Англичанин при Царском Дворе. Духовное паломничество Чарлза Сиднея Гиббса - Кристина Бенаг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рано утром 1 марта во дворец позвонил Родзянко: Семье угрожает враждебная толпа, и поэтому ее необходимо немедленно увезти. Обер-гофмаршал Бенкендорф не стал беспокоить Императрицу, поскольку они засиделись допоздна, обсуждая тревожную ситуацию, и он знал, что она чрезвычайно нуждается в отдыхе. Однако он сообщил об этом Государю и получил указания сделать необходимые приготовления для эвакуации Семьи. Узнав о произошедшем, Императрица решительно отказалась трогаться с места: без детей она ни за что не уедет, а они слишком больны, чтобы их куда-то везти. Бенкендорф уведомил Родзянко о ее решении, и тот сообщил, что обстановка ухудшилась настолько, что поезд вызвать невозможно, если даже железнодорожники пропустят его.
Весь день был наполнен тревогой, отчего и без того натянутые нервы напряглись еще больше. Государыня не могла связаться с Императором; все телеграммы возвращались назад со зловещей надписью: «Местонахождение адресата неизвестно». Она пыталась убедить себя: это значит, что он на пути домой. Где-то под вечер пустили слух, будто банда мятежных солдат в Петрограде убила своих офицеров и на захваченных грузовиках отправилась в Царское Село, вопя, что доберется до «этой немки». Бенкендорф вызвал дополнительные войска, чтобы усилить охрану, занявшую позиции вокруг дворца.
С наступлением темноты его обитательницы стали наблюдать из окон верхнего этажа, как разводят костры, как подвозят походные кухни. Их успокоил вид своих защитников, выстроившихся в боевом порядке. Первая шеренга встала на колени, вторая взяла ружья наизготовку. Но со стороны города доносились хриплые звуки: добравшиеся до Царского Села мятежники принялись громить винные магазины и пьянствовать, выкрикивать непристойности и угрозы, распевать революционные песни и стрелять куда попало. Шум и стрельба приближались.
Впоследствии Гиббс часто вспоминал, как Государыня, от которой потребовалось мужество, превзошла себя. Около 9 вечера она надела шубу поверх платья сестры милосердия, ставшего ее обычной формой, и вместе с Великой Княжной Марией Николаевной, в сопровождении графа Бенкендорфа и графа Апраксина, вышла в темный парк к защитникам дворца. Она проходила вдоль рядов солдат, благодарила каждого из них, говорила, что доверяет им, напоминала, что жизнь Наследника в их руках. Затем распорядилась, чтобы солдат группами отводили во дворец погреться и выпить горячего чая. Вернувшись с холода, она с уверенностью сказала: «Все это наши друзья!»
В ту ночь почти не спали. Императрица, Лили Ден и фрейлина баронесса София Буксгевден легли, не раздеваясь; время от времени Александра Феодоровна поднималась, чтобы посмотреть на парк. Мятежные солдаты находились в пятистах метрах от дворца, однако метель и слухи, будто дворец охраняет несметное количество войск, а на крыше установлены пулеметы, нацеленные на них, смутили пьяных солдат, оставшихся без командиров, и они решили отказаться от своих намерений.
На следующий день Государыня поднялась чуть свет, чтобы встретить супруга. Но он не приехал, и хотя она пыталась внушить себе, что задержала его пурга, все понимали, что, будь это так, они бы узнали о случившемся. Подойдя к окну, Императрица заметила, что на рукавах у защитников дворца появились белые платки. Это означало, что ночью состоялась договоренность с мятежниками: они не станут нападать на охранников, если те не будут препятствовать бесчинствам революционеров.
2 марта события приняли дурной оборот. Солдаты элитных полков, которые считались личными друзьями Семьи, в чьей верности она никогда не сомневалась, перестали повиноваться офицерам и перешли на сторону толпы. Еще более невероятным было то, что Великий Князь Кирилл Владимирович, двоюродный брат Государя, нацепив на лацкан мундира красный бант, повел моряков Гвардейского Экипажа к Думе, чтобы преклониться пред ее властью.
От Государя по-прежнему не было никаких известий. Ужасное ожидание и неуверенность царили во дворце, ставшем похожим на огромную темницу. Освещение и водопровод были отключены, поэтому в длинных коридорах и в похожих на пещеры комнатах было темно и холодно. Воду брали из проруби в пруду, пара в трубах отопления не было. Однако, проявляя несокрушимую волю, которая поражала всех, Императрица настаивала на сохранении видимости порядка. Лифт, соединявший комнаты Государыни со спальнями детей, не работал, но, несмотря на слабое сердце и боли в пояснице, она поднималась наверх пешком, ежедневно обходя своих пациентов.
Во время болезни его учеников Гиббс ночевал в Александровском дворце, чтобы в любое время оказаться под рукой в случае необходимости. В тот вечер они с Алексеем играли в домино в классе, где топился камин, поскольку игровая комната не отапливалась. Они также клеили домики из бумаги, увеличивая уже существующую деревню, и лепили ракеты, но мысли их были заняты иным. «Мальчик ничего не знает о происходящих событиях, — писал Гиббс, — но о чем-то догадывается». Затем при свече Сид читал Наследнику русские народные сказки, пока ребенок не заснул.
Императрица настояла, чтобы на следующий день Гиббс взял себе выходной, поэтому в четверг вечером он отправился в Екатерининский дворец и снова спал в собственных апартаментах. Поездов в тот день не было, но рано утром на следующий день он отправился на вокзал и увидел, что формируется состав. Он сел в вагон, все время думая о том, как и когда сумеет вернуться назад. Приехав в Петроград, он увидел улицы, усыпанные мусором, и сгоревшие дома. Попав в свою квартиру, он убедился, что все на месте, и захватил с собой несколько книг. Затем отправился в свое новое детище — школу Притчарда, где провел несколько часов, расспрашивая, что там достигнуто и каковы перспективы.
Столицы он не узнал. Улицы были наполнены возбужденными людьми — одни плакали, другие, изумленные, стояли молча, третьи вопили и кричали «ура». Распространился слух, будто Царь Николай II отрекся от престола. Что в России больше нет Царя. Гиббс был потрясен, и полное значение этой новости не сразу дошло до его сознания. Когда наконец он смог сосредоточиться, то принялся скупать наиболее достойные доверия газеты и поторопился в свою квартиру.
Убедившись, что приходится верить невероятному, Гиббс отправился в Царское Село — ночью он там понадобится. Поезда не ходили, пришлось нанять извозчика. В тот день в Петрограде побывали несколько слуг. Возвращаясь назад, недоумевающие, перепуганные, они прошагали по снегу и льду все двадцать километров, неся с собой печальную весть, но Императрица не поверила им.
Ошеломленные члены Императорской свиты и офицеры охраны читали газеты со слезами на глазах. Вечером Императрице нанес визит Великий Князь Павел Александрович, сообщивший об отречении. После беседы с Великим Князем в красную гостиную вошла Государыня. Там
