Господин изобретатель. Часть II (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич

– Пожалуйста, Виктор Васильевич! Первое изобретение: визуализация костей прямо через ткани организма, поможет определить есть ли перелом и какой, может показать, где находится пуля или осколок, это же важнейшая информация для хирурга перед операцией. Также поможет выявить стадию туберкулезного процесса в легких, например, есть ли каверна[70] и каковы ее размеры. Изобретение основано на применении катодной лучевой трубки[71] Крукса, может быть, она есть даже здесь, на кафедре.

Второе изобретение, с виду очень простое, но сделает переворот в ортопедии: вместо глухих гипсовых повязок система из двух разъемных колец и спиц зафиксирует любую трубчатую кость, что позволит больному намного раньше самостоятельно ходить и обслуживать себя. Теоретически, эта система может даже удлинить конечность на 6–8 см, что достигается постепенным разведением отломков и нарастанием костной мозоли. Я попросил бумажную салфетку, и как мог, изобразил конечность и проведенные через кость спицы аппарата, кольца и продольные тяги.

– Ну, батенька, вы, я смотрю, даже на госпитальной койке время не теряете, – удивленно проговорил Пашутин, разглядывая мой корявый рисунок. А ведь в этом точно что-то есть, и это, как все гениальное, выглядит очень просто. Я прямо сейчас переговорю с руководством кафедры ортопедии[72] и мы к вам непременно зайдем.

Забрав мой рисунок, Пашутин ушел, зато за меня взялся капитан:

– Слушай, Александр (мы с первого дня были с ним на «ты», как товарищи по несчастью), а ведь я не знал, что лежу рядом с гениальным изобретателем, – удивленно обратился ко мне капитан, – ну кто бы мог подумать?!. Ведь, это ты, выходит, мне ногу спас, а то ведь эскулапы могли бы ее укоротить на вершок[73], а то и больше. Кому бы такой офицер нужен был бы, шкандыбал бы себе на костыле, хорошо бы если вообще служить оставили где-нибудь, бумажки перебирать, какая уж тут гвардия. У нас в роду все генералы были, опозорил бы фамилию из-за мальчишки-графа, что к нам субалтерном[74] в 4 роту прислали. Бестолковый до невозможности, он и прострелил мне ногу на охоте. Хорошо еще, что главную жилу[75] не задело, а то бы кровью изошел на месте, и так натекло, что с резаного борова.

– Постой, Олег, а граф – подпоручик и скоро женится, а невеста тоже графиня и зовут Наташей?

– Точно, мы в пятницу только деньги на свадебный подарок от офицеров полка им собирали, – удивился капитан, – знал бы, что он меня подстрелит, точно бы не дал ни копейки, и ведь, в госпиталь не пришел узнать про меня, навестить, а, может, мне тут ногу по его милости отчекрыжили! Хотя, понятно, ему не до меня… Так ты знаешь его невесту?

– Нет, но может тебя утешит, что, рано или поздно, а ходить тому графенку придется с ветвистыми рогами, как тому оленю, которого ты не подстрелил.

Капитан захохотал и тут дверь открылась, а на пороге появился профессор-ортопед со своими сотрудниками.

– Весело у вас тут, – улыбнувшись, похвалил нас профессор, – если больные смеются, значит, они поправляются. А я вот у Александра Павловича, изобретателя нашего, вместе с коллегами хочу подробности этого прибора узнать, – профессор показал мне мой рисунок. Я извинился за каракули, сказав, что левой рукой рисовать мне неудобно, но все объяснения с приблизительными размерами дал, чтобы сделали правильный эскиз-чертеж. Его вычертят и дадут мне посмотреть, перед тем как отдать на изготовление прибора в слесарные мастерские, где сделают три комплекта. Договорились, что вначале они попробуют просто на кости в анатомическом театре, там же на кадавре[76], а потом, если фиксация костей будет надежная, то можно перейти и к больным. Коллеги добавили, что такая внешняя фиксация будет неоценимой при лечении ран с ожогами, когда нужно оставить поверхность открытой на большой площади и никакие окошечки в гипсе здесь не помогут.

