Диана де Пуатье - Иван Клулас

В 1542 году венецианский посол Маттео Дандоло выразил общие симпатии к Екатерине:

«Светлейшая дофина прекрасно сложена. Конечно, в том, что касается ее способности иметь детей, поскольку до сих пор таковых не удалось зачать, неизвестно, сможет ли она родить впоследствии, хотя и принимает с этой целью всевозможные лекарства и снадобья, так что рискует даже заболеть. Дофин, супруг Ее Высочества, любит ее и всегда с нею ласков. Мадам Екатерина пользуется любовью короля, всего двора и народа. Думаю, не нашлось бы ни единого человека, кто не согласился бы отдать свою кровь ради того, чтобы она смогла произвести на свет наследника»[220].

Екатерина изучала всевозможные средства, предлагаемые магами и колдунами. По мнению Альберта Великого, трава, называемая пастушьей, и барвинок, истолченные и смешанные с порошком из дождевых червей, рождали у женщины стремление зачать ребенка. То же действие оказывал пепел сожженной лягушки и кабаньих клыков. По Фотию, стакан мочи мула, выпиваемый раз в месяц, делал бесплодную женщину плодовитой. Большой палец и кожа с анального отверстия зародыша считались прекрасными амулетами против бесплодия. Другой автор уверял, будто в подобных случаях весьма эффективны заячья кровь и вытяжка из вымоченной в уксусе задней левой лапки ласки. Наконец, пояс из козьей шерсти, омытой молоком ослицы, если женщина, желающая зачать дитя, носит его над пупком, поможет обзавестись ребенком мужского пола[221].

Дофина соглашалась испробовать что угодно. Однако наиболее надежное средство исходило от Дианы, которая, по словам Брантома, ежевечерне посылала Генриха в супружескую опочивальню, снабдив множеством полезных советов, так что позднее король Генрих II назначил ей вознаграждение в размере 5500 ливров за «добрые и пользительные услуги, оказанные ранее королеве».

Вновь обретя надежду, Екатерина присоединилась к Генриху и Диане в путешествии королевского двора к границам Прованса. Папа Павел III Фарнезе предложил свое посредничество в переговорах короля и императора и пригласил их встретиться в Ницце. Сам он поселился в аббатстве кордельеров вне стен города, поскольку герцог Савойский, у которого осталась только одна эта крепость, из подозрительности не желал отворять врата своего города ни святому отцу, ни королю, похитившему его земли, ни императору. Франциск I поселился в замке Вильнев. Карл V жил на борту своей галеры, причаленной у рейда Вильфранш. Ведя переговоры, Павлу III приходилось ездить от одного к другому. Дебаты длились с 15 мая по 20 июня 1538 года. Неофициально святой отец и император принимали французскую знать. Диана вместе со свитой королевы Элеоноры была допущена к Павлу III и императору. Эту честь она делила с дофиной, королевой Наваррской и герцогиней д’Этамп[222].

Вмешательство папы оказалось отнюдь не напрасным. Результатом его стало десятилетнее перемирие, причем Франциск I оставлял за собой Бресс, Бюже и часть Пьемонта, а Карл V — герцогство Миланское и другие пьемонтские города. Герцог Савойский в ожидании нового договора от всех своих владений сохранял лишь графство Ницское.

Через месяц двор собрался в Эг-Морте, дабы присутствовать на встрече Франциска I и Карла V. Последний сам просил о ней короля, желая конкретизировать результаты переговоров в Ницце. Рядом с отцом стоял дофин, ему предстояло впервые увидеть того, кто держал его в плену. Прошло восемь лет, и страх, внушаемый ему именем императора, несомненно, изгладился. Утром 15 июля при виде сходящего с галеры невысокого человека с орлиным профилем и тяжелой нижней челюстью Генриха на миг охватило отвращение. Но королева Элеонора, радуясь возможности повидать брата, увлекла дофина за собой. Король обнял императора, представил ему дофина, дофину, герцога Карла Орлеанского и королеву Наварры, а Карл V раскрыл объятия королевскому семейству. «Великое несчастье и для нас, и для наших подданных, — воскликнул он, — в том, что мы не познакомились раньше, ибо тогда война не продлилась бы столь долго».

На самом деле это была игра в «кто кого одурачит». Франциск I, соблазнившись обещанием вернуть герцогство Миланское, бросил своих союзников — немецких протестантов, итальянских принцев и Великого Турка. Встреча завершилась вполне мирно, во всяком случае на вид. На самом деле оба партнера будут самым беззастенчивым образом продолжать холодную войну. Так, в 1538 году после смерти Карла Эгмонта его племянник Вильгельм IV де Ла Марк, герцог Клевский и родич курфюрста Саксонского, унаследовал герцогство Гельдерн, охватывающее низменность долины Рейна и Мааса. Франциск I признал Вильгельма наследником, потом отступился от него, сочтя справедливыми претензии императора, который, надеясь прибрать к рукам Гельдерн, отказал герцогу Клевскому в инвеституре. Однако вскоре король вновь сблизился с Вильгельмом, а женитьба Генриха VIII на сестре герцога Анне Клевской еще более спутала карты[223].

