Биосоциальная проблема и становление глобальной психологии - Ирина Анатольевна Мироненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В психологии со времен античности периодически возникают направления, провозглашающие своей целью решение психологических проблем путем применения методологии биологических наук. История психологии убедительно свидетельствует о полезности и значимости такого рода исследований, однако абсолютизация этого подхода в психологии, его расширительное применение приводят в тупик и означают утрату психологией своего предмета, так как психическое не может быть объяснено и описано в терминах физиологических механизмов, как не может быть описана архитектура здания в терминах свойств использованных кирпичей. Тем не менее соблазнительная «объективность» данного подхода вновь и вновь вдохновляет исследователей.
Например, человеческий язык, речь, сегодня все чаще рассматриваются как явления безусловно родственные «языку» животных и производные от последнего. Сущность языка – передача информации о биологически существенных событиях, координация взаимодействий субъектов. Книга С. Пинкера «Речевой инстинкт» (Pinker, 1994) – яркое и показательное явление в русле этого подхода. Не случайно такое множество современных исследований посвящено попыткам обучения речи человекообразных обезьян, и в целом мнение авторов сводится к отсутствию каких бы то ни было серьезных препятствий для этого. Конечно, у обезьян отсутствуют вокальные задатки для овладения человеческой речью, их гортань не обеспечивает фонетики человеческого языка, но овладение понятийной системой через посредство компьютерных алфавитов, языка глухонемых считается для них вполне реальным. Утверждают, что наиболее «способные ученики» владеют названными видами речи на уровне 3—4-летнего ребенка. Разница между человеческой речью и сигналами общения животных считается в рамках этих направлений скорее количественной, чем качественной, т. е. человеческий язык, конечно, сложнее, обеспечивает более сложную систему функций, но по сути принципиальной разницы нет. Основой языка при таком подходе считается возможность символического обозначения предмета, замещения предмета его символом-понятием. Речь рассматривается как оперирование системой таких символов-понятий. То, что у человека в отличие от животных существует множество языков, понятийные системы которых не вполне совпадают, в русле данного направления не считается существенным.
Активно обсуждается сегодня в сравнительной психологии открытие так называемой «культуры» в сообществе шимпанзе, живущих в Гвинее Биссау (Matsuzawa, 2000). Под культурой в данном случае понимается наличие определенного способа раскалывания орехов, который применяется только обезьянами, принадлежащими к данному стаду и передается от матерей к потомству путем целенаправленного обучения. Широко обсуждается значение описанного открытия для понимания сущности культуры вообще и специфики человека среди других живых существ. Однако и в контексте данной дискуссии представляется продуктивной и интересной позиция, выработанная отечественной школой, в соответствии с которой специфика и сущность культуры как чисто человеческого феномена должна быть отнесена не столько к моменту передачи прижизненно приобретенных знаний и умений потомству, что в той или иной мере имеет место на дочеловеческих уровнях развития животного мира, сколько к моменту возникновения в сообществе на основе индивидуальных смыслов психического явления нового уровня – общего для всех участников процесса значения, т. е. к моменту возникновения зачатков языка и сознания (Леонтьев, 1972), что возможно лишь на основе подлинно совместной деятельности его членов.
Психическое не поддается объяснению в терминах физиологических процессов, не сводимо к физиологии. Показательно, что этот предел возможностей применения биологического подхода наиболее отчетливо осознают крупные ученые-биологи. В. Д. Глезер, крупнейший отечественный специалист по физиологии зрения, в своей книге «Зрение и мышление» (Глезер, 1993), которая стала итогом многих лет научной работы, приходит к драматическому заключению – зрение есть мышление: «Модель мира – основное содержание нашего сознания, а мышление отражает процесс ее разворачивания. Поэтому мы можем отождествить зрительное восприятие с конкретным предметным мышлением» (Глезер, 1993, с. 253).
В этих словах он выразил невозможность объяснить зрение в предметном мире в терминах физиологических механизмов зрительного восприятия, осознание того, что задача выходит за рамки его науки. Пользуясь концептуальной системой психологической науки, можно интерпретировать это высказывание таким образом: «Зрение есть психический, а не физиологический процесс».
В силу своей онтологической природы психическое, субстратом которого является взаимодействие субъекта с окружающим миром, не сводимо к физиологическим механизмам. И вопрос о недостаточности прямого физиологического объяснения образного отражения звучит в работах зарубежных специалистов по познавательным процессам все чаще. Характерно, что основной темой лекции, прочитанной профессором из Кембриджа Дж. Д. Моллоном на открытии 29 Европейского конгресса по зрительному восприятию (ECVP, 2006), объединившего психологов, физиологов и специалистов по искусственному зрению из разных стран, было несоответствие между физиологией цветовосприятия и субъективным восприятием цветов, которое проявляется тем больше, чем успешнее идут исследования физиологических механизмов. «Не стоит ли нам поискать ключ к загадке цветовосприятия за пределами нашего тела?» – вопрошает он (Mollon, 2006, p. 1).
Диалектический подход к проблеме соотношения психического и физиологического всегда был сильной стороной отечественных теорий, до сегодняшнего дня в этом направлении работы отечественных ученых не имеют аналогов в мировой науке и в контексте тенденций ее развития представляются зоной ближайшего развития. Так, в широкомасштабных экспериментах Б. Г. Ананьевым и его сотрудниками продемонстрированы удивительные эффекты индивидуализации онтогенеза психофизиологических функций, в первую очередь сенсорно-перцептивных, в результате особенностей жизненного пути личности и становления субъекта профессиональной деятельности, которые были описаны, в частности, в работах «Теория ощущений» (Ананьев, 1961), «Сенсорно-перцептивная организация человека» (Ананьев, 1977) и др. Эти работы сегодня остаются практически неизвестными зарубежным коллегам, а российскими учеными также недостаточно востребованы, практически не цитируются в современных исследованиях.
Самореализация личности: подходы и противоречия
Одной из центральных, самых актуальных и широко обсуждаемых в литературе проблем современной психологии с полным правом может быть названа проблема самореализации. Понимание самореализации как важнейшего неотъемлемого свойства человеческой личности позволяет в новом свете представить самый широкий круг психологических проблем, в том числе важнейших теоретико-методологических проблем психологии: психофизической, психофизиологической, биосоциальной.
В отношении биосоциальной проблемы актуальным представляется вопрос о том, для чего самореализация нужна, каким целям она служит, какие функции выполняет, иными словами, актуально рассмотрение самореализации как средства. Предметом внимания при такой постановке вопроса оказываются онтологические аспекты самореализации, ее значение и смысл для достижения целей системой более высокого порядка, нежели отдельная личность, – природой, обществом, мирозданием, Творцом, т. е. место самореализации в структуре бытия. Такая постановка проблемы является традиционной для философии. Представляется, однако, что анализ онтологических аспектов самореализации сегодня становится актуальным и для психологической науки.
В рамках подходов, односторонне трактующих личность: либо как существо полностью биологическое, либо лишенное каких-либо свойств, кроме социальных, – личность рассматривается как нечто, существующее исключительно в контексте некоторой единой общности: в одном случае биологической общности вида, в другом – общности культурно-исторической. Соответственно, самореализация личности
