Вельвет - Тея Лав

Он будто говорит сам с собой. Но я понимающе киваю и немного сжимаю его плечо.

– Если передумаешь, скажи, ладно?

– Ладно, – отвечает Джастин.

Т.Л: Приезжай в эти выходные. Планируем заняться подвалом. Нужно что-то решить, что делать с вещами.

Т.Л: Кайден, ты должен мне хоть иногда отвечать. Когда ты приедешь? Прошло уже два года. Пора взрослеть!

Я перечитываю сообщения, присланные тетей Лизой пару часов назад, и все еще не отвечаю. В подвале ее дома находятся некоторые вещи моих родителей, которые она не распродала и которые мне просто негде хранить.

Но дело даже не в этом.

Мне не хочется чувствовать щемящую пустоту, когда я буду разбирать эти вещи. Но она права. Мне пора взрослеть.

Уже через пятнадцать минут я иду через лес, пробираясь к дому Трейси. Мы не в ссоре, но между нами не все хорошо после той провальной ночи. Я обещал все исправить, но даже не знаю, как. Сейчас мне просто нужно быть рядом с ней. Почувствовать ее тепло.

Не уверен, что она ждет меня.

Оказавшись на заднем дворе, я чувствую такое облегчение, словно с плеч свалился бетонный груз.

Маленький огонек свечи горит в единственном окне маленького летнего домика, утопающего в пушистой зелени. До моих ушей доносится музыка, когда я подхожу ближе к двери.

Трейси поднимает голову, когда я вхожу. Свет полной луны и горящей рядом свечи освещают ее лицо, на котором нет ни капли удивления. На ее коленях раскрытый кожаный дневник, в руках ручка.

Мы не говорим друг другу ни слова.

Я продолжаю стоять возле двери, съедая ее взглядом. Трейси убирает дневник, и я обещаю себе, что в следующий раз обязательно узнаю, что она там так часто пишет.

Сейчас вообще не нужны слова. Я хочу ее почувствовать.

Из айпада, который лежит на стопке книг на полу, тихо играет Billie Eilish – Six Feet Under. Через несколько медленных шагов я оказываюсь рядом с Трейси. Она смотрит на меня, подняв голову и не шевелится. Бросив взгляд на ее тело в черной рваной майке и леггинсах, я наклоняюсь и беру одну ее руку в свою.

На внутренней стороне указательного пальца от кончика вдоль тянется слово «похороненный». Точно таким же образом на безымянном пальце – «воскресший».

Ее меланхолия порой меня пугает. Но это часть нее, поэтому я люблю этот страх. И эту часть не видит никто, кроме меня.

Она наблюдает, как я перебираю ее пальцы, затем подношу их к губам. Ее грудь поднимается и опускается. Присев на колени, я тянусь за поцелуем. Ее дыхание на моих губах распаляет кожу.

Почему мое сердце так странно бьется рядом с ней?

Я люблю ее, но это не кажется ответом. Это что-то большее.

Трейси выдыхает, когда я кладу руку на ее бедро. Этого достаточно, чтобы ее поцеловать. Наши губы соединяются в глубоком поцелуе. Мой язык проникает в ее жаркий рот, и мы больше не медлим.

На этом маленьком и неудобном узком диване я моментально оказываюсь сверху на ней. Прикосновения Трейси жадные и нетерпеливые. Она снимает с меня толстовку и футболку, затем снимает с себя майку, под которой ничего нет.

Я оставляю ее губы и переключаюсь на шею и поцелуями спускаюсь ниже. В лунном свете ее кожа кажется прозрачной. Я ласкаю языком соски Трейси, наслаждаясь звуками ее мягких стонов. На нас лишняя одежда, и это нужно срочно исправить.

Не отрывая рта от ее груди, я расстегиваю ремень джинсов и неуклюжими движениями всего тела, стаскиваю их до щиколоток. Леггинсы Трейси я снимаю гораздо быстрее.

Наше общее дыхание становится громче. Желание заполняет все тело и разум, но я понимаю. Не сегодня. Не так.

Когда рука Трейси оказывается в моих боксерах, я прикусываю ее губу. В ответ Трейси начинает скользить ладонью по всей длине. Я не могу сдержать стона и начинаю толкаться в ее руку.

Но этого недостаточно.

Я оставляю на ее губах поцелуй, молча встаю перед ней и снимаю с себя остатки одежды. Она тянется ко мне, когда я снова осторожно ложусь на нее. Проводит длинными ногтями по моей спине. Забрасывает одну ногу на мое бедро, чтобы мне было удобнее устроиться на ней.

Мы целуемся, вдыхаем друг друга, и я надеюсь, она меня прощает. По-настоящему.

Трейси просовывает руки между нами и стаскивает черные трусики.

Не сегодня. Не сегодня.

Я не знаю, в чем смысл. Но не сегодня.

Так работают наши отношения. Так мы начали и продолжаем. Возможно, мы больные или мазохисты, но именно так мы вместе.

Она издает стон, когда мои пальцы прикасаются к ее мягкой и мокрой плоти. Затем мы издаем стон вместе, когда наши части тела соприкасаются. Всей своей длиной я скольжу по ее складкам, не проникая. Мы двигаемся плавно, интенсивно, уже достаточно и в тоже время недостаточно близко, познав тела друг друга.

Такие моменты сложно описать. Мы отдаемся ощущениям, которые вытесняют из головы абсолютно все мысли.

Руки Трейси с силой сжимают мои бедра, и она дрожит всем телом подо мной.

Согнув руки, я расставляю локти по обе стороны от ее головы. Тело напряжено до предела. Я резко поднимаю бедра и подтягиваюсь выше. Трейси берет меня в свои руки и начинает двигать ими очень быстро. Я кончаю ей на живот и заглушаю собственный стон, прижавшись губами к ее губам.

После мы все так же молчим. Я выпрямляю руки и смотрю в ее широко распахнутые серые глаза и распухшие губы.

Слова все также не нужны.

Только сейчас я замечаю на ее шее длинные черный шнурок, на котором блестит в свете свечи крошечная серебряная звезда.

Мой подарок на нашу годовщину.

На Рождество Трейс мне подарила точно такой же кулон в виде полумесяца, который я не снимаю не при