Радиус поражения - Артем Каменистый

Степные колючки вволю поиздевались над слабо защищенными ногами. Кожная реакция на эти издевательства была логичной — голени и лодыжки чесались нестерпимо. Тоха готов был кожу зубами рвать — лишь бы дотянуться. Берег озера, к которому они в итоге вышли, оказался слишком топким — идти по нему было невозможно. Тоха уже на втором шаге остался без шлепанца и, вытаскивая его из грязи, вывозился чуть ли не по макушку.

Олег решил пробираться через местный лесок, сплошь состоящий из тех самых корявых деревьев с серебристой листвой. Лесок лишь издалека мог показаться симпатичным — вблизи это был ботанический кошмар. Здесь даже змее нелегко проползти было бы, не то, что человеку — сплошная стена из кустарников и матерых трав высотой с Пашу. Все эти биологические уроды норовили поцарапать или ухватить за одежду, а некоторые еще и обвешивали прохожих прилипчивыми семенами. Тоха едва не оставил на ветке глаз, заработав под ним кровоточащую царапину, а Алла распорола лодыжку, устроив по этому поводу новую истерику.

Когда среди этого буйства южной природы начали попадаться полянки и идти стало более-менее удобно, Тоха готов был сплясать от радости. А когда впереди показались какие-то строения, насторожился, поднял руку:

— Стоп. Вроде бы окраина Стрелкового. Какой-то сарай здоровенный. Дальше потихонечку идем — и не высовывайтесь. Заметить могут.

— Ты бы зонт свой тогда сложил, что ли, — предложил Лысый.

— Вот я дебил! — Тоха хлопнул себя по лбу, только сейчас поняв, что собирался по-пластунски проникнуть в село, прикрываясь при этом от Солнца огромным пляжным зонтом ядовито-желтой раскраски.

Предположение Тохи оказалось ошибочным — строение не имело отношения к окраине Стрелкового. Здоровенный обветшалый сарай из блоков ракушечника, судя по виду, уже давненько заброшен.

Олег с этим местом был знаком:

— О! Да это птичник старый. Тут рядом скважина есть — можно напиться. И на крышу можно залезть, и посмотреть в сторону Стрелкового — тут рядом, может что-то увидим. Я туда в прошлом году залазил — шелковицу рвать. Она на другой стороне растет под самой стеной.

Сперва кинулись к скважине — пить хотелось неимоверно. Вроде недавно высосали по несколько литров, а все равно во рту пекло выжженное. Алка так налакалась, что распухли пальцы на руках — даже кольцо не снималось.

После посещения "водопоя" вернулись к руинам птичника — забрались на крышу, используя в качестве лестницы ту самую шелковицу. Вид сверху оказался не очень — высота все же невелика. В Стрелковом можно было разглядеть лишь крыши, а в просветах между деревьями местами виднелись участки дороги. Машины не ездили, люди тоже не показывались. Лишь корова одинокая на глаза попалась — бродила по одному месту, видимо привязанная.

Просидели на крыше с полчаса, ничего интересного не увидев. Алка опять запросила пить, и народ дружно вернулся к скважине. Тоха начал понимать, что никому просто неохота выбираться из этого тихого леска — здесь казалось безопаснее. Неизвестность пугала, а что там творится, в селе, понять было невозможно. Самое смешное — никто не хотел признаваться в своем страхе, или брать на себя ответственность за дальнейшие действия. Если так и дальше будет продолжаться, то придется заночевать на крыше птичника, поужинав шелковицей.

При мысли об ужине у Тохи заурчало в животе. Вчера толком не ел, сегодня вообще кроме пива ничего в рот не брал. На свежем воздухе, после прогулки километров под двадцать по дорогам, степям и буйным лесам… Эх, мясо так и осталось в расстрелянной машине — он сейчас за шашлык готов Родину продать.

У скважины они наткнулись на аборигена — дедок со стадом коз. Зрелище было пасторально-обыденным и, по идее, должно было доказывать, что в округе все спокойно. Вот только глаза у деда были как две водолазные маски и, завидев людей, он стремительно ломанулся в заросли колючих кустов. Сразу видно — пуганый туземец. На полпути, правда, остановился — видимо понял, что опасности они не представляют.

— Эй, отец! День добрый! — вежливо выкрикнул Олег. — Не убегайте! Мы хорошие! Слушайте, мы от озер идем, от соленых, у нас там подругу убили — из автомата какие-то мрази застрелили. И по берегу много людей так же убило. У вас в селе как — все нормально?

В прежние временя глаза деда, и без того гипертрофированные от нескрываемого страха, после таких новостей просто бы полопались. Но сейчас он даже не стал для приличия делать вид, что удивлен — быстро затараторил:

— Та тут багато кого вбылы. Солдаты якись на танках, у протыгазах. Усих вбывалы, кого бачать. Я лэдвэ вбиг. От Геничеська воны прийшлы. Вже назад поихалы, в сели нима их. А я не знаю що дали буде — узяв коз и в лиси буду сидиты, аж доки усэ не заспокоиться{26}.

