Морской узел - Гвюдлёйгюр Арасон

С шлюпки грянуло «ура».

— Все-таки наш кэп здорово провел замет, — чуть слышно проговорил Лои. — Пожалуй, это один из лучших заметов за всю путину…

Вот выбрали несколько саженей невода, и показались запутавшиеся в ячейках первые сельди. Невод как следует тряханули, и рыба ссыпалась обратно в сливную часть.

Снова отвернув голенища, Лои помчался на бак, где Йоун нанизывал на кронштейн кольца. Улов обещал быть богатым: сельдь кишела и в крыльях, и в середине невода.

Сливная часть постепенно делалась все тяжелее и тяжелее; ребята дружно налегали на невод, и шлюпка все больше кренилась на один борт. Лои, стоя на носу, следил за тем, чтобы сельдь не уходила возле поводков.

— Только бы кошель не перевернулся! — крикнул Лои Йоуну. — Как думаешь, сколько тут?

— Да трудно сказать… Бочек триста будет. Может, и больше…

Раз уж Йоун рассчитывал на триста бочек, стало быть, их было добрых шестьсот. А это значит — полный трюм. Это значит, будет и чешуя на бахилах, будет глубоко осевшее под тяжестью улова судно, будет жиротопня, а если повезет, и засолочная площадка.

Идем сдавать мы сельдь.Куда же мы идем?Кто в Дальвик, кто в Дагвердарейри…

Лои попросил матросов из шлюпки бросить ему следующую рыбу, которая запутается в неводе. Через мгновение на судно уже летела селедка. Лои поймал ее и прошел на корму, за рубку, где его никому не было видно. Там он содрал с селедки чешую и обмазал ею свои бахилы. Потом провел грязной рукой по волосам и по лицу.

Теперь у него снова появился вкус к жизни.

Еще не выбранная часть кошеля настолько отяжелела от лежавшей плотной массой сельди, что притопила невод, и поплавки скрылись под водой. На лицах команды мелькнула тревога: невод мог в любую минуту опрокинуться, и тогда сельдь поминай как звали. Кок тоже надел робу и поднялся на палубу. Оттуда он перелез в шлюпку и стал помогать вытаскивать верхнюю подбору.

И тут Лои пришлось опять призвать на помощь отца. На этот раз он просил не сельди, а его содействия в том, чтобы не упустить ее.

Мальчик всматривался в глубину, надеясь увидеть всплывающую подбору, но поплавки на поверхности не появлялись. Невод по-прежнему оставался притопленным. Правда, в том месте, где он должен был находиться, вода отливала темно-коричневым.

Когда была выбрана большая часть невода, стало очевидно, что улов им достался отменный, самый богатый за эту путину. Поплавки снова всплыли наверх, теперь невод уже не грозил перевернуться. Впрочем, сельдь еще могла порвать невод, а тогда все остальное будет уже неважно.

Матросы работали как одержимые.

— Раз-два — взяли! Еще — взяли! — по очереди громко кричали они, изо всех сил таща невод, в котором продолжала бурлить сельдь.

Окликнув Лои, Паульми велел ему занять место на палубе. Об этом ему можно было не напоминать.

С тех пор как Лои бросился к иллюминатору, он на время выливки всегда становился в проходе по левому борту. Это была его территория, на которую не должен был посягать никто другой.

Проверив, закрыт ли иллюминатор, он занял свое место в проходе. Выборка невода была уже закончена, за бортом оставалась только сливная часть. Сельдь в неводе сверкала и переливалась, вода вокруг всего судна блестела от чешуи.

Туман, как заметил теперь Лои, понемногу рассеялся, зато волнение на море усилилось. По небу наперегонки неслись тяжелые свинцовые тучи, они отпихивали одна другую, словно каждой во что бы то ни стало хотелось быть первой.

Нужно было поскорее, пока не собралась буря, приступать к выливке.

Когда закончили подсушку улова, в кишащую селедочную массу воткнули длинный багор, чтобы посмотреть, на сколько он уйдет в глубину. Багор не достал до дна невода. Такого в эту путину еще не бывало.

Значит, они будут с полным грузом!

Лои разрешили спуститься в шлюпку и вместе с другими матросами встать на край невода, чтобы не упустить его. Все были как нельзя более довольны уловом. Кто-то нюхал табак, кто-то полез под робу за пачкой сигарет.

Лои передал команде слышанный им разговор капитана с берегом (тот просил место под разгрузку в Эскифьордюре):

— Мы идем с полным грузом, сказал кэп!

Магнус бросил каплер в рыбную массу, и его подняли, до отказа заполненный бьющейся сельдью.

