Легионы огня: Армии света и тьмы - Питер Дэвид

Это, полагаю, станет чем-то вроде теста. На самом деле, я не знал, сообразит ли он. Но я начал, в какой-то мере, верить в судьбу. Если ему суждено вернуться на Приму Центавра, то он найдет способ это сделать. Если же это не так, значит, он не приедет.

Итак, Дурла улетел на Вавилон 5 и вернулся обратно…

А сегодня на Приму Центавра вернулся Вир с Мэриел под ручку. Они уже во дворце и, судя по всему, она от него без ума. Должен признать, я потрясен.

Вир, судя по всему, прыгнул выше головы. Конечно, Мэриел могла просто притворяться, но тогда встает вопрос: зачем она стала плести такую интригу?

Полагаю, что могу им гордиться. Странно, но я не уверен, стоит ли. Любой, кто вступал в открытую игру с Мэриел, сильно рисковал. Надеюсь, что я не оказал себе дурную услугу. Какая ирония. Так стараться, потратить столько сил лишь для того, чтобы вернуть в свой дом злейшего врага. Хотя я всегда считал, что моим злейшим врагом был Г'Кар. Не думал, что этот заклятый враг станет моим другом.

Но судьба всегда поступает по-своему.

Глава 8

Сначала Гвинн не была уверена, туда ли она попала.

Она прошла через Гехану — одно из самых мрачных мест на всей Приме Центавра, и, определенно, самый худший район столицы. Шла проворно, легко скрывая свое присутствие — сказывался навык. Не то чтобы она стала невидимой, просто любой, кто случайно бросал взгляд в ее сторону, не замечал ее. Взгляды прохожих соскальзывали с ее силуэта, не отмечая присутствия кого-либо в этом месте.

Однако этот прием годился не на все случаи жизни. Она была уверена, потому что не сомневалась в своих способностях, что в этом районе города ее просто окружают тени, и заметила, что на ходу автоматически проверяет, какие тени там шевелятся. И это не было паранойей с ее стороны. Похоже, дракхи умели появляться из тьмы и исчезать обратно с такой же легкостью, как и их покинувшие галактику хозяева. Гвинн овладело весьма неприятное ощущение, что дракхи, вероятно, легко смогут ее обнаружить.

Остановилась около дома с нужным адресом. Гвинн полагала, что найдет здесь Галена. Она прикоснулась к парадной двери рукой и, закрыв глаза, мысленно потянулась внутрь. Да, да, Гален, действительно, там. Она почувствовала магическую энергию, которая могла принадлежать только ему.

Дверь, однако, была заперта.

Это оставалось препятствием не больше секунды — столько времени ей потребовалось на то, чтобы прикоснуться к двери и требовательно произнести:

— Откройся.

Дверь немедленно повиновалась и распахнулась. Интересен факт, что эта дверь вовсе не была автоматической. Лишь трое из всех находящихся ныне на Приме Центавра могли открыть ее, просто отдав приказ. Гвинн была одной из них, второй находился внутри и, насколько ей было известно, третий тоже мог быть там.

Так оно и оказалось. Когда дверь распахнулась, она увидела стоявшего прямо за ней Финиана, который поклонился ей, полы его плаща взлетели. Гвинн не стала лгать себе — пусть иногда он дико ее раздражал, сейчас она была рада видеть его. Прошедшие с момента смерти Кейна несколько месяцев были нелегкими для Финиана. Ведь они были давними друзьями, и Финиан до сих пор не смирился со смертью Кейна. Он был настолько подавлен случившимся, что начали уже поговаривать, способен ли он оставаться в их сообществе. В конце концов, к немалому удивлению Гвинн, за него заступился сам Гален. Гален никогда не работал вместе с Финианом, и, насколько ей было известно, за все время сказал ему не больше десяти слов. Однако Гален произнес настолько страстную речь в защиту Финиана, что старшие решили дать юному магу достаточное время для того, чтобы придти в себя.

По всей видимости, ему это удалось. Хотя Гвинн, кажется, заметила скорбь в его глазах.

— Где он?

— Как насчет того, чтобы поздороваться, Гвинн?

— Добрый вечер, Финиан. Где он?

— Наверху.

Гвинн последовала за Финианом вверх по узкой лестнице, скрипевшей под ногами. В воздухе чувствовался запах сырости, где-то явно что-то протекало.

Она также слышала, как внутри стен что-то грызут черви. Вряд ли бы она сняла такую дачу.