Тоха понимал не все слова, но общий смысл уловил — включился в "допрос" аборигена:

— Слышь, отец — а менты что? Стояли и смотрели?

— Та ни — воны тэж. Повбывалы их. Там усих вбывали. Всэ хлопци — бувайте здорови. Йдыть ото степью аж до Геничеська — там, думаю, спокийнише буду. А я в лис{27}.

Проводив старика озадаченным взглядом, Тоха вытащил из кармана телефон:

— Так — сети как не было, так и нет. И почему-то я этому не удивлен… Солдаты какие-то на танках в селе резню устроили. Ментов, если дед не врет, тоже покрошили. Дела…

— Дед этот с ума сошел, — на грани истерики выдохнула Алла. — Сам сказал, что солдаты из Геническа сюда пришли, и при этом туда нас направил, говоря, что там спокойнее.

— Он просто опознал во мне москаля, и направил в засаду, — кисло ухмыльнулся Тоха. — Вы, хохлы, нас не любите.

— Дед реально с офигенными странностями, — поддержал девушку Лысый. — В селе такие дела, а он все бросил, и погнал своих коз в лес. У него даже сумки нет. Что он делать будет в этом лесу, с этими козами?!

— Я бы сказал, но не при дамах, — не удержался Тоха.

— Блин — харе шутить! Все серьезно, — попросил Олег. — Что делать будем? Домик наш на краю села получается, там Юлька должна быть. И там такие дела…

— Какие дела? — хмыкнул Тоха. — Дед же сказал — солдаты уже назад поехали, в сторону Геническа. В селе чисто.

— Ты этому деду веришь?

— Нет. Но стрельбы не слышно — тишина.

— Так мы и там, на озерах, не слышали, как тех туристов расстреливали. Только когда под ухом Натаху убили, тогда услышали.

— Там другое дело — море рядом было у вас, а у меня с Лысым Сиваш. Волны шумели. Да и до ближайшей стоянки километров пять, наверное, было. Далеко. Вы ребята как хотите, а я пешком в сторону Геническа не пойду. И ночевать на крыше птичника тоже не стану. И вам не советую. Надо в село пробираться. Вон, по зарослям до окраины доползем, а там осторожно, не маяча у всех на виду, за заборами и кустами пройдем куда надо.

Дед не соврал — кто-то в селе похозяйничал круто. На окраине следов погрома не было, в одном из домов за окном даже виднелось движение — кто-то наблюдал. А вот дальше… Изрешеченные машины со стеклами, забрызганными кровью, дымящиеся руины разрушенных домов, трупы во дворах и на улицах. И никого — лишь смутные тени кое-где мелькают. Тени таких же перепуганных беглецов, скрывающихся ото всех.

Перед воротами пансионата стояла милицейская машина. Тоже расстреляна, и тоже с заляпанными красным остатками стекол. И здесь козопас не соврал. Сразу за воротами лежал труп Томы — той самой добродушной толстухи, которой Юлька ключ оставляла. В обязанности женщины входила, в том числе, встреча новых постояльцев. Видимо вышла встречать и вот…

Юльку нашли у порога домика. Она была первым живым человеком, который не спрятался при виде Тохиной компании. Девушка стояла на коленях перед телами мужчины и женщины. Пара вышла из домика, по ним выпустили очередь — двери изрешечены, хлипкая стена тоже в рваных пробоинах.

Юлька не плакала. Просто смотрела. Молча. Не мигая. Будто степной суслик на посту у своей норки.

Олег, мгновенно оценив картину, вздохнул:

— Это ее родители. Вот же…

Подойдя к девушке, он попытался обнять ее за плечи. Наверное, хотел отвести от трупов. Она брезгливо стряхнула его ладони:

— Не тронь!

— Хорошо-хорошо! Посиди еще немного. Посиди…

Тоха, присев на крыльцо, вытянул утомленные ноги, тихо вопросил:

— Ну что? Какие идеи у кого?

Как ни странно, идеи бурлили в пустой голове Лысого:

— Нам полный пипец. Солдаты были в противогазах. Вирус, наверное, тут — типа эпидемии. Окружили всю косу и всех валят, чтобы зараза не разнеслась. Я такое в кино видел.

— В "Глубокой глотке семь"? — насмешливо уточнил Тоха.

— Да пошел ты! Ну ты сам подумай — солдаты народ косят! И при этом они все в противогазах. Усек? Это точно эпидемия.

— Ага. И телефоны не работают, и вертолеты над нами не летают. Лысый — это тебе не кино. Тут все реально. И убить могут реально. А насчет противогазов… Деду могло и померещиться. Или газ они тут пускали — травили село. Вообще, какая бы эпидемия не была — никто стрелять не будет. В крайнем случае, отравят чем-нибудь, или окружат со всех сторон и будут ждать, пока все не вымрут. И то вряд ли.