Операция «Гадюка» - Кир Булычев

Но никакой радости от этого доктор не испытывал.

За ними охотится его шеф, Лаврентий Павлович, самая ядовитая змея из рожденных природой.

Он послал выслеживать их свою лучшую агентшу — Крошку Миранду. Он так говорит о Люсе, словно она личный враг, словно он ее боится. Он хочет что-то выследить и, конечно же, постарается убить Люсю. Не важно за что.

Главное — не допустить этого.

Следовательно, надо самому успеть к ним, найти их раньше, чем это сделает Крошка.

Подьяческая? Кто там живет из его знакомых?

Была у него приятельница, некая Чумазилла, даже приглашала доктора на концерт. Почему-то тогда они не сдружились — доктор как раз начинал свои исследования и не хотел новых связей, людей, разговоров, а уж тем более концертов — неестественных здесь, на кладбище.

Они как-то раз гуляли с этой странной женщиной, он ее провожал на канал Грибоедова, и она рассуждала о мертвых и живых домах. И даже уговорила его сменить жилье — переселиться в живой дом.

А он как раз перебрался в подвал Смольного, о чем не стал рассказывать Чумазилле. Стыдно было признаться, что он работает на Лаврентия Павловича.

— Гоглидзе, — сказал доктор, — я хочу пройтись немного.

— Ты? — удивился ассистент.

— Мне надоело дышать нашей химией.

— Наконец-то я слышу речь не мальчика, но мужа, — сказал Гоглидзе. — И дядя Лаврентий не должен ничего знать?

— Я не намерен делать ничего тайного…

— Я тоже думаю, что в ближайший час-два он сюда не зайдет.

— Странное чувство, — сказал доктор, — будто на старости лет я убегаю на тайное свидание.

Доктор не спеша поднялся на первый этаж, вышел на прямую дорожку, что вела от здания к воротам.

Дорога была пустой, если не считать медленно идущего навстречу велосипедиста и охранника у ворот.

Доктор обернулся. Ему показалось, что кто-то наблюдает за ним из окна Смольного. Но он ошибся. В серых, чуть отсвечивающих жемчужной серостью облаков окнах никого не было.

Однако на всякий случай доктор пошел медленно, изображая пожилого джентльмена, которому прописан ежедневный моцион.

Глава 8

Доктор Фрейд

Туфли шлепали, даже чмокали по влажной после недавнего дождика мостовой. Это были домашние туфли, без задника, растоптанные, удобные, но совершенно неприспособленные, чтобы ходить в них по мостовой.

Идти долго, жаль, что трамваев нет.

Надо дойти до Московского вокзала, оттуда по Невскому, до Гостиного двора. Удивительно, но Гостиный двор пропал — будто его и не было. На его месте большой пустырь, бывшая помойка.

Доктору повезло. Он шел в отчаянии, думая, что Берия наверняка заметит его отлучку в такой ответственный момент, когда надо гнать работу над вакциной.

И тут он увидел рикшу.

Это был легендарный человек, единственный чудак в своем роде. Он сделал тележку из велосипеда и инвалидной коляски. Кресло спереди, а сзади руль, и педали, и сиденье. Видно, он был чудаком и до того, как попал сюда. У него была длинная седая борода и длинные волосы. Говорили, что он — бывший чемпион по шоссейным гонкам и ему так скучно без велосипеда. Но идти в полицейские ему не хотелось. Он придумал извоз.

Платы за проезд он не брал. Говорил, что закаляется.

Может быть, и закалялся.

Доктор раньше не видел его, но слышал о нем от других.

— Эй, прокачу! — крикнул рикша.

Доктор не сразу сообразил, что это относится к нему. Потом обрадовался. Рикша ждал его на маленькой прибрежной площади перед Александровской лаврой. Как-то доктор заходил туда и удивился тому, что исчезли некоторые надгробия, может быть, их и не было.

У рикши был куда более живой цвет лица, доктор подумал, что надо будет уговорить его, чтобы согласился пройти исследование в Смольном.

Кровь каждого из пациентов таила в себе загадки, нелогичность и удивительные остатки жизни. У каждого — свои.

Рикша был в накидке, в пелерине, что носили до революции студенты и гимназистки — когда-то доктор видел такие в кино. Седые в желтизну космы падали на плечи и на спину, борода была кривая, хотелось сказать: ну подровняй ты ее, в конце концов!

— Садись, устраивайся, — сказал рикша. — Отвезу. Таксу знаешь?

— Нет, не знаю, — сказал Леонид Моисеевич, хлопая себя по бокам, словно под халатом и брюками был кошелек с деньгами.

— Правдивая история из жизни, — сказал рикша. — Пока я еду, рассказывай. Согласен?

— Разумеется, конечно… вы не представились, и я не знаю вашего имени-отчества.

— Рикша. У меня нет имени, и я его не желаю. А ты — доктор. А может, парикмахер?

— Доктор.

— Где же твоя больница?

— В Смольном, — сказал Леонид Моисеевич.

— Ты хочешь сказать, что служишь тому пауку в шляпе?

— Ничего подобного! — Леонид Моисеевич, всегда ожидавший такого вопроса и заранее оскорбленный, поднял острый подбородок. — Я работаю для людей и ради людей.

— А я не спорю с тобой, — сказал рикша. — Садись, в ногах правды нет. Куда поедем?

— На канал Грибоедова, — ответил Леонид Моисеевич. — Вы знаете, где он находится?

— А точнее?

— Точнее, мне надо на Подьяческую. На угол Большой Подьяческой и канала.

— Все ясно, — сказал рикша.

Он нажал на педали, и тележка поехала довольно быстро — только бегом можно угнаться.

Ветер бил доктору в лицо — он давно не испытывал такого ощущения.

— Был дождь, — сказал доктор.

— Еще какой по нашим меркам! — откликнулся рикша. — Я такого не припомню, хоть живу здесь лет сорок, а может, пятьдесят.

— А я раньше жил в Москве. Там тоже дождей не бывает.

— А я бы сказал, что это тревожный знак, — сказал рикша. — Это значит, что дождь, который не мог зародиться здесь, где нет циркуляции воздуха, пришел оттуда, сверху, прорвался. Представь, какой должна быть отдушина? Но до этого были ветры. Ты чувствовал?

— Чувствовал, — сказал доктор.

И вдруг засмеялся.

— Ты чего?

— Представьте себе, — сказал доктор, улыбаясь, — мы с вами разговариваем о погоде. А это значит, что есть погода.

— Точно! — согласился рикша. — А мне и в голову не приходило.

— И это меня тревожит, — сказал доктор.

Ему трудно было беседовать с рикшей, потому что он сидел в кресле и смотрел перед собой, а голова рикши находилась сзади над его затылком. Голос рикши бил в затылок и был бестелесным.