Стены из Хрусталя - Кэтрин Коути

— Берта! — просияла Маванви, вскакивая с места.

«Спаси меня снова!» читалось в ее глазах. Но Берта кивнула ей с тщательно отрепетированным равнодушием.

— Лорд Марсден и Фанни Блейк, — отчеканила она, потрясая листком в такт словам, — а ну-ка идите сюда. Есть разговор.

Как только мужчины поднялись, Маванви приступила к решительным действиям.

Опекуны мисс Грин прилагали все усилия, чтобы не разбаловать и без того неблагодарную девчонку. Так что на завтрак, обед и ужин она получала тарелку водянистого супа и кусочек тоста. Причем если тост был хоть немного вкуснее поджаренной подошвы, тетушка отсылала его в кухню на доработку. Приходилось съедать все это под ее недреманным оком. Но даже тетушка порою отвлекалась, и тогда…

Стоило вампирам отойти, как девушка подхватила тарелку, метнулась к окну, распахнула его без скрипа, вытряхнула кашу, так же тихо закрыла окно, смахнула с подоконника залетевшие снежинки — никогда не знаешь, на чем можно засыпаться! — и вернулась на место. На все у нее ушло секунд пять. Когда вампиры обернулись, она уже вытирала губы салфеткой. На щечках играл сытый румянец. Его Маванви тоже научилась изображать.

Ни что так не радует сердце повара, как тарелка, опустошенная в рекордные сроки.

— Вам понравилось! — просиял Марсден. — Добавку будете?

— Нет, спасибо! Я лучше возьму…

Она посмотрела на хрустальную чашу, до краев полную салата. Закончив крошить ананасы, вампиры смешали их с икрой, а затем, по-видимому, вспомнили, что в салате должна быть заправка. Но ни укуса, ни оливкового масла под рукой не нашлось. Тогда они заправили его тем, что у них всегда имелось в изобилии.

— … бокал вина.

И сама налила вина, сначала на донышке бокала, а когда распробовала, то до краев. Бутылки в погребах усадьбы хранились так долго, что в их содержимом можно было растворять жемчуг, но на этот раз вампиры не прогадали. Вино оказалось вкусным.

— Еще успеете с ней полюбезничать! — рявкнула Берта. — Лучше скажите, как мне добраться до Скотленд Ярда? Я собираюсь на вас донести.

— За что?!

— А вот сами догадайтесь! Подскажу — это связано с вашим отношением к слугам.

На виске Мастера задергалась жилка.

— Никаких законов я не нарушал. Ежегодно я вношу налог за слугу мужеского полу, — он указал на Фанни, который согласно закивал.

— Не о том речь! Вот, глядите сюда.

Мастер прочел, что дважды в год приходской надзиратель обязан проводить проверку в домах, где служат несовершеннолетние, с целью выявить случаи жестокого обращениями. Такие правила распространялись только на слуг, взятых из работных домов. Но это сообщалось на предыдущей странице, а ее фроляйн Штайнберг не захватила.

— Я не держу слуг, не достигших шестнадцати.

— Еще как держите.

Марсден взглянул на Маванви, уже навострившую ушки.

— Блейк, присмотри за нашей гостьей, а мы с мисс Штайнберг отойдем на пару минут.

Понурившись, Фанни поплелся к столу, за которым его поджидала девица.

Ох, если бы только он не мог читать ее мысли! Но их не то что вампир — человек прочтет. Мыслей у нее было не так уж много.

— Я вас чем-то обидела, мистер Блейк? — забеспокоилась гостья.

— Нет, что вы, мисс.

— А у меня для вас подарок! — она достала из кармана книгу в переплете такого розового цвета, который сначала разъедает сетчатку, а потом растворяет мозг. Книга называлась «Кровавые Брызги на Лепестках Роз.»

— Это мой последний роман. Там про вампиров.

Фанни криво улыбнулся. Нетрудно догадаться.

— Спасибо, мисс, — сказал он, на всякий случай прикрывая книжку салфеткой. — А я вам ничего не приготовил. У нас как-то не принято справлять Ро… эм… Йоль.

— Ну и ладно, вы мне на Новый Год что-нибудь подарите. Я ведь остаюсь на бал! Это будет мой дебют, представляете? Лорд Марсден сказал, чтобы я выбрала белое платье. Если заказать завтра, к Новому Году будет готово. Я даже несколько фасонов присмотрела. Полюбуйтесь, какое красивое!

Она достала журнальную вырезку с платьем, сшитым словно из невесомой паутины.

— Жаль только, что оно на один раз. В прачечную такое не отдашь, непременно порвется. А вот это, — рядом легла вторая картинка, — не такое красивое, зато практичное. Еще куда-нибудь можно надеть.

Фанни отмалчивался.

— Какое платье мне выбрать, мистер Блейк?

