанетту к себе возьму? На время. Все равно у меня еще целый месяц будет Бублик жить, а одной мелочью больше, одной меньше… Вы говорите, она у вас спокойная?

– Очень, – оторопело подтвердила Катя. – Подождите… Вы что, в самом деле хотите ее взять?!

– Не вижу больших препятствий. – Перед мысленным взором Маши предстал разъяренный муж, прихлопывающий мухобойкой двух йоркширов, а затем и ее саму, но она торопливо прогнала нелепое видение. – Вы можете зайти ко мне домой, чтобы посмотреть, где будет жить ваша Антуанетта, и убедиться, что я не ворую собачек. Они ведь довольно дорогие, как вы знаете.

Девушка смотрела на нее расширившимися темными глазами, похожими на сливы.

«Сейчас заревет, – поняла Маша. – Нет-нет, только не это…»

– Если вы вздумаете расплакаться, я передумаю, – торопливо предупредила она. – Не выношу слез. Или соглашайтесь, или отказывайтесь – но и то и другое без хлюпанья.

– Согласна, конечно! – Катя просияла, шмыгнула носом. – Простите, я слишком нервная последнее время. Спасибо вам огромное! Я просто не знаю, как вас благодарить…

– Не нервничайте, все будет хорошо. Возвращайтесь домой, а вашу Тоньку я заберу. Антуанетта, пойдешь со мной? Да, вот мой телефон: если что – звоните. Завтра заходите в гости, посмотрите, как устроилась ваша малявка. Да бегите же, я вижу, что вам холодно!

Ей потребовалось время, чтобы пресечь новый поток благодарностей, но в конце концов она отправила Катю домой.

Подходя к своей квартире, Маша не успела придумать никакой связной истории, объясняющей появление второго терьера, и, плюнув на все выдумки, обреченно нажала на кнопку звонка. Дверь открыл Сергей, улыбающийся во весь рот. «Опять Костю обыграл, – поняла Маша. – Может, обойдется?»

Но тут Антуанетта как заправская цирковая собачка, улучившая правильный момент, выбежала вперед и остановилась между Машей и Сергеем. Муж перевел взгляд вниз, затем – на Бублика, быстро нырнувшего в квартиру, и улыбка стерлась с его лица.

– Что, йоркширы почкованием размножаются? – с ужасом спросил он. – Я всегда говорил, что это не собаки, а какие-то странные твари. Ты, кажется, с одним уходила…

Маша протиснулась мимо него в прихожую, за ней чинно вошла Антуанетта, опасливо поглядывая на огромного мужика в дверях. Постояв пару секунд на коврике, она припустила следом за Бубликом, мелко виляя хвостом.

– Мама! – восторженно завопил Костя, выскакивая из комнаты, куда вбежали оба терьера. – Вот это да! Откуда ты его взяла?

– Не его, а ее. Это девочка. Кстати, ее зовут Антуанетта.

Маша разделась, сунула неподвижному Сергею пуховик.

– Ну что ты стоишь? – жалобно спросила она. – Подумаешь, еще одна маленькая собачка… А ты сразу возмущаться!

– Маленькая собачка? «Возмущаться»?! Когда ты забрала у тетушки Дарьи этого свиненка, я ничего не сказал! Но ты ухитрилась где-то найти второго! – Он профессионально обхлопал карманы ее пуховика.

– Что ты делаешь? – изумилась Маша.

– Дудочку ищу. Чем-то ты должна их приманивать! Я живу здесь с лета, и за все время не видел ни одного йоркшира. Но две недели назад появляется, как снег на голову, тетушка, и ты соглашаешься взять у нее это недоразумение на тонких ножках. А сегодня выходишь из дому и возвращаешься с еще одним! Этому должно быть какое-то рациональное объяснение. Я готов поверить в дудочку. Показывай, где она у тебя.

– Я ее спрятала, – сказала Маша, обнимая мужа и нежно прикасаясь губами к его шее. – Нужно искать совсем в другом месте.

– Нечего меня соблазнять. Признавайся, откуда животное?

– Ну… понимаешь… – начала фантазировать Маша, – иду я по улице, вижу – сугроб. А под сугробом кто-то скулит. Я его разрыла – а там собачка. Серьезно, просто подобрала на улице. Ты видел, какая там ужасная погода? Она, наверное, потерялась…

– Ага. Потерялась. И шлейка рядом с ней потерялась. И имя на бумажке было написано. Как, ты сказала, ее зовут?

– Антуанетта. – Маша сделала попытку выскочить из прихожей и удрать, но муж перегородил дорогу, словно шкаф. – Может, я ее сама так назвала!

– Если бы я узнал, что ты сама назвала какое-то животное именем Антуанетта, я бы с тобой развелся. Ни одна собака не заслуживает такого глумления. Не возводи на себя напраслину, ты не могла этого сделать.

– Ладно, – сдалась Маша. – Пусти меня в ванную! Я руки вымою и все честно тебе расскажу.

– Не забывай, что я бывший опер! – крикнул ей вслед Бабкин. – Попробуешь врать, я тебя тут же расколю.

Десять минут спустя Сергей внимательно слушал жену, уплетавшую блинчики и пересказывавшую скупое Катино повествование.

– Она меня растрогала, – призналась Маша. – Совсем молодая девочка, не больше двадцати лет. Напомнила мне Юльку Разумовскую, которая жила со мной в одном доме в соседнем подъезде. Я тебе о ней не рассказывала?

– Нет. Расскажи.

– Внешне они совершенно не похожи. Эта – темноволосая, кареглазая, улыбчивая. А Юлька была белокожая, с золотистыми волосами и голубыми глазами – ангельского такого вида девочка. Тогда мне было лет четырнадцать, а ей на год больше. Папаша у нее был законченный алкоголик, от него жена сбежала к другому мужику. А дочь оставила.

– Алкоголику?

– Угу. Дай варенье, пожалуйста. Когда она сбегала, дядя Женя был, наверное, тихим алкоголиком. А со временем стал буйным и злобным. По вечерам возвращался с работы, обычно уже навеселе, и дома доходил до нужной кондиции.

– А дочь?

– А дочь за ним ухаживала, убирала, еду готовила. Представляешь, я в четырнадцать лет только бутерброд с сыром могла сделать, а на ней все хозяйство было. А он на нее кричал – соседи слышали – и ругался матом. Табуретки бросал в стену. Пару раз даже милицию вызывали, но почему-то ничем это дело не закончилось. Еще и Юлька его выгораживала, как могла.

– Почему?

– Она нам говорила, что папа болеет. Мол, когда человек болеет, с него спрос другой. И пока он в таком состоянии, она его оставить не может. Хотя ей было куда уехать от папаши – на другом конце города жили ее бабушка с дедушкой по материнской линии. Юлька рассказывала, что бабушка не раз предлагала ей переехать, но она каждый раз отказывалась. Не могла отца оставить – была уверена, что тот без нее окончательно сопьется. Она вообще очень по-взрослому рассуждала. К чему я тебе про Юльку начала рассказывать? Ах, да. Эта девушка, Катя, чем-то на нее похожа – то ли выражением лица, то ли своей открытостью и при том постоянной боязнью всех вокруг обременить собственной персоной… И еще – скрытностью. Юлька всегда от всех пыталась таиться, ничего не рассказывала, хотя и так все соседи в доме знали, когда дядя Женя на нее орал и ругался. А она делала вид, будто все в порядке.