Нюрнбергский процесс, сборник материалов - Константин Горшенин

Я цитирую: «Насколько я могу установить в настоящее время, — докладывает крейслейтер из Билингена, — был примерно 21 случай беременности, из них, как сообщается, четыре были прерваны абортом и в двух случаях женщины в результате абортов скончались. Из остальных 17 родившихся детей 5 родились мертвыми. НСФ не оказало никакой помощи ни в одном из указанных случаев».

Вы снова видите пример того, как корпус политических руководителей работал рука об руку с полицией безопасности и СД и с имперским комиссаром по консолидации германской расы — еще одним из заведения, которым заправлял Гиммлер.

По этому вопросу достаточно хотя бы сказать о признании доктором Серватиусом того факта, что политические руководители знали о том, что большинство рабочих работало в принудительном порядке. Признано также, что политические руководители должны были наблюдать за условиями труда. В остальном факты говорят сами за себя.

Генеральный прокурор[74] уже говорил о тех огромных масштабах, в которых производилось убийство слабых и престарелых людей. Это «действие» — («акция») — было начато летом 1940 года, но еще задолго до этого, в соответствии с расовой политикой нацистского правительства, были предприняты меры для укрепления германской расы. Мы располагаем документом (мы его датируем январем 1937 г.), который дает ясное представление о том, какую роль в этом должны были сыграть политические руководители. Это письмо гаулейтера Южной Вестфалии, в котором излагается декрет Гесса от 14 января 1937 г. Я привожу цитату:

«Вопрос о том, является ли человек слабоумным, не может быть решен лишь путем испытания его умственных способностей, но требует тщательного и всестороннего изучения личности данного человека. При этом изучении следует принимать во внимание не только знания и умственные способности больного, но также его этические, моральные и политические воззрения.

Ряд врачей, находящихся на гражданской службе, до настоящего времени придавал мало значения всестороннему изучению человека. До настоящего времени они почти никогда не требовали информации относительно политических убеждений предполагаемого пациента и не пользовались такой информацией.

Теперь, когда согласно декрету имперского и прусского министра внутренних дел с партией будут консультироваться при разборе дел о наследственных заболеваниях членов партии, задачей всех гаулейтеров является обеспечить, чтобы закон о наследственном заболевании применялся в том смысле, в каком он был составлен. Гаулейтер должен расследовать, не имеет ли лицо, которое должно быть подвергнуто стерилизации, выдающихся заслуг перед национал-социалистским движением. Если гаулейтер приходит к такому убеждению и считает, что он должен использовать свое влияние для того, чтобы предотвратить стерилизацию, он должен об этом сообщить в свой отдел».

Нетрудно себе представить, к каким злоупотреблениям мог привести подобный декрет, злоупотреблениям, которые могли явиться удобным орудием для нацистской партии. Это письмо гаулейтера было разослано всем руководителям областных отделов, областным инспекторам и крейслейтерам его области (ray).

Если исходить из того факта, что департамент народного здравоохранения занимался подготовкой дел, которые поступали на рассмотрение гаулейтера, то ясно, что руководители отделов департамента здравоохранения также непосредственно замешаны в этом деле.

Вы помните доказательства, иллюстрирующие, в какой степени так называемые «умерщвления из милосердия» стали общеизвестным фактом через несколько месяцев после того, как они начались. В июле 1940 года епископ Ворм обратился с письмом к Фрику. В августе он писал министру юстиции. В сентябре, ничего не добившись, он снова обратился к Фрику и к министру юстиции.

Я собрал здесь доказательства, связанные с преданием легкой смерти. Как помнит Трибунал, по этому поводу говорил генеральный прокурор; кроме того, мой любезный друг Гриффит Джонс[75] в своем выступлении также обращал на это внимание Трибунала. Для сокращения времени, если позволите, я изложу содержание следующих страниц в форме резюме. Конец страниц 32-й и 33-й показывает, что церковь возражала против этих мер и что партия эти меры по преданию «легкой смерти» поддерживала. В конце страницы 33-й и на страницах 33-а и 34-й я рассматриваю вопрос, является ли предание «легкой смерти» военным преступлением, и представляю доказательство того, что эта мера преднамеренно использовалась для того, чтобы организовать население для войны и ограничить число бесполезных едоков в стране в военное время.

