Лед под ногами - Роман Сенчин

– надеялась, запой кончится, он все вернет. Но, конечно, любовь гасла. Какая любовь может быть к туше мяса, которая все время торчит на кухне?

– Уху-у, – невзрачная сочувствующе покивала.

– Слышь, – толкнул Чащина Димыч, – как тебе Юля? Ниче?

– Смотря для чего…

– Ну, я с ней замутить хочу. Она, как я заметил, без парня.

– Давай, не самый плохой вариант…

– Я стала придумывать, – продолжала индианистая, – как его из квартиры убрать. Боялась, что или пожар устроит, или повесится, или меня зарежет. Совершенно невменяемый стал человек. И вот, – она в очередной раз округлила глаза, – прихожу однажды с работы, а моего музыкального центра нет. На столе штук десять бутылок. Я – к телефону… Короче, его забрали. Потом все дела вскрылись, он на меня стал валить, что я тоже участвовала. Даже обыск провели, рылись в моих вещах. Ничего, естественно, не нашли. Ему дали шесть лет.

– Мно-ого, – покачала головой Юля.

– Как рецидивисту.

– Жалко было?

– Видишь ли, Юлия, если бы его взяли на деле, я, конечно бы, плакала, передачи носила, просилась на свидания. Может быть, честно ждала. А когда так…

– Да, да, я понимаю.

– Но самое интересное… Максим, налей еще… Самое интересное произошло буквально на днях. – Аня одним глотком осушила рюмку, закусила ломтиком ветчины. – Я вхожу в подъезд, поднимаюсь на свой этаж, и тут – он. Стоит, ухмыляется. А ему еще года три сидеть. Я думаю: сбежал. И сразу же, представляете, опять чувства к нему.

Спрашиваю: “Лёхан, ты откуда? Ты совершил побег?”. “Я бы, сука, – это он мне, – мог тебя трахнуть сейчас, чтоб потом подыхала, как я.

Но я не буду. Живи долго и мучайся”. И бумажку сует: “Вот гляди, справка, что я ВИЧ-инфицированный. Там меня заразили, куда ты, сука, меня сдала. Мне жить полгода. А ты долго живи – живи и знай, что пацана убила. Из-за мафона сраного”. И ушел… Я теперь с ножиком стала ходить. Он наверняка отомстить захочет, а я ведь только по-новому стала жить. Смысл появился…

– Во-о, – опять шепот Димыча. – Сергей куда-то пошел. Как, подойти?

Чащин перевел взгляд с Ани на спину молодого вождя, сонно пожал плечами:

– Подойди.

– Может, он в туалет…

– Может.

– Тогда подожду… Блин, надо ведь решить в конце концов.

– Надо, надо! – очнулся Чащин, вспомнив свои планы-мечты, что вот

Димыч устраивается на денежную должность, сам снимает квартиру. -

Давай, поговори, конечно! А то это до бесконечности может тянуться.

– …Нет, ты правильно все сделала, Ань! – успокаивала Юля. – Я вообще не понимаю, как ты такая… такая яркая женщина, могла с зэком каким-то.

– Знаешь, героя хочется, – кажется, искренне призналась та. -

Смелого, настоящего парня. Ты из Долгопрудного, как я помню? – Юля кивнула. – У вас каждый второй там такой. А я всю жизнь на

Остоженке, в классе ботаны одни. Я поэтому и в Союз вступила – чтоб что-то настоящее… Настоящим делом заняться.

У стола появился Сергей. Приподняв правую бровь, оглядел сидящих.

– Я уверен, друзья, сегодняшний день нужно продолжить зажигательным, бодрым танцем.

И тут же из динамиков на стенах грохнула музыка Кустурицы. Несколько человек вскочили, выбежали на свободный пятачок между столом и стеной, стали дергать торсами, вскидывать руки. Аня тоже пружинисто поднялась и, обжигая взглядом Сергея, заизвивалась. Тот ответил своими, слегка ленивыми, точнее, солидно-сдержанными, извивами…

Слева, через два человека от Чащина, женщина с пышными волосами расталкивала своего задремавшего кавалера – тоже, видимо, желала танцевать.

Димыч сидел за компьютером – искал по интернету музыкантов, желающих играть панк-рок. Чащин лежал на диване, смотрел один из своих любимых фильмов “Четыре комнаты” и наслаждался бездельем. Сегодня впервые за долгие недели никуда не нужно было бежать.

Местами фильм захватывал, Чащин забывал про остальное, увлекался, но тут же находился повод вернуться в настоящее. То Димыч начинал злобно ворчать и яростно стучать по клавишам, то старая видеокассета рябила, а главное – в мозгу то и дело взбухал вопрос: сколько это может продолжаться?

Ну и что, что сейчас он вольно лежит на диване, смотрит то, что хочется, зевает, не прикрывая рот ладонью, почесывается. Но внутри сохраняется изматывающее, сосущее силы напряжение. И полного отдыха нет. Каждую секунду себя контролируешь, ждешь вскрика со стороны, тормошения, разрушения какого-никакого, но покоя.

