Как загасить звезду - Ольга Играева

— Ты что, хочешь, чтобы я пошла с тобой, а не с ним? — спросила она.

— Да нет! — с досадой отмахнулась та. — Уйди, я им займусь. А ты совсем уйди, исчезни.

Она взяла купюру, развернула — сто баксов! С сомнением повертела в руках — не фальшивая ли? Потом мелькнула еще одна мысль — не проверочка ли это от сутенера? Неохота с амбалом идти, небось навалится, света белого невзвидишь… А сутенеру какая разница — что так сто баксов, что этак. «Да ради бога, мне же лучше!» — решилась она.

— Иди, оттяни его на себя, а я попозже выйду, чтобы не отсвечивать… Соври, что плохо мне стало, съела, мол, что-то не то… Удачи, подруга! — ободрила она «крыску».

Та, уже направившаяся к выходу, обернулась и посмотрела дико, как будто ничего не видела. Думала о своем — о чем-то, что ее сильно напрягало и тревожило. Перед дверью «крыска» притормозила и, прежде чем ее открыть, подтянула чулки один за другим, выпрямилась и, что-то шепча, три раза перекрестилась — и, как в омут головой (все тело и лицо выражали решимость), рванула на себя ручку и вышла в зал.

Минут через десять высунула нос из туалета — те двое уже отчалили. Она снова подползла к стойке и, всем своим видом показывая, что ей невмочь, взгромоздилась на стул.

— Где это ты гуляла? — поинтересовался Антонин. — Твоего новенькая увела.

Она, согнувшись в три погибели, просипела:

— Плохо мне что-то… Отравилась, видно. Меня в туалете вывернуло… Налей виски… Работать все равно надо, мне больничный выписывать некому. Сейчас чуть-чуть оклемаюсь…

Антонин, сочувственно покачав головой, налил ей стопку. «Сто баксов! — думала она, опрокидывая стопку в рот. — Неплохо для начала! Я же загадала, что с первого клиента сто баксов возьму».

Но день, начавшийся паршиво, как водится, паршиво и закончился. Не прошло и двух часов, как в дверях появился тот самый детина, которого откупила новенькая. Разыскал глазами ее и прямиком к стойке. Она сориентироваться не успела, ей бы сразу понять, глядя на его походку — он приближался, злобно гримасничая, и чуть ли не рукава засучивал для разборки… А она расслабилась. Стащил со стула, руку назад завернул больно и зашипел:

— А кинула меня твоя подружка. Что теперь делать будем?

— Как кинула? Я тут при чем? И не подружка она мне…

— Это ты кому-нибудь другому рассказывай. Послала ее вместо себя — значит, напарницы вы, и нечего мне голову дурить. А кинула как? Натурально… Пошла вроде бы в ванную, вдруг слышу — входная дверь хлопнула, пока я сообразил, вышел на лестницу — сучки этой и след простыл. Я кинулся бумажник проверять, цепочку, часы там — вроде все на месте… Ничего не взяла, не успела, только мобильник исчез. На двоих, значит, работаете, чистите клиентов?

Завернул ей руку еще круче — она чуть не взвыла. «Ну, повезло как утопленнице! Сволочь эта новенькая, так подставила… Где же я ее видела?» — корчась, вспоминала она.

— Свихнулся? — запричитала она. — Я шлюха солидная — кого угодно спроси, мне репутация дорога. Я под менеджером хожу, мне уголовщина ни к чему — себе дороже… Он, если я клиента вздумаю опустить, изуродует натурально. Ну, что тебе от меня надо? Ну, хочешь, за нее отработаю? Хочешь? Отработаю по высшему разряду, и все — закроем счеты… По рукам? И менеджеру ни слова…

Амбал, не говоря больше ничего, тычком в спину направил ее к мужскому туалету.

«Ну вот и состоялось, — неторопливо думал Антон, подсаживаясь к столику рядом с Алиной. — Мы признались. Недолго продержалась девчушка. Впрочем, я другого и не ожидал. Убивать — не их ума это дело, не девичьего. Нервишки у женщин слабенькие и выдержки никакой. Паникерши…» Он молча смотрел на напоминавшую нахохлившегося под дождем воробья Алину — ну, куда тебе с твоим мокрым носом в мужские игры играть? Алина под его взглядом еще больше никла, съеживалась. На бледной шейке, торчащей из круглой горловины черной футболки, топорщился воротник пиджака. Несмело поднимет на него глаза — тут же отводит их в сторону, жалко хлюпает, лицо все в пятнах, тычет сигарету в пепельницу. Глупышка несчастная…

— Случайно получилось? — поинтересовался он.

