Сын Войны, Дочь Хаоса - Джанетт Рэллисон

играть в футбол. Я ничего не могу поделать, если ты подаешь, как девчонка, — он был слишком рад быть среди друзей, чтобы волноваться, что я обижусь. Его счастье проявлялось в ритме его шагов, когда он уходил.

Я купила несколько книг в аэропорту и заставила себя начать читать одну из них. Мне больше нечего было делать.

Через полчаса мой мобильный телефон запищал, сообщая, что у меня новое текстовое сообщение. Такого никогда раньше не случалось в Арктике. Здесь не было связи. Кроме того, я думала, что выключила его. Я всё равно вытащила телефон из рюкзака, полностью ожидая, что он вышел из строя. Но нет. Появилось текстовое сообщение от Сарины. Компания мобильной связи, очевидно, увеличивала зону обслуживания.

«Твои ключи пришли по почте. Оказывается, они мне были не нужны. Входная дверь была не заперта. Если вы не оставили вещи в большом беспорядке, то кто-то рылся в ваших вещах. Я не смогла найти твою кошку или твой дневник, но я оставила заднюю дверь приоткрытой и положила немного еды на внутреннем дворике на случай, если она пряталась. Надеюсь, всё будет в порядке».

Я уставилась на сообщение, мои внутренности скрутило. Кто-то уже рылся в наших вещах; вещах, которые были личными, особенными. Вероятно, они забрали мой дневник. Это не дало бы им много информации о Сетитах, но рассказало бы Дейну, о наших поездках в Арктику и Антарктиду. Поскольку ни то, ни другое не было окутано вечной тьмой зимы в октябре, Хорусиане не знали бы, на какой полюс мы сбежали. К счастью, это были обширные пространства.

И всё же мысль о том, что мой дневник окажется в руках врага, наполнила меня негодованием. Читая его в поисках подсказок, они получат доступ ко всем мыслям, эмоциям и секретам, которые я написала на его страницах. Они бы на собственном опыте испытали моё разочарование из-за того, что всегда приходится переезжать, и мои опасения по поводу папиной паранойи. Я предполагала, что это вызовет смех у Хорусиан, как и мои излияния о том, каким замечательным был Дейн.

Но даже это не беспокоило меня так сильно, как знание того, что они будут читать страницу за страницей о том отчаянии, которое я испытала, когда умерла моя мама. Они забрали её у меня. Это казалось ужасно несправедливым, что они тоже станут свидетелями боли, которую это причинило.

Я снова возненавидела Дейна.

Я написала Сарине «Спасибо», выключила телефон и спрятала его глубоко в своей спортивной сумке. Я больше не могла читать свой роман. Разочарование пронзило меня насквозь. Я решила пойти прогуляться.

Я зашагала прочь от палаток и пересекла поле, покрытое чистым белым льдом и солнечным светом. Моё дыхание вырывалось клубами, которые уносились прочь и растворялись. Здесь ни один птичий крик не разрывал воздух. Никаких звуков уличного движения. Не было ничего живого или движущегося. Шум лагеря становился всё тише, пока хруст моих шагов, марширующих по снежной корке, не стал единственным, что я слышала.

Дейн сказал, что знает, кто убил мою маму. Возможно, Рорк и папа тоже так думали. Я хотела узнать имя убийцы. Я хотела знать, как его найти, и я хотела знать, как его уничтожить. Сет был богом бурь. Я бы показала Хорусианам шторм, который они запомнили бы.

Папа и Рорк больше ничего не сказали мне о смерти мамы. Я спросила их об этом за завтраком, но папа только покачал головой. «Не позволяй мести снедать тебя. Ничто из того, что ты сделаешь, не сможет вернуть её, и, если ты пойдёшь на поиски неприятностей, тебя, в конечном счете, убьют. Она бы этого не хотела. Она хотела, чтобы ты держалась подальше от любых столкновений».

Я чуть не набросилась на него. Он должен понять, почему я не могла отпустить это, почему я не могла положить смерть моей матери на полку, как книгу, с которой я покончила. Но если я разозлюсь, мне будет только труднее вытянуть из него правду. Если бы я была терпелива, если бы вела себя так, будто не собираюсь срываться на полпути, он с большей вероятностью рассказал бы мне то, что я хотела знать. Мне придётся подождать. Что, вероятно, было к лучшему, потому что мои способности Сетита всё равно ещё не проявились.

Возможно ли, что мои сетитские и хорусианские гены уничтожили друг друга? Может быть, я не получу никаких способностей.

Иронично. Столько лет я хотела быть такой, как все нормальные девушки. Теперь, когда я знала, что мне нужны дополнительные силы, чтобы сражаться с Хорусианами, я боялась, что могу стать обычным человеком.

Нет, с горечью сказала я себе. Я никогда не буду обычным человеком. Я не была совсем человеком, но и не была полностью Сетитом. Моя мама была Хорусианкой. Мне нигде не было места.

Я продолжала идти и, в конце концов, подошла к ледовому гребню, большому холму, выступающему вверх, как замёрзшая волна. Хребты, подобные этому, были созданы из пластов льда, пробивающихся и сталкивающихся друг с другом. Единственное место, куда я могла пойти, было наверху. Моему отцу не нравилось, когда мы лазали по ледяным хребтам, когда его не было рядом. Огромные трещины иногда прорезали лёд, вплоть до пещер, которые могли поглотить человека целиком. Я всё равно поднялась на гребень.

Через несколько минут я нашла тропу, петляющую по снегу. Я была не первым человеком, который поднялся на этот гребень. Я смотрела на небо, пока шла, наблюдая за миром, одетым в обманчиво белые одежды. Можно было бы подумать, что вся земля неподвижна и отдыхает, неторопливо. Что она чиста.

Когда я взобралась на вершину, я села и обхватила руками колени. В моём сознании прокручивались всевозможные воспоминания, заново классифицируя себя. Моя мама шепчет мне библейские истории, рассказывая, что Давид и Моисей исполняли волю Божью, когда убивали людей. Это воспоминание внезапно встало рядом со словами моего отца о Хорусианах: огонь священной войны течёт по их венам, и у них одна цель: убить каждого из нас до последнего.

Мои родители не полностью избавились от своего прошлого, когда поженились. Вероятно, это было невозможно сделать, когда ты родился с миссией в генах.

«Как только ты присоединишься к Сетитам, я тоже приду за тобой». Угроза Дейна неожиданно пришла мне в голову. Он прокричал это всего через несколько минут после того, как поцеловал меня и сказал, что я ему небезразлична. Какой лицемер.

Но потом Дейн также сказал, что, встречаясь со мной, он понял, как