«Крестоносцы» войны - Стефан Гейм

— Пиф-паф! Придется вас, милейший, застрелить, если вы не бросите эти штучки.

Француз вынул из кобуры маленький револьвер и тоже сказал:

— Пиф-паф!

Потом они оба расхохотались, и Лестер, заявив: «Вы с моим капитаном — туда», повел француза к зданию школы, где находился командный пункт капитана Троя.

Не прошли они и нескольких шагов, как по той же дороге подошла еще одна группа танков и остановилась в хвосте первой. Тогда первая с грохотом въехала на шоссе. Перед узким проходом у разобранного завала головной танк остановился в ожидании приказа. И в ту же минуту подкатившая по главной дороге колонна открытых американских транспортеров затормозила перед прочным барьером, который образовали собой французские танки и остатки завала.

Шоферы стали перекрикиваться, и так как американцы не понимали, что кричат французы, а французы не понимали американцев, шум и ругань поднялись оглушительные. Но даже при желании ни та ни другая сторона не могла бы уступить, потому что обе колонны, сцепившиеся головами, с каждой минутой все больше вытягивались в длину.

Трой сидел за учительским столом в классной комнате на первом этаже школы. Он читал написанные на доске алгебраические примеры, проверяя, может ли он еще их решить, и старательно отводя глаза от красующейся наверху доски надписи: «Лейтенант Хандлер — осел!» Хоть бы только Хандлер не вошел сюда. Хандлер велит кому-нибудь стереть с доски, будет искать виновного, никого не найдет и только выставит себя на посмешище. К тому же Хандлер и правда осел.

Трой думал о том, давно ли у здешних ребят был последний урок алгебры. Еще утром в городе были немцы; они построили завал на дороге, а потом по каким-то причинам решили уйти. Вчера город обстреливали американцы, несколько домов было разрушено, почти все жители убежали в поле и в лес. Мало кто вернулся в город; это очень удобно: трудно разобрать, кто здесь держит чью сторону. Трою вовсе не улыбалось заниматься гражданским населением в дополнение к своей основной задаче — расчищать дорогу на Париж.

Когда в класс вошел Лестер с французским офицером, Трой сразу почуял неладное. Французским войскам здесь быть не полагалось.

Он встал с удобного учительского кресла, взял под козырек и пожал французу руку.

— Сходите за Траубом, — приказал он Лестеру. Трауб считался в роте специалистом по переговорам с французскими фермерами относительно яиц, сидра и более крепких напитков.

Трауб явился.

Пока он объяснялся с французом, Трой внимательно разглядывал своего союзника. Он даже обошел его кругом. Выглядел француз неважно — худой, одет в какую-то смесь из американского, английского, старого французского обмундирования. С Траубом они, видимо, отлично поладили: смеются, пожимают плечами и лопочут без конца, точно у них больше и дела нет, кроме как любезничать, точно немцы за тридевять земель, точно самое главное в жизни — приятная компания. Да, французы не понимают, что дела нужно делать быстро; потому, наверно, нацисты и покорили их так легко.

Из всего разговора Трой разобрал только одно слово: — «де Жанненэ», — но и этого было достаточно, чтобы еще усилить его тревогу; де Жанненэ командовал французской бронетанковой дивизией; какого черта частям этой дивизии нужно в Рамбуйе?

Трауб подтвердил его опасения. Напоследок обменявшись с французом комплиментами, он обратился к своему начальнику:

— Ну вот, сэр, я, кажется, разобрался: танки этого лейтенанта входят в состав авангарда французской бронетанковой дивизии. Остальные их части тоже сюда подтягиваются. У них приказ — продвигаться по дороге Рамбуйе — Париж и при первой возможности вступить в столицу.

— Раньше нас?

Трауб перевел вопрос французу. Тот выразительно вздернул плечи и заговорил вежливо и быстро.

— Да, — сказал Трауб.

— Черт бы побрал этих связистов! — Трой схватил со стола кусок мела и, прицелившись, швырнул его в угол комнаты, прямо в плевательницу. — Почему нас ни о чем не извещают? Скажите ему, что мне все равно, кто первым войдет в Париж, но я подчиняюсь приказу. Я не могу пропустить его, пока не выясню, в чем тут дело.

Трауб начал переводить. Француз натянуто улыбнулся.

— Он говорит, что подождет немножко в Рамбуйе, — перевел Трауб, — но не очень долго. Он должен выполнять приказ своего начальства.