Чащин казался самому себе забитым, затюканным мужичком, который во время похода с супругой на рынок, пользуясь тем, что она занялась выбором лучшего куска парной говядины, купил бутылку пива и с величайшим, но пугливым удовольствием, боясь поставить пакеты на землю, стал ее опустошать. Глоток, другой, взгляд на спину супруги, еще глоток, другой, счастливый выдох. И вот – рычание: “Эт-то еще что у меня?! Ну-ка иди сюда быстро, алкаш такой!”.

Сколько раз Чащин видел подобные сцены, из-за них во многом, наверное, и боялся всерьез связываться с женщиной, делать ее хозяйкой дома. Ведь в итоге рискует превратиться в такого же. А оказалось, и друг детства может стать мегерой; и, что самое неприятное и противное, безобразную, сварливую тетку Чащин все сильней ощущал и в себе… Нет, нет – надо что-то делать. Но ведь не гнать…

– Дим, перестань колотить по клавиатуре! – не выдержал. – У меня запасной нет.

– Да блин, они тут вообще! Сплошной авангард, фанк, трэш.

Хэви-метал!.. Кому счас метал нужен? Вот есть чувак, который панк играет, но в стиле “Люмен”. Шизанулись на этом “Люмене”!

– Что – нормальная группа, – буркнул Чащин скорее из чувства противоречия.

– Чего? Тебе эта попсня нравится?!

– Ладно, все. Не хочу я никаких споров. Я только прошу не ломать клавиатуру. – Чащин поставил видак на паузу – на экране застыл

Бандерас, – кряхтя, сполз с дивана, пошел на кухню.

В раковине завал грязной посуды, стол тоже загажен, на полу – пустые бутылки. Устоявшийся спиртовый дух… Вот хозяйка нагрянет… Да и вообще – какого черта он позволил превратить свое жилище в притон какой-то? Какой тут отдых может быть?! И Чащин чуть не крикнул:

“Дмитрий, иди мой посуду!”. Удержался, едко хмыкнул – так же, с обидой и негодованием, кричали иногда его родители, вернувшись с работы.

Закурил, включил чайник… Нет, правильно – тут любой нормальный человек возмутится. Мало ли что панк, но тарелку-то можно помыть за собой, бутылки к мусоропроводу вынести.

Вместо одной ложки кофе положил две с половиной. Надо взбодриться…

Сел между холодильником и столом, смотрел перед собой. Электроплита с коричневатыми потеками, стиральная машина, забитая бельем… Нужно рубашки выстирать, уже на работу не в чем ходить. Порошок, правда, кончился. Пиво есть время покупать, а порошок не получается…

Ладно, наденет завтра водолазку под пиджак.

“Вот-вот, сначала водолазку, потом футболку, потом можно вообще на работу не пойти”. И вдруг явственно представилось, что у него случился запой. Сегодня вечером напивается так, что завтра в восемь утра не может встать. Жестоко болеет, похмеляется, но перебарщивает и напивается снова. И так день, два, три. Сначала пытается врать

Игорю по телефону, что болеет, а потом уже просто пьет. Снимает деньги со счета, покупает водку, пиво, кой-какую закуску… В итоге приходит на работу и узнает, что его уволили. Пьет уже от безысходности. Денежные запасы быстро кончаются, за квартиру платить нечем. И – что? Месяца через три он вполне может оказаться на улице.

Без денег, без крыши над головой, без друзей. Игорь, конечно, не примет обратно, не поможет. Макс пустит переночевать пару раз, а потом пошлет; Димыч запросто уедет домой, а он не поедет, не вернется – взрослый все-таки человек. Стыдно. Когда-то сбежал от родителей, давал понять, что все у него отлично, всем доволен, и вот взять, заявиться: принимайте, старики, кормите…

Вошел Димыч, присел напротив, вздохнул, словно подслушал мысли:

– Да, Дэнчик, хреновые дела-а… Прикинь, на Сахалине для жильцов вводят платный проезд в лифтах. Это ж…

– Все! – защищаясь, Чащин вскинул руки. – Сегодня ни о чем!.. Я устал, я хочу отдохнуть.

Димыч понимающе покивал, достал из пачки свою “Приму” с фильтром, щелкнул китайской зажигалкой. Выдержал в молчании минуты две, потом признался с оттенком гордости:

– Я вчера с Юлькой трахнулся.

– Да?.. Поздравляю.

– Да не с чем.

Чащин усмехнулся. Он всячески внушал себе, что ему плевать, но любопытство росло, и наконец не выдержал, спросил:

– А когда вы успели-то?

– Ну-у… Да в клубе. Гуляли, потом зашли… В туалете. Мерзко, на самом деле. Я всегда мечтал в клубном туалете, думал, кайфово будет, как в фильмах, а оказывается… Да и Юлька, конечно… – Димыч поморщился.

– Что? Она же тебе нравилась.

– Так-то внешне ниче. А так… За собой вообще не следит… в смысле, как женщина. Под мышками волосы, ноги колючие. Запах какой-то… Б-бе… – Он затушил сигарету, глотнул что-то из чашки.