'Расследования Екатерины Петровской и Ко'. Компиляция. Книги 1-30 - Татьяна Юрьевна Степанова

Она довела Катю до дверей одного из кабинетов и направилась к лестнице. Мещерский сидел за столом, где громоздились картонные папки, альбомы, и листал пухлую подшивку отксерокопированных отчетов.

— Ну и как продвигается твоя работа? — осведомилась Катя, усаживаясь напротив. — Успехи есть?

Мещерский уныло покачал головой и процитировал «Сон в летнюю ночь»:

— Все это, Катенька, «плач муз, скорбящих о судьбе науки, скончавшейся в жестокой нищете». Кое-какие сведения мне для поездки сгодятся, остальное же… — он махнул рукой. — Мне не сведения, а гроши нужны.

Катя дотянулась до толстой книги, лежащей на столе.

— А это что такое? «Доисторический человек. Кембриджский путеводитель», — прочла она английский заголовок. — Ого, с картинками! Это справочник. — Бегло просмотрела раздел о неандертальцах. Ей хотелось увидеть: какие они все-таки были? Очень ли звероподобные и страшные? Оказалось, нет — немножко угловаты, крепко сбиты, короткошеи и низколобы, но — вполне люди.

— Удалось что-нибудь вытянуть из Балашовой? — спросил Мещерский, не отрываясь от подшивки, — О чем вы там беседовали?

— О моральном облике этих вот созданий.

— Ну и как?

— В этом институте, Сереженька, оказывается, изучают патологию.

Мещерский поднял голову.

— Да, патологию поведения высших приматов, — продолжила Катя. — И занимается этим вопросом некий Олег Званцев. Колосов упоминал его. Он сейчас на базе в Новоспасском.

— Очень интересно, — хмыкнул Мещерский. — Только совершенно непонятно.

— Непонятно. — Катя щелкнула замочком сумочки, достала две карамельки и угостила князя. — Но это все оттого, что мы полные профаны в естественных науках. Я еще в школе биологию прогуливала. А выходит — зря.

Мещерский работал до трех. Все это время Катя бродила по музею, потом тихонько сидела у окна и листала кембриджский справочник. Половину специальных терминов, переполнявших его, она так и не сумела перевести.

Перед уходом они зашли в кабинет Балашовой попрощаться. Та чаевничала в обществе сухой, прямой, как палка, коротко стриженной старушки, облаченной, несмотря на жару, в теплый шерстяной костюм. На столе перед ними среди чайных чашек, блюдечек и коробок конфет стояла фотография мужчины со скрипкой, уже виденная Катей прежде.

— Леонид был славный человек, Ниночка. Рыцарское сердце, — вещала старушка в костюме, касаясь фотографии. — Я, грешным делом, всегда завидовала вашему браку. Ну а что с ремонтом памятника? Виктор договорился?

— Договорился, — ответила Балашова. — Но там такие цены!

— «Новодевичка» — что же ты хочешь? А памятник ты ему сделала прекрасный. Леониду, бедняжке, он понравился бы. В нем есть этакая строгость, строгость и чувство достоинства. Он ни роскошью, ни оригинальностью не бьет в глаза, но его забыть невозможно.

— Вот краску надо купить. Цепь — там ведь вместо ограды цепь — подновить необходимо. И гранитные блоки надо заменить. Виктор все заказал. Фирма должна привезти, но мастеров надо нанимать на кладбище, а это… — Балашова увидела Мещерского и Катю. — А, вы уже освободились? Вот и хорошо. Милости просим к нашему шалашу.

Катя начала было отказываться, но Балашова и ее говорливая приятельница настояли на своем.

— Нинель Григорьевна, а кто это? — спросила Катя, указывая на фотографию. — Лицо очень знакомое.

— Это мой покойный муж, — ответила та.

— Это, дорогие мои, Леонид Олейников, — важно произнесла ее приятельница. — Да, да, великий Леонид Олейников.

— Скрипач? Господи, конечно! — Катя с изумлением смотрела на фото.

— Скрипач и дирижер, и муж Ниночки. Они, да будет вам известно, прожили четверть века и ни разу не поссорились. И того же, — старушка лукаво взглянула на Катю и Мещерского, — я желаю и вам.

Глава 21

АРЕНА

Поиски Константина Юзбашева начались сразу же после того, как Колосов вернулся в управление. Узнав, кто из его подчиненных на месте, он вызвал всех к себе, раздал по телефонному справочнику, поручив обзвонить все указанные там НИИ, профилирующие по биологии, зоологии и антропологии. Их было не так уж много. Сам же начал наводить справки об общежитиях. Однако звонок на Серебряную набережную ничего не прояснил. Заведующий, с которым после долгих препирательств наконец-то соединили начальника отдела убийств, сообщил, что Юзбашев съехал неделю назад, забрав все свои вещи.

— Он не сказал, куда направляется? — допытывался Никита.

— Я был в отпуске, ничего не знаю, — отвечал заведующий.

С великим трудом через УВД города Казани Колосов дозвонился и в Казанский университет, справляясь, не вернулся ли Юзбашев на прежнее место работы. Но на биофаке о нем давно ничего не слышали.

Пятница — короткий день. В пять вечера звонить куда-либо было уже бессмысленно. Поэтому утром в субботу, едва переступив порог своего кабинета, Колосов снова повис на телефоне. Проигнорировав предупреждение Званцева, он обзвонил и Московский зоопарк, и кафедру биофака МГУ, а затем принялся за цирки. В Новом администратор чуть было не обнадежил его, что есть, мол, но оказалось, что просто перепутал фамилию. На Цветной бульвар Никита звонил с некоторым душевным трепетом: ну как нарвешься на самого Никулина? Однако и там начальнику отдела убийств помочь ничем не смогли.

К полудню Колосов совсем пал духом, безнадежно просматривая телефонный справочник, испещренный галочками проверенных мест предположительной работы Юзбашева, который все больше начинал напоминать ту иголку, что виртуозно прячется в таком грандиозном стоге сена, как столица.

В начале первого в кабинет заглянул Коваленко.

— Все сидишь? Домой не собираешься? — спросил он. Как человек, только что отбарабанивший сутки, он мог себе позволить такую роскошь. — Результаты?

— Дырка от бублика, — Колосов швырнул справочник на подоконник. — Вот только что в цирк на Цветной звонил. Глухота. И куда теперь?

Коваленко полистал телефонный справочник.

— Слушай, — сказал он вдруг. — А в Олимпийскую деревню?

Никита оторвался от мрачного созерцания повязки на руке.

— А что там?

— Цирк-Шапито. Прошлую субботу Ленка моя с подружками ходила. Вернулась в полнейшем восторге. Целый вечер мне про клоунов и тигров рассказывала.

— Так туда номера нет, но… подожди-ка, — Никита быстро связался с дежурным по УВД Юго-Западного округа, узнавая телефон отделения милиции, обслуживающего Олимпийскую деревню.

Около получаса он беседовал с различными чинами от лейтенанта до майора, а затем его соединили с неким старшим оперуполномоченным Свидерко. Тот оказался на «сутках», и вот с ним-то Никита тут же нашел общий язык. Они сразу перешли на «ты».

Повесив трубку, он откинулся на спинку стула.

— Все.

— Что? Неужели нашли? — Коваленко даже привстал.

— Сейчас он подскочит туда, уточнит. Но вроде — да.

Он в паспортно-визовую звонил по другому телефону. И фамилию Юзбашева там уже слыхали.

Московский опер вышел на связь через полтора часа.

— Есть, — деловито отрапортовал он. — Слушай, друг, ты вот что. Ты давай-ка сюда. У них представление в половине