— Вот что, Трауб, — на верхней губе у Троя выступили капельки пота. — Извольте разъяснить этому молодчику, что без моего разрешения он отсюда не двинется. Да так разъясните, чтобы он понял!

— Слушаю, сэр.

Мысленно Трой уже видел дорогу на Париж и затор из сломанных французских машин, через которые не могут пробиться тяжелые танки Фарриша. Он обернулся к Лестеру:

— Свяжите меня с штабом полка. Телефон заработал?

— Нет, капитан, еще не работает.

— Ну, так попробуйте по радио. Да поживее!

В меркнущем свете дня взору Троя представилось безотрадное зрелище. Улица перед школой была забита всевозможными машинами, французскими и американскими. На узкой мостовой, где с трудом могли разъехаться две телеги, стояли в два ряда танки и самоходные пушки, грузовики с прицепами, транспортеры, бульдозеры и тягачи. Американцы задержали французов, — об этом позаботился Лестер, поставивший у разобранного завала десять здоровенных солдат. Французы в отместку закрыли путь американцам.

Французские шоферы отпускали веселые шутки, хриплыми голосами пели песню, разражаясь хохотом после каждого куплета. Они от всей души наслаждались забавным приключением, в то время как американцы отдыхали, откинувшись на сиденьях, помня, что в армии всегда так — то гони сломя голову, то сиди и жди. Они отлично понимали, что участвуют в гонке — в гонке на Париж. Но пока и они, и их соперники заперты на этой паршивой дороге, волноваться нечего.

О господи, подумал Трой, что если об этом узнают немцы! Он не был наделен богатым воображением, но достаточно долго пробыл на фронте, чтобы ясно представить себе нападение немцев с воздуха на эти машины, когда они стоят, как сейчас, вплотную одна к другой, чуть что не трутся бортами. Да и не обязательно с воздуха! Одной роты пехотинцев с пулеметами и ручными гранатами хватило бы, чтобы вызвать панику, и тогда поди разбери, где противник, все стреляют друг в друга, пули отскакивают от домов, командуют и французы и наши. А в результате полный разгром! Рвутся боеприпасы в танках и зарядных ящиках, летят в воздух сталь и человеческие тела…

На него наседали офицеры и младшие командиры, все хотели знать, что творится и долго ли им еще ждать.

Из школы вышел Лестер.

Через головы окружившей его шумной толпы, через головы французских и американских солдат, уже затеявших мену сигаретами и спиртным, Трой заорал:

— С полком связались?

— Нет еще.

— Попробуйте еще раз! Пробуйте, пока не добьетесь.

Зараженный тревогой своего начальника, Лестер кинулся обратно в здание школы и заорал на радиста.

Радист защищался:

— Сам попробуй, если можешь. Полк ведь тоже не стоит на месте, понятно?

Машины и войска продолжали двумя потоками вливаться в Рамбуйе.

Наступил вечер. И вечером прибыл де Жанненэ.

Длинный и тощий, опираясь на трость, генерал стоял перед затемненными окнами кафе «Монтобан», которое французы использовали как временный командный пункт.

Полковник танковых войск в съехавшей набок каске виновато оправдывался:

— Американцы… Они нас не пропускают. Чтобы прорваться вперед, нужно дать им бой…

— Не пропускают? — переспросил де Жанненэ. — Кто не пропускает?

— Американский капитан.

— Ка-пи-тан?

Полковник съежился.

— Господин генерал… Американский капитан действует по приказу генерала Фарриша! Генерал Фарриш должен прибыть сюда.

— Мы его подождем, — сказал де Жанненэ. Он знаком приказал своему адъютанту расставить складной стул на тротуаре, у столика.

— Здесь будет мой штаб, — сказал он адъютанту. — Сидру!

— Сидру! — сказал адъютант хозяину кафе «Монтобан», который совсем затерялся среди множества мундиров.

Сидр поставили на столик, и генерал стал его потягивать, закрывая небольшие глазки и всем своим лицом, похожим на морду гончей, выражая полное удовлетворение. Полковник почтительно заметил, что поскольку Рамбуйе расположен на переднем крае, генералу не стоило бы здесь оставаться.

— Очень опасно! Очень опасно, господин генерал!

Де Жанненэ постучал тростью о тротуар и закинул ногу на ногу.

— Я здесь потому, что следую в Париж. Я не отступлю ни на шаг!

Уиллоуби влетел в Рамбуйе на своем «виллисе». Крерар, пристроив котенка Плоца за пазухой кителя, сидел на заднем сиденье, обеими руками вцепившись в стальные поручни. Он вздохнул с облегчением, когда машина замедлила ход.