«Первое,» следовало сказать ему. Первое платье казалось более женственным. Хозяин любит женственность, хотя женщин ненавидит. Ведь женственность — лишь набор качеств, а у женщин есть характер, с которым нужно считаться. Первое. Так и ответить. Он хороший слуга и должен угождать своему господину. Или, как сказала бы Берта, хорошая собака. Не укусит руку, что треплет его по загривку.

Вся беда в том, что его погладила еще одна рука.

— Так какое же?

— Я не знаю, мисс, — прошептал Фанни. — Я, честно, не знаю.

В коридоре лорд Марсден скомкал листок и швырнул его себе за спину.

— Никуда вы с этой филькиной грамотой не сунетесь. Но, как понимаю, речь идет о негоднице Харриэт?

— О ней. Потому что она ребенок, а вы с ней жестоко обращаетесь. Прямо завтра я забираю ее у вас, и мы идем развлекаться.

— Ребенок, как же. Вы хоть знаете, сколько лет назад она умерла?

— Нет, и знать не хочу! Все это не важно. Мы, немертвые, не меняемся со временем.

— С чего вы взяли?

«Иначе я могла бы расслабиться,» усмехнулась она про себя.

— Иначе вы, лорд Марсден, Верховный Вампир Англии, были бы… — Берта замялась.

— Продолжайте, мисс, — процедил вампир, глядя на нее с ненавистью. — Сильнее? Мудрее?

— Увереннее в себе. Тогда вам не пришлось бы так поступать с женой. Если вам хочется, чтобы вас полюбили, можно ведь и попросить. Но вы не перешагнете через себя. Уж я-то знаю. Я сама такая.

Мастер Лондона заложил руки за спину и прошелся по коридору. На его спесивом лице проступило нечто вроде печали.

— Вы ничего о нас не знаете. Леди Маргарет… она бы не согласилась.

— Вы вообще с ней разговариваете? — не унималась Берта. — Дарите ей цветы? Не те, что дороже упряжки лошадей, а те, что хорошо смотрятся в ее волосах.

— На что ей цветы, у ней и так все есть. Посмеялась бы только, что я бесполезную дрянь приволок.

— А пробовали?

— Чего пробовать, и так понятно.

— Вы всегда таким были, или что-то сделало вас таким? — спросила Берта, не рассчитывая на ответ. Его и не последовало. — В любом случае, я права. С годами нежить не меняется. И Харриэт сейчас столько лет, сколько было на момент смерти.

— Куда вы поведете девчонку? — Марсден резко развернул беседу.

— На детский бал. Но туда, наверное, по приглашениям пускают…

— Вот уж пустяковина. С моим знакомствами и не такое можно устроить, — он развернулся и пошел прочь, на ходу бросив: — Я даю ей выходной.

— Спасибо, сэр! — Берта выкрикнула ему в спину.

— Оставьте вашу сентиментальщину при себе!

А с потолка спрыгнула Харриэт, висевшая там на протяжении всего разговора, и так крепко обняла свою благодетельницу, что чуть не сломала ей ребра. О насквозь промокшем платье и говорить нечего.

— Ну, хватит уже! Нам осталось решить только один… вопрос.

— Какой, мисс?

— Твоя внешность… как бы это сказать… несколько нестандартная. Но ничего, если мы позаимствуем пудру у миссис Мастер — кстати, пудры на ней всегда как сахара на линцерторте — то приведем тебя в порядок.

— Внешность, мисс?

— Ну да.

— А, это что ли? — Харриэт пошатала полуоторванный черный ноготь на большом пальце. — Так это ж униформа!

Она медленно провела рукой по лицу, как будто стягивая маску, и по мере того, как рука опускалась все ниже, облик привидения менялся, пока перед Бертой не предстала бледненькая, но вполне симпатичная девочка с блестящими карими глазами. Растрепанные черные косички торчали по сторонам.

— Вот, мисс, так лучше?

Берта одобрительно кивнула. Потом прислонилась к стене и на несколько секунд потеряла сознание.

В этот момент на нее посмотрели чужие глаза.

Он торопится.

Впереди виден Дарквуд Холл, огромный, припавший к земле зверь, что спит днем и бодрствует ночью. Вот зажглось еще одно окно. Но как угадать, где скрывается тот, кто ему нужен? Зелье действует не дольше минуты. А на второй заход у него не хватит ингредиентов.

Следовало дождаться старуху. Вдруг в одной из стен есть тайник, где она прячет еще драхму толченых когтей гарпии или настойку из мандрагоры? Тогда он вытряс бы из нее все до последней склянки. А вот интересно, предчувствует ли баньши собственную смерть? Может, поэтому она замешкалась в лавке? Но вряд ли, ведь в Списке сплошь мужские имена. Какая ирония.