После встречи в Эг-Морте двор вернулся в долину Луары, затем перебрался в Сен-Жермен и, наконец, в Шантийи, к Монморанси. В это время Генрих узнал, что Филиппа Дучи родила девочку, и распорядился привезти новорожденную во Францию. Он решил, что Диана станет ее крестной и проследит, чтобы девочка приобрела воспитание, достойное принцессы. Мать, Филиппа, получив внушительное приданое, нашла удобное и приятное убежище в одном из монастырей Пьемонта. Таким образом, приключение завершилось без всяких скандалов, что не помешало злопыхателям распространить слух, будто матерью незаконнорожденной дочери дофина в действительности была вдова великого сенешаля.

Осенью двор принимал правительницу Нидерландов королеву Марию Венгерскую, от имени своего брата явившуюся просить, чтобы Франциск I не помогал ни миланцам, ни герцогу Гельдерна, ни Генту, поскольку у императора имелись основания на них жаловаться. В обмен на это Карл V обещал принять предложение французов об урегулировании спорных вопросов. Эти предложения он ратифицировал 1 февраля 1539 года. Милан переходил младшему сыну короля Карлу Орлеанскому-Ангулемскому, но тот должен был вступить в брак с племянницей императора, дочерью короля Римского Фердинанда, а Маргарита Французская, младшая дочь Франциска I, — выйти за сына Карла V Филиппа.

Призрак войны как будто отступил. В январе, пока король оставался в Париже, Диана отпраздновала свадьбу своей старшей дочери Франсуазы со знатным вельможей, Робером IV де Ла Марком, принцем Седанским[224]. У новобрачной — великолепное приданое: она принесла супругу главные владения де Брезе, графство Молеврие, баронства Бек-Креспэн и Мони, а также сеньории Ножан-ле-Руа и Бреваль. Новоиспеченного мужа, родственника герцога Гельдерна, ждала блестящая карьера: в 1547 году он станет маршалом Франции, а в 1552 году — герцогом Буйонским. Пышное венчание состоялось 19 января 1539 года в часовне Лувра в присутствии короля. Само время, казалось, благоприятствует свадьбам принцев, что открывало череду грандиозных празднеств, вроде бракосочетания племянницы короля Жаклин де Лонгви, дочери его сводной сестры Жанны Орлеанской, с Людовиком Бурбоном, родичем коварного коннетабля, получившим титул герцога Монпансье. И вновь начались странствия двора. В Фонтенбло, где король с гордостью показывал недавно отделанные апартаменты и галерею, все заметили отсутствие одной из самых значительных персон: дофин Генрих, отбросив притворство, последовал за Дианой, чтобы вместе отпраздновать свадьбу ее дочери. Нунций Филиберто Ферренио счел эту новость достаточно важной, чтобы сообщить о ней в Рим[225]. Однако ее отодвинуло в тень куда более неожиданное и чреватое серьезными последствиями событие — опала адмирала Филиппа Шабо де Бриона. Брион был другом юности короля, который осыпал его милостями и дал в жены старшую дочь Жанны Орлеанской Франсуазу де Лонгви. Фаворит мог похвастать и дружбой герцогини д’Этамп. Но, в отличие от последней, он был сторонником войны против Карла V и союза с Генрихом VIII Английским — позиция в тот момент более чем предосудительная, с точки зрения Монморанси. Чтобы удалить Бриона из Королевского совета, тот донес о его злоупотреблениях и растратах. Великому мажордому удалось убедить Франциска, и 16 февраля 1539 года открылось уголовное расследование по иску против адмирала[226]. Клан Монморанси торжествовал. Герцогиня д’Этамп, несмотря на все ее попытки вмешаться, не сумела спасти Бриона от этого испытания, а Диана радовалась унижению соперницы. Монморанси же тем более ликовал, что 12 февраля узнал от епископа Тарба, французского посла в Испании, что Карл V хотел бы пересечь Францию по пути в Нидерланды[227].

Ожидая, пока император официально сформулирует просьбу, король в промежутках между охотами на оленя и птицу находил время заниматься законотворчеством. Эдиктом, подписанным в Шато-Ренар в начале мая 1539 года, он учредил первую лотерею, великолепное изобретение итальянцев и отличный способ пополнить государственную казну. В августе указом, составленным в Вилье-Коттре, он институировал гражданское состояние и упразднил обычай использовать латынь при составлении судебных документов и регистрации дарственных грамот. К удовлетворению Дианы и сторонников жесткого порядка в государстве, король возобновил преследования протестантов: эдикт от декабря 1538 года позволил парламенту Тулузы принять против них решительные меры. Главные подозреваемые — печатники и продавцы сочинений, проникнутых еретическим духом. Тщетно рабочие-печатники пытались протестовать и объявили забастовку в Лионе по призыву «Трик», вдохновленного немецким «Штрейком» («забастовка»): 24 июля 1539 года указом, распространенным по всей стране, было объявлено о преследовании всех, кто станет уклоняться от ортодоксии[228].