Сказка о музыканте - Ольга Кай

Одежду Ния принесла сразу, Лаэрт отказался от ее помощи и вскоре выглянул из-под полога. Покачиваясь на ходу, он направился в сторону от палаток, стараясь не смотреть в удивленные и одновременно испуганные лица луговчан.

Когда на обратном пути его встретили траурным молчанием, Лаэрт остановился. Испугаться по-настоящему не хватало сил, как и удивиться. "Может, я и правда превратился в чудовище? Только почему-то сам этого никак не ощущаю. Или… они ведь знают, что солдаты пришли в Луг из-за меня. Поэтому так смотрят?"

Не говоря ни слова, он пошел прямо к Ние. Девушка стояла на берегу и встретила его грустной улыбкой. Кажется, ей хотелось поддержать его, Ния уже протянула руку, но Лаэрт не принял помощи, всем видом давая понять, что и так не упадет, хотя ноги в самом деле подкашивались.

В ответ на безмолвный вопрос Ния обернулась к воде, и Лаэрт сделал то же самое, опустив взгляд к чистой зеркальной глади, в которой, на фоне ясного неба, отражались две человеческие фигуры.

Рядом с Нией стоял какой-то неприятный большеносый старик с пепельно-седыми волосами и бородой. В первое мгновение Лаэрту захотелось обернуться, чтобы посмотреть — кто же это подошел к берегу, но он сдержал порыв и неподвижно вглядывался в собственное отражение: действительно ли он так постарел всего за два дня, или это седина делает его таким страшным. Присев на корточки, он пригляделся повнимательней, потом еще раз посмотрел на свои руки — нет, тело не изменилось, только волосы.

— И всего-то…

Слишком уж незначительная плата за то, что он сделал. Как-то даже не верится.

Лаэрт поднялся, Ния неуверенно улыбнулась, видя, что он не расстроился.

— Я все хотела спросить: где Тим?

— Я оставил его у хороших людей. Не волнуйся, я уверен, там ему ничего не грозит. Правда… Тим вряд ли предполагал, что ждать меня придется так долго. — Музыкант нахмурился, бросил быстрый взгляд на свое отражение в озерной глади. — Мы далеко ушли от Рийна?

— Не очень, — ответила девушка. — Сейчас свернем палатки — и в путь.

— Ясно.

Не сразу, но Лаэрт обернулся. Он молча смотрел на лица луговчан и ждал первого слова, первого жеста… Вперед вышел широкоплечий мужчина с длинными пшенично-желтыми усами. Он подошел к Лаэрту и неожиданно обнял, дружески похлопав по спине, потом отступил назад и протянул широкую ладонь.

— Спасибо.

Музыкант не ответил — слишком неожиданной была благодарность. К нему подходили мужчины и женщины, некоторые жали руку, другие просто улыбались и что-то говорили. На тех нескольких, что остались в стороне и смотрели подозрительно и недружелюбно, Лаэрт не обратил внимания.

И все же, когда остальные занялись сборами, музыкант вздохнул с облегчением. Его помощь не требовалась, потому, попросив у Нии острый нож, Лаэрт сел на берегу и наскоро сбрил надоевшую бороду. Подбородок оставался колючим, но зато теперь музыкант не был похож на старика, хотя пряди спускавшихся до плеч волос и брови так и остались пепельно-серыми, а на исхудавшем лице нос по-прежнему казался большим.

Шли долго и дотемна. Под конец Лаэрт уже едва переставлял ноги, и, когда объявили привал, буквально свалился на землю. Как добрался до палатки — он не помнил.

Ночью снова снилось что-то страшное, и в этом сне была танцующая Ния, музыка, которая зачаровывала и проникала в душу и сердце, высокий костер и рвущиеся струны. На этот раз Лаэрт проснулся без крика — просто открыл глаза и, не сразу сообразив, где находится, попытался сесть.

— Что случилось?

Голос Нии он узнал, но в темноте долго не мог ее разглядеть. Потом глаза привыкли, и лунного света, проникающего под приоткрытый полог, оказалось достаточно, чтобы увидеть мягкие очертания силуэта склонившейся над ним девушки.

— Ты почему здесь?

— На всякий случай, — прохладная ладошка коснулась его лба. — У тебя был жар, и мы с Илларией решили побыть с тобой.

Ему действительно было жарко. Лаэрт откинул одеяло, которым кто-то заботливо его прикрыл, и тут внезапно пальцы его наткнулись на что-то шершавое, знакомое на ощупь. Приглядевшись, музыкант увидел рядом с постелью футляр от скрипки и тут же, усевшись на одеяле, открыл его.

Инструмент оказался на месте, завитками торчали над грифом обрывки струн, грустно лежали сбоку две половинки смычка, но на дне футляра, завернутый в мягкую ткань, все еще лежал запасной смычок и струны.

