Папа, спаси меня (СИ) - Ильина Настя

Я не отвечаю, глотаю соленые слезы, и молчу. Смотрю в окно, где, как мои самые лучшие дни, мелькают, чтобы бесследно пропасть, машины, дома и огни большого города.

Кирилл ударяет по рулю руками, сжимает зубы, но говорит при этом спокойно, что никак не вяжется с его дерзкой манерой езды сейчас.

— Что с тобой стало? Зачем все это? Ради чего? Чтобы было как у всех? Вот для чего тебе семья? Сказать подружкам: девочки, я замужем, у меня есть ребенок?! А то, что муж — последняя свинья, это уже не важно. То, что ребенок болен, а вы за его спиной пытаетесь найти себе других партнеров, развлечься, это тоже не важно?

— Ты…ничего обо мне не знаешь, — выдавливаю я сквозь слезы, а сама прижимаю сына к себе крепче. Откуда ему знать о том, что отец, как только узнал о моей беременности, криком и угрозами заставил выйти замуж за Седого? Откуда ему знать, что Женя всегда чувствовал себя лишним в нашей маленькой семье, и хоть и пытался влиться, я сама так или иначе неосознанно отталкивала его? Откуда ему знать, что по — настоящему мужем и женой мы стали намного позже официальной росписи, и то, только потому, что я уже отчаялась, сдалась, и чтобы совсем не погрузиться в депрессию, ответила на ухаживания своего уже официального мужа?

Откуда ему все это знать?

— Останови машину, — говорю вдруг четко.

Кирилл смеется. Я слышу, как он блокирует двери. Закатываю глаза.

— Ты для того вывез нас из дома, чтобы унижать?

Он внимательно смотрит на меня в зеркало заднего вида, и отсветы от фар редких машин, скользящих по его лицу, делают его больше похожим на дьявола из преисподней.

— Я должен принимать участие в судьбе своего сына, — говорит он, сжав зубы. — Ты лишила меня этого на долгие годы, но теперь пришла пора разобраться со всем. И я не хочу, чтобы его отчим, — он специально презрительно цедит это слово, будто бы оно своим звучанием может отравить, — находился рядом, мелькал своим трусливым задом возле него. Пока мы не пройдем лечение, не обследуемся у лучших специалистов, не победим эту заразу, Седому нечего делать рядом с Егором.

Я сжимаю руки в кулаки.

Много же ты понимаешь, господин Дикий.

— Привык все брать нахрапом? — язвлю я, и в ответ получаю тяжелый взгляд.

Кирилл одной рукой крутит руль, другой — берет мой телефон. Он нажимает на не отвеченный вызов, и, пока ждет ответа, вдруг подмигивает мне, напомнив того самого парня, который покупал мне сладкую вату в парке аттракционов.

— Седой? — он говорит приглушенно, но даже так от сдерживаемой ярости в его голосе у меня бегут мурашки по спине. — Вы с Малой расходитесь. Пока. Пока я не решу, как дальше быть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он молчит, но на самом деле вряд ли слушает, что кричит в трубку Женя. Я же будто бы нахожусь в театре, где актеры слишком увлеклись импровизацией, и потому хочу только выгадать время, чтобы принять какое-то адекватное решение.

— Она с сыном будут жить у меня до тех пор, Седой, пока я не скажу, где кто будет жить. Ясно тебе? И, кстати, да. Я расторгаю с тобой все договора. Выплачу неустойку. Но иметь дело с таким куском дерьма, как ты, даже не хочу.

Кирилл отключает связь, выключает полностью телефон и экран чернеет. Он выруливает на дорожку к дому, где мы были совсем недавно, жмет на кнопку брелка, и, дождавшись, когда откроются двери, взъезжает внутрь.

— Ты же понимаешь, что он приедет сюда, — тихо комментирую его действия. Кирилл только поднимает брови выше. Я понимаю, что он думает про себя: даже если сюда явится настоящая армия спецназа, она не выстоит против ярости Дикого, против его хитрости и ума. Потому что он — настоящий зверь и не боится ничего.

Мужчина вешает на плечо мои сумки, и другой рукой перенимает у меня ребенка, отсекая все мои возражения одним смурным взглядом. Ведет быстро в дом, не включая свет. Только несколько бра загораются от движения в темноте.

— Это ваша комната, — он открывает дверь, и я вздыхаю — в этой гостевой я приняла решение прийти в ту сакральную ночь к Дикому. Воспоминания обрушиваются на меня волной, и я стискиваю крепче кулачки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кирилл укладывает Егора на кровать.

— Повар приходит четыре раза в неделю. Уборка — каждый день. — он встает рядом со мной и в темноте, прерываемой только лунным светом, его фигура становится большой и грозной, но при этом от мужчины не исходит злости. Только какая-то едва заметная обреченность, которая очень импонирует мне.

— Вы никуда не выходите, ни с кем не контактируете. Я выберу другую клинику, найду врачей. Теперь это моя забота, ясно?

— Ты не можешь решать за нас, ты не имеешь на это права, — устало говорю ему я.

— Я не имею? — резко хохотнув, он ерошит свои волосы. — Я имею право на все. Любой суд встанет на мою сторону, как только я покажу результаты ДНК- тестов, и видео с камер наблюдения из этого дома, когда ты заходишь, почти раздетая, ко мне в комнату, по своей воле. Я все ясно сказал?

— Ясно, — шепчу и опускаюсь на кровать.

Кирилл, постояв секунду- другую надо мной, широким шагом выходит прочь. Я чувствую озноб, но понимаю, что меня трясет не от холода. Во всем виноваты мужчины, судьба, и я сама…



Глава 33

Утром Кирилл никуда не уехал. Думаю, он ждал визита Жени, но тот не объявлялся. Ни звонка, ни встречи. Наверное, он тоже обдумывал всю ситуацию, в которой оказались мы все. А может быть, обиделся на мое решение последовать за Кириллом, ночью, с ребенком. Эта идея наутро мне тоже показалась дикой: как я могла последовать за мужчиной, оставив свой дом позади? Но все мысли тут же рассыпались в прах, стоило Егорке открыть глаза и позвать меня хрипловатым с спросонья голосом.

— Ма-а-ам!

— Я тут, мой родной! — тут же подхватила его на руки. И тут же засомневалась, задумалась, испереживалась по поводу того, что мы находимся не дома, среди привычных вещей и игрушек, а совсем в незнакомом доме. Как мне объяснить это сыну? Какие слова подобрать?

Но мой ребенок, мудрый, талантливый, такой большой маленький человек, все решил по-своему, как всегда легко и просто:

— Ура! Мы в отпуске!

Я даже рассмеялась. Это слово он слышал не часто, но прекрасно знал, что оно означает. «Мы в отпуске» — это значит много мультиков, много моря, песка и свободного времени, в котором Егор становится главным распорядителем игр.

— В отпуске, сынок, — протягивая ему зубную щетку, и улыбаясь его привычной манере забавно морщить губы, повторяю я.

Закончив с процедурами, он первым потянул меня на осмотр. Но не успели мы пройти и половину коридора на первом этаже, как откуда-то, как черт из табакерки, вынырнул Кирилл. Влажные волосы небрежно зачесаны назад, босой, в легкой белой футболке-поло и белых же трикотажных бриджах он совсем не походил на человека, способного выкрасть из дома женщину с ребенком. Скорее, на такого повесу-миллионера, который только и занят выбором бутылки белого вина к обеду.

— Боец! Наконец-то ты проснулся! — Кирилл присел на корточки, чтобы оказаться на уровне взгляда Егора. Тот немного смутился, что развеселило мужчину. — Помнится, совсем недавно ты легко и быстро шел ко мне на руки. А теперь что? Испугался?

Малыш отрицательно покачал головой, но все равно спрятался за мою ногу, что с головой выдало его смущение.

— Между прочим, нам уже доставили электромобиль, которым ты сможешь сам управлять, а скоро привезут и детский квадроцикл.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Охнув, я придвинула малыша ближе.

— Не бойся, Малая, все под контролем. Я буду рядом. — Кирилл выпрямился и серьезно посмотрел на меня.

— Значит так, боец! Завтракай и жду тебя во дворе — будем проверять, как ездит автомобиль. Идет?

Егорка, который всегда выступал за то, чтобы не есть утром завтрак, тут же проникся идеей убежать в сад. Он посмотрел на меня щенячьими глазами, такими умилительными, что кот из мультфильма «Шрек» позавидовал бы.