Черчилль - Франсуа Бедарида

Пышная церемония бракосочетания состоялась в церкви Святой Маргариты в Вестминстере. Это было настоящее событие в лондонской светской жизни. На торжественный прием после венчания пригласили полторы тысячи человек. Улицу наводнили зеленщики со своими тележками, которым Уинстон, будучи министром торговли, предоставил кое-какие льготы и традиционные привилегии. Затем молодожены отправились в свадебное путешествие на озера Италии и в Венецию. По правде говоря, женитьба не притупила ни ненасытного честолюбия Уинстона, ни жажды власти, ни страсти к работе, и его молодой супруге волей-неволей пришлось с этим смириться. Никто не поручился бы, что в ризнице церкви Святой Маргариты Черчилль не улучил минутки, чтобы перемолвиться парой слов с Ллойдом Джорджем о насущных проблемах государства, а во время медового месяца не бомбардировал многочисленными посланиями коллег-министров.

Вернувшись в Лондон, Уинстон и Клемми, как он ее называл, обосновались в красивом особняке эпохи Регентства, расположенном на Экклстон сквер, неподалеку от вокзала Виктории. Новобрачная, не терпевшая расточительности, старалась экономно вести хозяйство, хотя ей это стоило огромных усилий. Вскоре в молодой семье случилось прибавление. В июле 1909 года у Черчиллей родилась дочь Диана. Уинстон, не помня себя от гордости, объявил Ллойду Джорджу, что никогда еще ему не приходилось видеть такой прелестной малютки. «Полагаю, она похожа на свою мать», — сказал министр финансов. «Нет, — ответил счастливый отец, — она вся в меня»[70]. А в мае 1911 года родился сын Рандольф, в октябре 1914 года — дочь Сара, в ноябре 1918 года — Мэриголд (девочка умерла от септицемии два с половиной года спустя), и, наконец, в сентябре 1922 года родилась Мэри. Союз Уинстона и Клемми был, безусловно, счастливым и подарил обоим (особенно Уинстону, в политической карьере которого было столько неверных ходов и неприятных неожиданностей) чувство покоя, стабильности и равновесия, хотя дети принесли им немало горя и разочарований. Лишь младшая дочь Мэри была отрадой для родителей.

Клементина, Уинстон и генерал Гамильтон на военных учениях в Алдершоне. 1910.

Рандольф Черчилль считал, что брак с Клемми служил его отцу «спасительным якорем», за который тот сумел ухватиться и уже не выпускал до конца своих дней. Такое сравнение вполне оправданно, ведь Уинстону приходилось лавировать в безбрежном океане политики, где нельзя верить союзникам и полагаться на договоры. А чета Черчиллей могучим утесом возвышалась над этим океаном, служа примером для многих. Всю свою жизнь Уинстон оставался верным и нежным мужем. Это был союз двух одиноких людей, почти не знавших родительской любви и, наконец обретших покой друг в друге. Тем не менее, их характеры были столь непохожи, что и в их совместной жизни случались размолвки. Властный, неугомонный Уинстон придерживался более чем традиционных взглядов на отношения полов. Он был твердо убежден в мужском превосходстве и в то же время вел себя, как испорченный ребенок, навязывая жене свои взгляды и мнения, не заботясь о чувствах своей супруги. Черчилль всегда был этаким домашним деспотом, заставлявшим принимать как должное свои желания и капризы.

Клемми же отличалась волевым, независимым и упорным характером. Благодаря своей сдержанности и мудрости она сумела создать и сохранить прочную семью, не изменив ни своим принципам, ни убеждениям. Ей удалось отстоять свою независимость, и, охотно появляясь в обществе вместе с мужем, она сумела сохранить за собой свое собственное пространство. Нет оснований не верить Черчиллю, написавшему в своей автобиографии: «С тех пор как я женился, я всегда был счастлив»[71].

Спектроскопия политика

До сих пор Уинстону сопутствовал успех. Между тем XX век только-только вступил в свои права, и пока рано было оценивать роль Уинстона, его вес в политической жизни эпохи, равно как и его перспективы на будущее. Кем, в сущности, был этот яркий, необыкновенно одаренный человек, всюду совавший свой нос, красовавшийся на первых полосах газет и в великосветских гостиных? Может быть, стоит поверить многочисленным поклонникам Черчилля, утверждавшим еще совсем недавно, что именно ему Англия обязана благотворными реформами общества и государства? Борьба мнений на этот счет не прекращается вот уже почти целое столетие. К согласию не могли прийти современники, к согласию до сих пор не могут прийти историки.

Толкования роли Черчилля в истории Англии условно можно свести к двум направлениям. Сторонники первого направления считают, что, безусловно, именно Черчилль со свойственной ему энергией взялся за проведение серии смелых, прогрессивных реформ. Однако это была лишьтактика, продиктованная велением времени, сложившейся политической ситуацией, личными интересами честолюбивого политика, который своего не упускал, а отнюдь не твердыми убеждениями инициатора этих реформ.

Если придерживаться этой версии, выходит, блистательные, умело выстроенные, хотя и лишенные глубокого содержания речи убежденного радикала всего-навсего скрывали трезвый расчет бессовестного человека, стремившегося преуспеть любой ценой и ради достижения своих целей готового говорить все что угодно, лишь бы это было в духе времени. Ведь как только он стал министром морского флота, его страсть к социальным реформам сразу улетучилась, Черчилль разом сбросил маску оппозиционера-радикала и примерил маску патриота-консерватора. Также бесспорным является тот факт, что он никогда не проявлял особой симпатии к некоторым пунктам либеральной программы, касавшимся, в частности, образования или ограничения потребления алкоголя — двух принципиальных вопросов, игравших немаловажную роль в дальнейшем развитии общества.

В то же время социально-политическая стратегия Черчилля, напротив, была глубоко последовательна и логична. А потому нельзя сказать однозначно, был ли Черчилль расчетливым, эгоистичным оппортунистом или искренним человеком, не отступавшим от своих убеждений. Юный честолюбец сумел постичь законы истории, кроме того, он всегда был верен своему социальному классу, и если принять это во внимание, то проследить логику его действий совсем нетрудно. Он ратовал за реформы, стремился направить страну по пути прогресса, руководствуясь не столько желанием изменить общество к лучшему, сколько желанием упрочить его, обеспечить его жизнеспособность. Ведь правящему классу не удалось бы сохранить свою власть и свои преимущества, если бы правительство не отнеслось с должным вниманием к справедливым требованиям и жалобам масс. «Правительство, — говорил Черчилль, — напоминает пирамиду. (...) Задача либеральной партии — расширить основание пирамиды, тем самым повысив прочность всей конструкции. Это единственный способ предотвратить революцию»[72]. Тогда реформы перестают быть самоцелью, превращаясь в средство поддержания порядка в государстве и обществе.