Захотелось сразу же взять скрипку в руки, но играть все равно нельзя, чтобы не разбудить спящих, поэтому Лаэрт осторожно закрыл крышку футляра и снова лег.

— Спасибо.

— Не за что, — он почувствовал, что Ния улыбается. — Ты лучше спи, завтра рано вставать.

Лаэрт согласно кивнул и лег, но перед тем, как закрыть глаза, нашел ее ладонь и осторожно сжал в своей руке.

— Я буду рядом, — пообещала Ния.

"Надолго ли?" — девушка так и не отняла руку, и вскоре музыкант спокойно уснул.

Ния разбудила среди ночи, резко встряхнув за плечи:

— Вставай! Скорее!

Он не спрашивал, что случилось — быстро вскочил и выбежал из палатки. Женщины хватали детей на руки и наперегонки бежали в лес, спотыкаясь на ходу и едва не падая. Мужчины приотстали, чтобы задержать врага в случае чего, но оружия у них было — несколько луков да ножи, к тому же отряд в погоню отправился немаленький. Радовало лишь, что лес густой, кони не пройдут, а значит солдаты тоже пешие, будут продираться, как и беглецы, через встревоженный подлесок.

— Скорее!

Лаэрт старался, но скорее не мог никак, потому что на бегу тут же появлялся стук в висках и головокружение, и каждое дерево стремилось встретить стволом прямо в лоб.

— Скорее, — голос у девушки сорвался, в нем прозвучал испуг — поняла, видимо, что не успеет, если так и будет продолжать бежать рядом с музыкантом. Ее страх придал Лаэрту сил, и он побежал быстрее, сам удивляясь, откуда только прыть взялась.

Рядом вскрикнула женщина. Иллария помогла ей подняться, а Ния приняла на руки испуганного малыша, которого женщина несла на руках.

— Ногу подвернула, — сообщила Иллария, когда луговчанка, охая, поднялась с земли. — Ты неси ребенка, а я ей помогу — не добежит сама.

Ния кивнула и, прижимая к груди ребенка, побежала еще быстрее — теперь-то не только свою жизнь спасала. Некоторое время Лаэрт поспевал за ними, но вскоре начал отставать. Силуэт бегущей Нии мелькнул среди ветвей и растворился в темноте. Понимая, что сейчас кто-нибудь из луговчан решит остаться, чтобы защитить легендарного Эльнара, Лаэрт свернул в сторону, в густую тень, где беглецы его уже не увидят.

Березовый ствол качнулся перед глазами, музыкант едва успел ухватиться за него и медленно сполз на землю. "Спрячь меня" — мысленно попросил он у леса, но этот лес был самым обычным, и не отвечал человеку, не спешил исполнять его просьбу. И все-таки Лаэрт надеялся, когда затаился среди шуршащего листвой молодняка, надеялся, когда услышал хруст ветвей под тяжелыми сапогами и увидел приближающийся свет факелов, надеялся, когда несколько человек прошли мимо, не заметив…

Острие меча уткнулось в плечо, не поранив.

— Эй, я нашел одного! — прогремел над головой сочный бас. Еще шаги, несколько теней заслонили свет.

— Старик какой-то?

— Да нет, вроде не старик.

— Вяжи его! Сейчас некогда, потом допросим!

— Погоди! — возразил все тот же бас. — Скажи, ты знаешь, куда они побежали?

Лаэрт не собирался отвечать. Вообще. От удара в челюсть, не очень сильного, он отнюдь не стал разговорчивей, и, к разочарованию окруживших его солдат, попросту потерял сознание.

* * *

Шумная свадьба, как полагается, мед и вино льются рекой, музыка не смолкает, и песня звучит особенная, с пожеланиями счастья и всяческих благополучий для молодоженов. Жених и невеста, оба молодые и красивые, сияют глазами и целуются, когда гости требовательно кричат: "Горько!"

Друзья музыканта тоже кричат, смеются, танцуют с молоденькими подружками невесты. Сегодня на свадьбе играет не кто-нибудь, а сам знаменитый Эльнар, о котором уже больше века ходят слухи и легенды, да такие, что не разберешь, где правда, где вымысел.

— Солдаты!

Крик услышали далеко не с первого раза, но когда молодой парень, запыхавшийся, взмыленный после стремительного бега, вылетел на середину широкой поляны перед накрытым столом, все вдруг притихли.

— Солдаты! Сюда идут солдаты! За Эльнаром!

Музыкант поднялся, быстро уложил скрипку в футляр, а гусли в чехол. Кивнул молодым, прощаясь, но последние пожелания так и не произнес, заприметив хищный блеск в глазах чернокосой невесты. Мгновение смотрел, словно не веря, потом резво повернулся и с неожиданной для старика прытью побежал вместе с друзьями прочь от прерванного праздника.

В безопасной тени за углом дома, приостановившись на секунду, он резко сорвал бороду и наспех стер рукавом грим.