На верхней площадке ей пришлось сначала слегка пригнуться, чтобы не удариться о притолоку, потом перешагнуть через лужу на полу, и, наконец, они с Финианом очутились в небольшой комнате, где сидел Гален. Прямо перед ним в воздухе висел голографический дисплей, на котором постоянно менялось изображение. Гвинн хватило всего пара секунд, чтобы догадаться — она видит картины, передаваемые неким удаленным устройством. На ладони Галена лежал маленький черный предмет, мягко светящийся в полутьме. Она тотчас признала в нем записывающее устройство. Оно записывало все, что показывал дисплей.

— Он уже внутри? — спросила она.

Гален кивнул.

— Пока дела идут нормально. Но все еще только начинается.

— До тех пор, пока его не застукают. Тогда все будет кончено в мгновение ока, — заметил Финиан.

— Он знал, на что идет, — ответила Гвинн.

Финиан прищурился.

— И что с того? По-твоему выходит, нам можно не беспокоиться? Скажи мне, Гвинн, как тебе удается оставаться такой хладнокровной?

Гвинн вспыхнула, но изо всех сил постаралась взять себя в руки.

— Послушай, Финиан…

— Будет лучше, — резко прервал их Гален, — если вы оба помолчите.

Он всматривался в голографическое изображение.

— Вир… пока пусто. Но продолжайте. Если я замечу что-то, требующее подробного изучения, то объясню вам, что делать. Понятно?

Голограмма дернулась вниз-вверх. Очевидно, Вир кивнул.

На мгновение все замолчали, а потом Гвинн тихо произнесла:

— Действительно, отважный малый.

— Он просто делает то, что приходится делать, — ответил Гален. — Ни больше, ни меньше.

— Как и все мы. Кстати, к месту пришлось, как там обстоят дела на «Экскалибуре»? Капитан… опять запамятовала его имя?

— Гидеон.

— Ему известно, где вы пропадаете во время своих отлучек?

— Нет. Но, полагаю, это его вообще не интересует. Если принять во внимание ситуацию на Земле, его волнуют проблемы, намного более важные, нежели мое местонахождение.

Они снова некоторое время помолчали, наблюдая за постоянными изменениями голограммы. Потом она вдруг застыла. Вир замер на месте. Гален наклонился вперед и настойчиво произнес:

— Вир Котто. Вы меня слышите? С вами все в порядке?

Ответа не было.

— Вир, — снова повторил Гален, на этот раз чуть более нервно, — Вир, вы…

Внезапно изображение снова зашевелилось, принялось раскачиваться из стороны в сторону, как будто Вира трясло крупной дрожью. Потом изображение выровнялось, его движение вперед возобновилось, значит, Вир пошел дальше.

Впервые за все это время Гален позволил себе показать, насколько он напряжен. Откинулся назад и испустил долгий вздох, потом снова собрался и вернулся к наблюдению за изображением, со стороны он казался бесчувственной статуей.

— Как вы думаете, кто-нибудь подозревает, чем там занимается Вир? Что он способен сделать? — так тихо, что с трудом сама себя расслышала, спросила Гвинн.

— Если заподозрят, — медленно ответил Гален, — то он, вероятнее всего, умрет.

— А ему об этом известно? — спросил Финиан.

Гален спокойно взглянул на него.

— Будем надеяться, что нет.

И тут Гален дернулся, как от удара током, сел прямо.

— Вир! — резко окликнул он. — Не ходите в эту комнату! Там что-то… нечто ужасно опасное!

Но голограмма снова зашевелилась. Вир не выполнил указаний Галена; напротив, он двинулся прямо к той самой комнате, куда Гален только что запретил ему входить.

— Он меня не слышит, — произнес Гален.

— Они знают. Вероятно, они его засекли, — сказал Финиан. — И мы никак не можем спасти его.

Гвинн еще не успела добраться до цели своего путешествия, а Вир уже был во дворце. Там все осталось так, как он помнил: шум, многолюдье, деловая суета. В Большом зале собралось много народу. Похоже, Дурла и его приспешники устроили по какому-то поводу вечеринку.

Виру стало не по себе, когда он присмотрелся и понял, что не видит ни одного знакомого лица. Лорды Тила и Суркел, министр Даков, главный советник Суласса… даже старый Моркел — все они исчезли, причем, Моркел ушел навсегда.

А ведь он сумел выжить даже при императоре Картажье, что было весьма нелегким делом. Теперь все они исчезли, все до единого, а их место заняли другие, по всей видимости, хорошо знавшие друг друга и, без сомнения, водящие дружбу с Дурлой.

Дурла, в свою очередь, был весьма заинтересован в том, чтобы Вир и Мэриел не скучали. Он лично представлял им новых придворных одного за другим: министров, советников, всевозможных Первых Кандидатов, и Вир с Мэриел просто не успевали запомнить все эти имена и лица. Они слились для них в бесконечную вереницу. Вир знал, что ему никогда их не вспомнить, какое имя соответствует какому лицу.