Какое это невыразимое блаженство — стоять в шлюпке бок о бок с заправскими рыбаками, в собственных бахилах, и смотреть, как оседает судно после каждого нового каплера сельди, и видеть, что рыба в неводе не убывает, сколько бы из него ни отливали, и знать, что очень скоро они войдут в порт на тяжело груженном судне! Чего еще можно желать?

Когда трюм заполнился, Лои помогли перелезть обратно на «Слейпнир» — началась выливка на палубу. Теперь нужно было занять свой пост и глядеть в оба.

Море тем временем разыгрывалось, ветер крепчал. Ауси с веревкой от каплера стоял возле рулевой рубки, а Паульми находился в самой рубке, стараясь держать судно в наиболее удобном для выливки положении.

Вот заполнилась средняя палуба, и сельдь пустили по проходам.

Наконец-то Лои мог хоть по уши вымазаться в своей ненаглядной чешуе. Он очень гордился своим поручением: следить за выливкой по левому борту. Сельди на этот раз загружали видимо-невидимо.

Лои уминал сельдяную массу, как сено на сеновале, в надежде освободить местечко для нескольких лишних селедок; он сплевывал за борт и проклинал разгулявшуюся непогоду.

Вскоре палуба была сплошь покрыта толстым слоем сельди, кое-где рыба начала уже переваливаться через фальшборт.

А в неводе сельди оставалось еще порядком. Было ясно, что весь улов на судне ни за что не поместится.

По мере того как погода портилась, команда работала все с большим рвением. То и дело раздавался чей-нибудь крик:

— Еще каплер сюда!

— Один поместится вот тут!

Судно отяжелело, нос его осел сильнее кормы, по рыбаки продолжали выливку, хотя рыба уже вытекала с обоих бортов.

— Ну все, берем еще один каплер и закругляемся! — крикнул Паульми в окно рубки.

Оставшуюся в неводе сельдь вытряхнули в море, а сам невод выбрали на шлюпку. Потом закрепили буксирный трос, завели шлюпку за корму, и «Слейпнир» взял курс к берегу.

Глава семнадцатая

Пока происходила выливка, ветер все крепчал; теперь на судно одна за другой накатывались с юго-запада невысокие, но мощные волны.

Вытащили брезент, которым обычно прикрывали сельдь. Стоя на планшири и держась одной рукой за ванту, Конни ухитрялся натягивать брезент не хуже других, тех, у кого обе руки были свободны. Его обдавало фонтанами брызг, а по временам до пояса захлестывало волной.

Ожидать хорошей погоды по пути к берегу не приходилось. Тяжелое судно глубоко сидело в воде и грузно переваливалось с волны на волну. Пока нос задирала одна волна, на корму обрушивалась другая, затопляя палубу позади рубки. Там, на корме, команда обычно отмывала свои бахилы и робы, и Лои побрел по сельди за рубку, чтобы смыть с бахил лишнюю чешую.

Если бахилы на восьмилетнего рыбака с трудом, но сыскали, найти на такого маленького человека рыбачью робу было совершенно невозможно. Поэтому Лои, занимая свой пост в проходе, надевал обыкновенную синюю куртку, типа спецовки.

Теперь он снял эту куртку и положил ее на бочку с солониной, принайтовленную за рулевой рубкой. Собственно говоря, бочек здесь было две: в одной хранилась солонина, а в другой — маринованная требуха, которую команда ела по утрам с кашей.

Волны, протискиваясь через штормовые портики, заливали палубу и откатывались назад, чтобы потом с новой силой захлестнуть ее. Тут же, на палубе находился чан с соленой рыбой, который по возвращении на берег собирались освободить.

Лои стоял по колено в воде и отмывал свои бахилы. Впрочем, он не особенно усердствовал: к приходу в порт ему хотелось быть в чешуе.

Из-за рулевой рубки доносились крики матросов, расстилавших брезент. Лои был несказанно рад этому неожиданному и богатому улову и с наслаждением топал по воде, ощущая на губах привкус соли. Волосы его были мокрыми от пота и соленой воды — он никогда во время выливки не покрывал голову. Как его ни уговаривали надеть зюйдвестку, он ни за что не соглашался. Ему казалось, что его репутация моряка только выиграет, если он будет грязный и мокрый.

Лои хотелось быть похожим на капитана одной промысловой шхуны из Западных фьордов, о котором он слышал много рассказов. Этот удачливейший из рыбаков за всю путину ни разу не мылся и не переодевался, спал в грязной робе и пятнадцать сезонов подряд носил одну и ту же зюйдвестку. Зато нюхательного табаку он изводил больше всех прочих людей.

И хотя про капитана ходила слава первого неряхи во всей флотилии, это не мешало ему считаться отличным рыбаком, а его судну постоянно брать богатые — даже рекордные — уловы.