Попросил принести мне портмоне, и, дав трояк госпитальному служителю, попросил зайти на почтамт и отбить деду телеграмму о том, что уезжаю в служебную командировку на 3 месяца, а препараты ПАСК и АСЦК пусть он отправляет в Гостиный двор, за ними приедут из Военно-медицинской Академии и заберут. Так что, дед теперь беспокоиться не будет: почему от меня писем нет или почему они написаны чужой рукой. Пришел брадобрей с ржавой бритвой, но я от его услуг отказался, так же как поблагодарил и капитана, предложившего собственноручно брить меня свои «Золингеном». Сам капитан ежедневно брился, делая из этого своеобразный ритуал. Сестра милосердия приносила ему теплой воды и ставила зеркало, глядя в которое, капитан скоблил свои щеки. Я вот, никак не привыкну к опасной бритве, так что, останусь усатым и бородатым.

Прошла еще неделя, меня напрягало то, что из Штаба никто не зашел, все же я продолжаю числиться и.о. начальника. Если бы Агеев вернулся, то, надеюсь, он бы тоже меня проведал. А так что, никому я не нужен в Петербурге? Впрочем, в Академии, оказывается, нужен. Поговорил со здешним физиком, разбирающимся в электричестве: катодно-лучевой трубки у них нет, да еще я вспомнил, что, для какого-никакого приемлемого снимка, на катод нужно подавать десятки тысяч вольт, хотя бы на короткое время, но так, чтобы добиться значительной электронной эмиссии. Первые опыты с низкоэмиссионными трубками, вообще выполнялись на неживых объектах. Так что, не судьба быть русскому рентгену, подождут еще пять лет.

Зато аппарат для внешней механической фиксацией трубчатых костей будет! Все предварительные опыты прошли хорошо и уже прооперирован мастеровой с открытым переломом бедра и ожогом ноги паром после взрыва котла. Консилиум рассматривал возможность высокой ампутации, но решили рискнуть и поставить аппарат внешней механической иммобилизации АВМИ (так его решили называть сокращенно). Как мне сказали, спицы надежно держат кость, а ожог лечат препаратом СЦ, закрывая сверху аппарат стерильной простыней, чтобы не занести инфекцию из воздуха. Уже готовят второго больного с комбинированной травмой и заказали десяток новых аппаратов.

Побывали у меня и фтизиатры, обсудили протокол исследования. Собственно, здесь еще нет понятия о стандартизованном протоколе, рандомизации, слепом контроле и так далее. Предложил, чтобы к стандартному лечению, которое должны получать больные, будет добавляться либо ПАСК либо плацебо, оба в одинаковых капсулах. Ни врач, ни больной не будут знать, что они получают дополнительно к лечению, результаты оцениваются через полгода, год и полтора года. Уважаемые профессора сказали, что все это очень сложно, надо давать всем стандартную дозу и смотреть за состоянием. В общем, никто еще представления не имеет о доказательной медицине. А уж когда я заговорил об определении мощности выборки, да об оценке достоверности результатов методами статистики, уважаемые доктора только рты пооткрывали, и я чувствовал, что они ни бельмеса не понимают из того, что я говорю.

Я уже давно заметил в прошлой научной жизни, что, стоит медикам продемонстрировать несколько формул, желательно с интегралами, и желательно на пару строк, то они проникаются священным ужасом, как будто им показали колдовские заклинания. Тогда им можно нести всякую чепуху и они в нее поверят. Поэтому мы решили сделать паузу и я попросил профессора Иванова, будущего руководителя исследований ПАСК зайти ко мне с местным математиком, разбирающимся в медицинской статистике.

Через день пришел математик и мы беседовали три часа, я понял, что медицинской статистики для испытаний препаратов как таковой здесь нет. Под статистикой подразумевают изучение показателей заболеваемости и смертности, определение средних величин, медианы и так далее, а уж как вычислить среднее квадратическое отклонение, а, главное, как и куда его применить, понимает один слушатель из трех. В конце нашего разговора профессор сказал: