Валентина - Эвелин Энтони

Он породнился с Габсбургами и знал, что не может доверять им. Взять его жену — она тупа и легкомысленна. А ведь ему тоже необходимо быть с кем-то откровенным, да просто дружить с кем-нибудь, кроме своих верных гвардейцев. За последние месяцы он провел больше времени, играя со своим маленьким сыном, чем в беседах со своей женой. Только Мария Валевская относилась к нему с теплотой, никогда не приставала с дурацкими просьбами или женскими упреками. Конечно, он ее по-своему любил, но этого было ему недостаточно. Да и в постели она была слишком застенчива и не слишком искусна. Когда она попросила его о расставании, чтобы жить в мире со своей совестью, он без большого сожаления разорвал с нею. Да она и не нужна была ему теперь, нет, ему нужна была жена, императрица, которая верным глазом следила бы за соблюдением императорских интересов во Франции и в остальных владениях, пока он занимается русской кампанией. Но увы… Даже Жозефина, которую он безумно любил, с такой откровенной и слепой страстью, изменяла ему с другими во время его долгих походов и не гнушалась интриговать против него.

Все эти мысли отнюдь не располагали императора к особой симпатии к графине Грюновской и ее печальной истории.

— Так-так, — сказал Наполеон. — Значит, дело закончено. А вы отдали распоряжение о том, чтобы за нею следили? Установили ее связи? Включая, кстати, Потоцкого — Бог свидетель, ни единому человеку нельзя доверять!

— Все это было сделано, император, — ответил де Шавель. — И мне хотелось обратиться к вам, если позволите, с одной просьбой.

— Я очень занят, — недовольно произнес Наполеон. — Если это личная просьба, перенесите ее на потом.

— Да, это просьба личная, — сказал де Шавель. — Но она имеет смысл именно сейчас, а не после. Я прошу вас направить меня обратно в мой полк.

Наполеон удивленно поднял брови.

— Вы что же, хотите снова скакать по полю и рубиться на саблях? Вы хотите вернуться под команду Нея?

— Да, император, здесь моя работа закончена. Теперь меня наверняка отправят в штаб разведки в Россию. Я служил вам верой и правдой в течение года, но теперь я умоляю вас дать мне вернуться в действующую армию.

— Вот тебе раз! — пробормотал император. — Удивительно слушать человека, который готов идти под пули и штыки, вместо того чтобы спокойно заниматься работой в штабе… Скажите мне откровенно, полковник… Только откровенно, без грамма лжи, слышите? Обещайте!

— Я буду откровенен, император, обещаю вам это.

— Как вы думаете, в глубине души, мы победим?

Этот вопрос потряс полковника. Но еще больше его потрясло лицо императора — мрачное, опустошенное, с тревогой, поселившейся в глубине усталых глаз. Он хотел, чтобы его сомнения опровергли? Почему он спросил так? Де Шавель не верил собственным ушам.

— Я вижу, что удивил вас, — внезапно продолжил император. — Это видно по вашему лицу… Да я и сам себя удивляю. Я с вами полностью откровенен… Я-то — я верю в победу, но все эти людишки вокруг меня — все копошатся, сомневаются, шепчутся… Я желаю знать, что же думают мои солдаты? Мои солдаты — вот кто мне важнее всего! Так отвечайте мне! Вы уверены в победе?

— Да, император, — без колебаний ответил де Шавель. — Я служу под вашим началом вот уже четырнадцать лет. Я дрался в ваших рядах в Египте, в Италии и по всей Европе! Я не видел ни одной проигранной вами битвы! Вы разобьете и русского царя, как разбивали до сих пор всех своих врагов. И ваша армия это знает. Вы сказали, что важнее всего — солдаты. Так вот, ваши солдаты последуют за вами на край света!

Наполеон встал, лицо его слегка покраснело, в глазах стояли слезы — как все южане, он был очень сентиментален. Он протянул де Шавелю руку.

— Ну что ж! Я освобождаю вас от этих обязанностей! Но вас лично я оставляю при себе, под командой Нея. И я благодарю вас. Когда в армии говорят такими словами, какими говорите вы, впереди может быть только победа!

Наполеон прибыл к Неману через три дня после начала войны. Наполеона сопровождали маршал Мюрат и любимец императора маршал Жюно, который служил при нем адъютантом еще с Итальянской кампании 1789 года. Лошадь Наполеона тоже была ветераном — она прошла с ним через всю Европу и в десятках сражений послушно и находчиво прокладывала дорогу сквозь разрывы шрапнели и неприятельские ядра, неся своего маленького седока во главе его отрядов.

Кавалькада из блестящих офицеров в роскошных одеяниях с маленьким, одетым в серый мундирчик Наполеоном во главе приблизилась к центральному понтону. Первую минуту царило мертвое молчание, пока яркая цепочка всадников с серым человечком впереди подъезжала к мосту. Ослепительная игра солнечных лучей на обнаженных саблях, касках и стальных латах кавалеристов создавала поистине грандиозную картину начала похода, но все было столь буднично и спокойно, как будто войска совершали учебные маневры.

Де Шавель ехал в первых рядах наполеоновского штаба. Он придержал своего гнедого рысака, чтобы дать дорогу императору на понтонную переправу. Маленький всадник в простой черной треуголке проскакал по гулкому деревянному настилу, и когда наконец его конь ступил на русский берег, войска разразились громовыми приветствиями. Де Шавель ехал вслед за маршалом Даву, и когда они оба выехали на неприятельский берег, маршал оглянулся и они встретились глазами. Даву был небольшого роста, поджарый и суховатый человек, не склонный к проявлениям чувств где-либо вне поля боя.

— Не думаю, что в мире найдется человек, способный победить такое войско, — сказал он полковнику. — Послушайте! Они кричат так, словно уже добыли победу.

— В императоре есть что-то непонятное… Люди, которые дерутся под его началом, обожают его. В этом все дело. Я сам последую за ним хоть в ад.

— Да, — заметил маршал. — Пожалуй, сейчас вы именно это и делаете. Впрочем, все мы делаем это вместе с вами. Ну, да поможет нам Бог!

Ближайшим городом был Ковно, вся защита которого состояла из небольшого русского гарнизона. До него было несколько дней марша, а далее располагался Вильно, где стоял царь Александр со своим штабом. Там французская армия ожидала первой стычки с русскими войсками в этой войне.

По мере того как огромная армия продвигалась от границы в глубь страны, местность менялась чуть не с каждой пройденной милей. Де Шавель ехал во главе приданного ему соединения Императорской гвардии. В ней состояло около пятидесяти тысяч воинов, элитной боеспособности которых не было равной во всем мире. Такими отборными людьми могли командовать только авторитеты маршалов Нея, Даву, Мюрата или Ланна.