Она отрицательно покачала головой. «Вот дурочка! — ахнул про себя Костов. — Я ей прямым текстом подсказываю — не понимает». Почему-то ему хотелось вести себя по отношению к ней покровительственно. Юльку его она ему напоминала, что ли. Такая же юная, красивая, неопытная, воображает себя важной, взрослой и самостоятельной и не подозревает, что на самом деле она инфантильная, зависимая, хрупкая…

— Какое там «случайно»! — тихо вздохнула Алина. — Я специально примчалась, хотела его видеть, в глаза ему посмотреть. Я думала, это он… Я убить его была готова…

На этих словах Костов чуть за голову не схватился. «Молчи! Молчи! — подмывало его крикнуть. — Больше ни слова!» Ему бы на магнитофон записать ее показания, а он готов ей сам рот закрыть рукой и посоветовать дождаться адвоката. Вот что неприятно в его профессии — загонять в силки хорошего человека. Мучение видеть эту нежнощекую мордашку, эти заплаканные, потерянные глаза и вытягивать признание…

— Из-за чего поссорились? Из-за завещания? — осторожно задал он вопрос.

— При чем тут завещание? — отмахнулась она. — Я в шоке была после всего произошедшего, вот всякие мысли в голову и полезли. Дурацкие мысли! Из-за нашего романа… Был, конечно, роман с Абдуловым, вы правильно догадались. Никогда себе этого не прощу. Глупо все получилось — не нужно было на него кидаться… Этим не поможешь.

— Олег узнал о вашем романе с Абдуловым? Из-за этого произошла ссора?

Алина кивнула, опустила голову ниже и снова захлюпала носом.

— Я не знаю, кто ему сказал, но он вел себя так, как будто знал все наверняка. Знаете, мужчины всегда ревнуют, до конца не верят, всегда опасаются, что девчонку уведут… Даже если бешеная безоглядная любовь и девчонка — видно невооруженным глазом — влюблена как кошка. Самая обычная ситуация. Поселить в мужике, даже самом самоуверенном, сомнение — раз плюнуть… В самоуверенном, кстати, поселить сомнение даже проще — такие, как ни странно, закомплексованы больше остальных, — объяснила она Костову особенности мужской психологии. Антон слушал с большим любопытством.

— Я допускаю, что о нас с Абдуловым ходили какие-то слухи, допускаю, что они достигли ушей Олега, — продолжала Алина. — Я думала об этом — о том, что мне делать, если он однажды заведет речь о своих подозрениях? Все отрицать? Одна моя подруга советовала все отрицать, даже если он бы застукал нас с Аркадием в постели. «Ты неправильно понял», «Ничего не было, мы репетируем из пьесы…», «Речь совсем о другом», «Как ты можешь такое думать, как тебе не стыдно?» — приблизительно так она советовала мне реагировать. Говорила, что способ проверенный… Потом можно всегда сослаться на то, что слухи — распространенное оружие в борьбе за карьеру, их распространяют наши недоброжелатели и конкуренты, и «неужели ты веришь этим слухам, их нарочно распускают, чтобы нам навредить…». Любящий мужик всегда свою девку подозревает, но он же в глубине души никогда не верит, что ему могут предпочесть другого. Просто бабы дуры, их легко сбить с толку — так они рассуждают. Фингал ей под глаз — и больше ни на шаг не отпускать. Но Олег… Это было что-то другое. О моем романе с Абдуловым он говорил как о чем-то, что ему достоверно известно. Откуда? Почему? Он предложил расстаться на время — проверить свои чувства. На время… Наглое вранье! Я не могла отделаться от ощущения, что он, предлагая мне «отдохнуть друг от друга», испытывает облегчение. Я была просто в шоке, в мои планы не входило расставаться с Олегом. Отношения с Аркадием — это так, несерьезно…

Недоумение Костова, зародившееся в самом начале разговора, нарастало. Как-то неточно, невпопад отвечала Алина на его вопросы, толковала как будто немножко не о том. Избегала серьезного разговора. Призналась, а от подробностей уходила, хотя чего уж там, «а» уже сказано, надо говорить «б». Вот опять с готовностью окунулась в рассказ «о чувствах». Она, конечно, расстроена, дезориентирована, испугана, тревожится о своей участи и терзается из-за содеянного… Стыдно ей, трудно говорить об убийстве.

— И как же получилось, что вы столкнули его с балкона?

— Что? — Он увидел округлившиеся глаза Алины. — Что? Я? Вы с ума сошли!

Алина вскинулась, секунду смотрела на Костова изумленно. Потом замотала головой: «Нет! Нет!» Костов с изумлением наблюдал, как ее рука дернулась вверх, чтобы осенить себя крестом, пальцы уже сложены щепотью, но остановилась на полпути — видимо, Алина поняла, что в кофейне такое неуместно. Но дрожала всем телом, мелко трясла головой, шептала при этом часто, безостановочно: «Господи! Господи! Господи! Как же вы? Как же вы?»

— Алина Петровна, — начал Костов мягко («Девушка явно в не в себе»). — Вы же сами сказали…