И стали они жить-поживать - Светлана Багдерина

Воодушевленные зверолюди стали подниматься на ноги, со смехом рассматривая, у кого рукоять оторвалась, а у кого осталась цела.

– Ну, чего копаетесь? – больше для порядка, чем из строгости гаркнул капрал и обхватил бревно, на сколько хватило рук. – Расселись, как куры на насесте! Быстро все взялись и вытаскиваем! Ну!.. И-раз!.. И-раз! И…

Нагло проигнорировав объединенные усилия трех десятков двухметровых громил, бревно не сдвинулось ни в одном направлении ни на миллиметр, будто снова впало в спячку.

Солдаты опустили руки и переглянулись.

– Э-э-э… капрал? – боязливо, справедливо опасаясь начальничьего гнева, откашлялся кто-то сзади. – А оно… э-э-э… точно… э-э-э… застряло?..

– А что, по-твоему? – нервно рявкнул капрал.

Даже его не предназначенный для таких подвигов мозг начал подозревать недоброе.

– А если это… э-э-э… колдовство?.. – несмело предположил другой голос.

– Колдовство?.. – тихо переспросил капрал. – Но… так нечестно!..

– Как после этого с ними можно воевать, если они так и норовят сжульничать? – звеня от праведного гнева, прозвучал из толпы голос знатока военной символики.

Ответ капрала был непечатным, поэтому здесь он не приводится.

– Какие будут приказания? – хмуро поинтересовался оптимист, дослушав все, что капрал мог сказать по этому поводу, до конца.

– Таран оставляем здесь и свал… беж… отст… то есть, организовано отходим на заранее подготовленные позиции, – был ответ в четвертой редакции.

Нелегко всё-таки быть капралом…

Но не успели зверолюди высунуть и носа из своего надежного, но бесполезного укрытия, как на головы им обрушился ливень стрел всевозможных калибров и пробивной силы вперемежку с отборными насмешками и издевками.

Последние хоть и ранили больнее, но первые убивали эффективнее.

Оставив снаружи десяток товарищей вместе с надеждой убраться от неуступчивых ворот подобру-поздорову как можно скорей, солдаты Костея, прихватив дюжину раненых и помрачнев отчего-то еще больше, организовано отошли на заранее подготовленные позиции под крышей своего тарана для мозгового штурма.

– Какие еще будут приказания? – угрюмо поинтересовался бывший оптимист с простреленным плечом.

– Останемся тут. Должен же кто-то прийти и вытащить нас отсюда! – раздраженно прорычал капрал.

Солдаты недоверчиво переглянулись, и тут с предложением выступил местный интеллектуал, знаток военной символики:

– А, по-моему, надо оторвать таран, оставить его здесь ко всем лукоморским демонам и отх… отст… беж… то есть, сваливать под прикрытием домика!

Предложение было принято единогласно.

Но поздно.

Отодрать спасительную избушку от проклятых флагов и ворот они так и не смогли.

Оставалось только сидеть и ждать, что еще обрушит на их бессчастные головы злодейка-судьба.

К их утешению, ждать пришлось недолго: через несколько минут после последней попытки унести, подобно улитке, домик с собой, злодейка-судьба обрушила на свод тарана нечто огромное и тяжкое, отчего доски перекрытия протестующее заскрипели и заходили ходуном.

– Что это?.. – повскакивали зверолюди, но вместо ответа последовал новый сокрушительный удар.

БАХ!

– Они бросают что-то на крышу тарана!..

– Но у нас заклятье на непробиваемость!..

БА-БАХ!

– Было!!!..

– То есть?..

– Оно выдохлось! Я знаю такие штуки – они надежные, но недолговечные!..

– И что теперь будет с нашим укрытием?..

БАМ!

– Они раздавят его!..

– Они раздавят нас, тупая башка!!!..

– Сам-то больно умный!!!..

– От дурака слышу!..

– Перестаньте!..

– Прекратите!..

– Эй, вы!..

БАМ-М-М!

– И что же нам теперь делать?..

– Неужели?!..

– Но нас нет другого выхода!.. – жалобно взвизгнул интеллектуал и обвел расширившимися от ужаса глазами товарищей по добиваемому оружию.

– Я тебе покажу, предатель! Я – ваш командир! – грозно оскалил пятисантиметровые клыки капрал, но, наткнувшись взглядом на недвусмысленные выражения морд своих подчиненных, каждая из которых была украшена точно таким же дентальным набором, сник.

БУМ-М-М-М!!!

– Раз ты – командир, то вот и командуй как надо, – вздыбив шерсть на загривке и прижав уши, процедил сквозь зубы оптимист.

– Показывай! – поддержали его остальные.

Капрал вздохнул, пожал плечами, закатил глаза и набрал полную грудь воздуха:

– Отставить разговорчики! На счет "три" начали! Раз-два-три!

– Мы! Сда! Ём! Ся! Мы! Сда! Ём! Ся! Мы! Сда! Ём! Ся!..

Бессильно скрежеща зубами и сжимая кулаки, генерал Кирдык наблюдал с почтительного расстояния[159], как трусы-таранщики, бросая оружие в грязную воду уцелевшего рва, один за другим поднимались по сброшенной веревочной лестнице на крышу башни и сдавались в плен и как, покончив с пленением, лукоморцы продолжили бросать на опустевший поверженный таран громадное бревно на цепях – лом – пока последнее слово осадной техники не превратилось в жалкую кучу строительного мусора.

И, будто издевка, будто прощальный неприличный жест, строго перпендикулярно к створкам ворот осталось торчать, как приклеенное, обитое железом стенобитное бревно.

Если бы царь мог видеть, что происходит сейчас с их планом, который не мог дать осечку!..

Генерала передернуло.

Если бы царь мог видеть, что происходит сейчас с их планом, который не мог дать осечку, единственным безопасным местом для него, Кирдыка, было бы рядом с теми таранщиками где-нибудь в казематах лукоморской тюрьмы.

И то не навсегда.

В последнее время чтобы вывести его величество из себя далеко и надолго хватало и куда более незначительных поводов, а эта неудача…

Генерал снова вздрогнул и украдкой оглянулся, не заметил ли кто.

Кто заметил.

Второй советник его величества Кто стоял поодаль от погруженного в мрачные думы военачальника и тонко, понимающе ухмылялся.

Значит, насчет доклада царю можно было не беспокоиться: Кто распишет происшедшее в лучшем виде, не жалея красок и оттенков. Он никогда еще не упускал такого шанса.

Кирдык с сожалением перестал жалеть себя и стал мыслить в другом направлении.

Что сможет заставить его величество позабыть об утреннем провале?

Только дневная победа.

Скроив озабоченную мину, генерал откашлялся и подозвал к себе советника Кто, не перестающего сладко улыбаться, словно только что лицезрел четвертование старого врага.