Русская душа и нерусская власть - Татьяна Миронова

Русский человек, разделяя мир на своих и чужих, не забывал о разделении на друзей и врагов. Если понимание, что в мире есть свои и чужие, необходимо для сохранения национальной самобытности народов и их независимости, то деление окружающего мира на друзей и врагов требуется для крепости национальных государств.

Значение слова друг весьма прозрачно. Друг — это другой, такой же, как я, подобный мне, а, значит, единый со мною в помыслах и поступках, потому и говорится: «в друге себя любишь», оттого на Руси «друг денег дороже». Истинная русская дружба проверяется временем: «Будешь друг, да не вдруг», «Старый друг лучше новых двух».

Друг — особо доверительное обращение у русских. Нам невозможно отказать тому, кто просит: «Послушай, друг!», «Сделай, будь другом!». Ведь в словах «будь другом» содержится древняя клятва верности, готовность принять в соратники того, к кому обращаешься с просьбой. И самые лучшие в жизни поступки, бескорыстные и искренние, русские совершают «не в службу, а в дружбу». В нас заложено нашим языком «любить друг друга» и «жить дружно», артельно, сообща, ватагою друзей: «Дружно — не грузно, а врозь — хоть брось». И поговорка о настоящей дружбе, когда надо вместе пуд соли съесть, сохраняет точный счет проверки друга временем. Пуд соли два человека могут съесть, десять лет разделяя общую трапезу.

Разумеется, язык предостерегает от безоглядности и неразборчивости в выборе друзей: «Рад другу, да не как себе», предостерегаем «дружиться — дружись, а за топор держись».

Понятие друг в русском языке гораздо шире, чем смыслы слов свой и брат. Другом для русского можетстать и чужой, если он принимает русское предложение соратничества «будь другом», что означает быть не только и не столько задушевным приятелем, но прежде всего членом дружины, соратником, боевым товарищем. Древнерусская дружина как раз и состояла из давших клятву верности другов-соратников, воинов-однополчан.

На формуле «будь другом!» построено многоплеменное русское государство, которое на основах дружбы и мирного соседства этой клятвой соединяло с русским народом другие племена и народности России. Эта же формула «будь другом!» рождала военные союзы, начиная от русско-половецких походов Владимира Мономаха и заканчивая объединенными силами Варшавского Договора против НАТО. Особенность русского человека в том, что он в друге видел названого брата. У нас такое представление сохраняется в понятиях воинского братства, монашеского братства, медицинского братства и сестричества. Возможно, это связано с тем, что понимание дружбы как соратничества, как воинского братства, а, значит, готовности к жертвенному подвигу за други своя, всегда было нам столь же дорого, как и кровное родство. Это удивительное для других народов русское свойство предопределило имперскую мощь нашего народа, который принимал на правах дружбы другие племена в свою страну, давал им равные с собой права, уважал их самобытность, просвещал Православием, но не принуждал к крещению. Такая черта свойственна исключительно русским, строившим свою Империю не на принуждении и завоевании, а на добровольном вхождении народов в государство. Так были присоединены Грузия, Армения, Осетия, Абхазия, Казахские улусы. Там, где племена просто жили на своей земле, не имея государственных потенций, а это и башкиры, и чуваши, и мордва, и буряты, и множество других сибирских племен, — они оставались жить по своим оседлостям, их никто не сгонял в резервации, их никто не отстреливал, как это случилось в Америке с индейцами.

Друг и свой равно дороги русскому — древний архетип мышления жив в нас и сейчас.

Понятие о друге в архетипах русского мышления постоянно сопрягалось с представлением о враге. Эти два слова образовывали такое же смысловое противопоставление, как свой и чужой.

В слове враг содержится древний корень верг-, означающий, согласно исследованиям академика О.Н. Трубачева, что враг — это извергнутый из человеческого сообщества, изгой, отторгнутый людьми. Слова, которыми описывается значение слова враг — недруг, неприятель, супротивник, супостат, — свидетельствуют о том, что враг — это бывший друг, отвергнутый и изгнанный за измену или другое злодейство из дружины или иного содружества: «не вспоя, не вскормя, ворога не наживешь». Врагом, согласно русским представлениям, может быть и свой по крови человек, и чужак. Враг — в первую голову изменник и предатель, пренебрегший нашим русским добром и нарушивший верность дружбе. И если к чужаку отношение у русских настороженно отстраненное, то к врагу — непримиримо враждебное. Когда враг — бывший свой, его презирают как изгоя и предателя, им брезгуют и сторонятся его, как протухшей падали. Если же враг — чужой изменник дружбе, то тогда в русской душе вздымаются два негодующих чувства — отстраненная неприязнь к чужому и яростная мстительность к врагу, потому что опасность, исходящая от пришельцев, страшнее, чем от врагов своего рода-племени, когда в них видят супостатов и противников.

Чувство самосохранения как архетип поведения заставляет русских занимать национальную круговую оборону.

Схватка русских со своими врагами-инородцами в уральском поселке Сагра в 2011 году показала всей России, как это происходит на деле. Цыгана, поселившегося здесь, приняли по-соседски, дружески. Когда же он оказался злодеем и предателем, травившим русских ребятишек наркотическим зельем, его справедливо сочли врагом. Попытки мирно вразумить цыгана, выселить его из среды своих только ухудшили положение русского поселка: чужак вызвал для подмоги таких же, как сам, пришельцев — азербайджанцев из числа местной наркомафии. Вооруженные до зубов, они явились усмирять взбунтовавшееся «русское быдло». Вот когда полыхнула в жителях Сагры ярость, вот когда восстала дремавшая прежде русская воля. И девятеро с охотничьими ружьями и топорами русских мужиков обратили в бегство полсотни врагов-чужаков, вооруженных автоматами Калашникова. Один русский против пяти пришлых врагов-чужаков — нормальный счет для победы, если к русскому приходит осознание, что его родную землю попирают чужаки, если русский начинает видеть в чужих не друзей-соседей, а врагов.

И все же в отношении к врагам наш народ, в отличие от иных, к примеру, азиатских или кавказских народов, проявляет удивительные бесхитростность и благородство. Мы предпочитаем сначала улаживать недоразумения мирно, бесконфликтно, путем переговоров и уговоров, потом мы предупреждаем врага о нападении. Этот древний архетип поведения проявился еще у князя Святослава Храброго, по свидетельству Нестора-летописца, бросавшего вызов неприятелю: «Иду на вы!» Русские и сегодня таковы, в отличие от тех же горцев, которые бьют сразу, без предупреждения. Азиат — тот и вовсе нападет исподтишка сзади, бьет в спину. Осуждать за это их невозможно, таковы архетипы их национальных характеров. Нашумевшая история гибели девятнадцатилетнего русского москвича Ивана Агафонова от внезапного удара, подло нанесенного чемпионом мира по боевому самбо дагестанцем Расулом Мирзаевым, демонстрирует нам, как действуют два архетипа. Русский парень не был готов к удару, он не ждал, что на него нападут без предупреждения, ибо у русских это не принято. Горец же не собирался предупреждать о нападении, это не в правилах кавказцев, ибо многовековой опыт научил их тому, что в честной борьбе они русским проигрывают. Их стереотип поведения с врагами, а врагом у кавказца может являться любой не свой, — нападать внезапно. От вероломно нанесенного Расулом Мирзаевым удара в голову Иван Агафонов погиб.

У русских совершенно иной стиль поведения. Сначала русские пытаются решить конфликт миром, вступают в переговоры, но и тогда, если мирные переговоры ни к чему не приводят, русские все равно не нападают, в ход идет брань — словесная оборона.

Вдумаемся, что такое русская брань, имеющая тот же корень, что и слово оборона.

Брань — это оборона словом, предостережение врага, что будет убит, если решится сопротивляться. Таков еще один архетип русского поведения: от чужих мы прежде обороняемся словами и лишь потом пускаем в ход кулаки и дубины. Именно потому, что русские прежде битвы предупреждали противника о его непременном поражении, множество русских бранных слов имеют значение «мертвый». Таков смысл, например, слова падла, это просто «падаль». Или стерва, опять же буквально значит «мертвечина». Вспомните, у нас в русском языке есть слово стервятник — питающийся падалью. Значение «мертвого» и в слове зараза, оно восходит к глаголу «заразить», отсюда поразить, то есть убить. Так что ругательство зараза исконно обозначало убитого.

Похожее значение имеет слово мразь, — погибший от холода. Сволочь — мертвая, сухая трава, сволоченная в кучу и приготовленная к сожжению, и тоже образ поверженного врага. Все эти ругательства — падла, стерва, мразь, зараза, сволочь, — изначально являются предупреждением супостату: вот что станется с тобой, если сунешься. Вслед за русской бранью могло следовать только истребление врага.