Епископ Вурм[76] сообщал о событиях, происходивших в Вюртемберге. Однако такие события происходили не только в Вюртемберге, Штутгарте и Наумбурге. На расстоянии нескольких сот миль то же самое происходило в Штетине, о чем свидетельствуют письма, направленные 6 сентября 1940 года наблюдателем в Штутгарте в министерство юстиции и Ламмерсу (М-151, ВБ-529), и письмо Ламмерса министру юстиции от 2 октября 1940 года (М-621, ПС-715). К августу следующего года те же события происходили в предместьях Висбадена, о чем свидетельствует письмо епископа Лимбурга (ПС-615, США-717) Фрику, министру юстиции и министру по делам церкви. Те же события имели место и во Франконии, причем мы располагаем досье, из которого явствует, какую роль в этих событиях играли политические руководители Франконии. Читая эти письма, можно ли сомневаться в том, что аналогичные события должны были происходить во всех других районах Германии, где действовали эти комиссии, нацеленные на убийство? Борман 24 сентября 1940 года пишет гаулейтеру Франконии и одному из своих крейслейтеров:

«Естественно, что представители христианской идеологии высказываются против мер, принимаемых Комиссией; столь же естественным должно быть то, что всем органам партии надлежит по мере необходимости поддерживать работу Комиссии» (Д-90б).

Как может доктор Серватиус говорить, будто это доказательство свидетельствует о том, что политические руководители не принимали участия в осуществлении этих мер и что они о них не знали? Одной этой фразы из письма Бормана достаточно для того, чтобы обосновать как преступный руководящий состав нацистской партии, тот состав, в который входили руководители органов партии, которым надлежало поддерживать данные комиссии.

В ходе перекрестного допроса обвинением свидетелей защиты руководящего состава затрагивался вопрос, относится ли эвтаназия как преступление к юрисдикции настоящего Трибунала в силу статьи 6 Устава. Явно не может быть серьезного сомнения по поводу того, что убийство 270 000 человек является преступлением против человечности. Правда, 270 000 трупов, возможно, бледнеют рядом с массовыми убийствами на оккупированных территориях и в концентрационных лагерях; тем не менее, это преступление почти невероятных масштабов. Не может также быть сомнения в том, что это было преступление, совершенное в связи с агрессивной войной. Из письма епископа Вурма Фрику от 19 июля 1940 года (М-152, ВБ-530) мы узнаем, что эти убийства совершались по приказу имперского совета по обороне. Членами имперского совета обороны были Геринг, Кейтель, Фрик, Редер, Функ, Гесс и Риббентроп. В своем письме от 5 сентября епископ писал:

«Если руководство государством убеждено в том, что это вопрос неизбежной меры военного времени, почему оно не издаст декрет, имеющий законную силу?» (М-152, ВБ-530).

Цель этих преступлений ясна так же, как она была ясна католикам — жителям Абсбурга; эти люди, как докладывал ортсгруппенлейтер, утверждали:

«Должно быть, государство сегодня находится в плохом состоянии, иначе не могло бы случиться так, что этих несчастных будут просто посылать на смерть для того, чтобы средства, которые до сего времени тратились на их содержание, могли бы быть теперь предоставлены на ведение войны» (Д-906).

Я просто напомню Трибуналу кратчайшим образом о замечаниях Бормана по поводу направления различным семьям писем с одинаковой формулировкой о судьбе их родственника; о требовании гауштабсамтслейтера Нюрнберга находить более умные формулировки для уведомлений, если 30 000 уже предано смерти и предстоит предать смерти еще в 4 раза большее число людей; о сомнениях крейслейтера Эрлангена; о серьезных трудностях в связи с направлением уведомлений, с которыми столкнулся крейслейтер Ансбаха. Ни этот крейслейтер и ни один из других, как представляется, не испытывали никакого беспокойства по поводу того, что они сами активно поддерживали администрацию, совершавшую массовые убийства. Если их клятва верности фюреру освобождала их от мук совести, может ли она освободить их от моральной или преступной виновности?

Затем, если мне будет позволено резюмировать содержание следующей страницы, 35-й, я хочу указать, какое отношение имели эти меры к низшим слоям политических руководителей, о которых мы здесь говорим. После того, как я рассмотрел различные отчеты и возражения против убийства 270 000 человек под предлогом предания их «легкой смерти», я продолжаю с 6-й строчки: «Крейслейтеры всей Франконии сообщали то же самое. Крейслейтер из Лауф писал гауштабсамтслейтеру: