Ночной вызов - Николай Мисюк

В зале стало еще более оживленно. Среди присутствующих раздались голоса, поддержавшие его просьбу. Цибулько не стал возражать. Он и сам был не прочь выслушать молодого человека, надеясь в заключительном слове надолго отбить у него охоту проявлять излишнюю активность.

- Ну, что же, прошу, - снисходительно предложил Цибулько.

Молодой человек, не торопясь, поднялся на кафедру.

- Уважаемые товарищи, - сказал он, - я впервые посетил ваше Общество и вовсе не собирался выступать. Но возникшая ситуация побудила меня преодолеть робость, которую я испытываю перед незнакомой аудиторией. Прошу простить меня за излишнюю смелость. Мое выступление продиктовано исключительно добрыми намерениями и может оказаться полезным для объективной оценки прослушанного доклада. Я не претендую на безупречность своего суждения, но не могу признать безупречным и выступления некоторых моих предшественников. - Молодой человек посмотрел на председателя так, что всем стало ясно, кого он имел в виду. - Доклад, сделанный доктором Рябининым, неординарен. В нем чувствуется новизна, смелость мысли и большая практическая значимость. Насыщенный богатым фактическим материалом, он дает основание надеяться, что предлагаемый метод может оказаться если не единственным, то наиболее эффективным методом восстановления сердечно-сосудистой деятельности у больных с поражениями головного мозга. Эту надежду внушают безупречность эксперимента и уникальные клинические наблюдения. Подобных сообщений не было в доступной мне литературе. Не удивительно, что кое-кто не понял значения открытия, сделанного докладчиком. Удивительно, что он сам этого не понял, иначе вступился бы за свое детище, не позволил бы бездоказательно охаивать его.

В аудитории заулыбались.

Увидев эти улыбки, Цибулько вскочил, как ужаленный.

- Вы оскорбляете меня! - крикнул он.

- Почему вас? - удивился молодой человек. - Ведь я сказал, что негативно оценить доклад может только некомпетентный и предубежденный человек. И вообще зачем кричать? Это ведь не метод решения научных споров.

- Вы кончили? - Цибулько едва сдерживал негодование.

Молодой человек кивнул и, так же не торопясь, вернулся на свое место. В зале стало тихо - все ждали, что скажет Цибулько.

Глядя на незнакомца и слушая его несколько нахальное выступление, Женя с грустью поняла, что Рябинин не способен защищать ни себя, ни свои взгляды. А уж тем более не станет он защищать других. Под напускной бравадой скрывался обыкновенный трус и приспособленец, не желающий портить отношения с теми, кто сегодня сильнее.

- Ты думаешь, я испугался Цибулько? - оправдывался Сергей, когда они возвращались с заседания. - Я не хотел разводить склоку, я выше ее. Зачем метать бисер перед свиньями?! Важно, что уверен в том, что сказал, а на чужое мнение мне наплевать.

Женя не стала спорить: она поняла, что это бесполезно.

Пескишев, узнав о случившемся, возмутился поведением Рябинина, упрекнув его в слабохарактерности, и попросил Женю навести справки о смелом молодом человеке, который его заинтересовал. Однако этого не потребовалось, незнакомец сам явился к нему.

20

Пескишев уже который раз безуспешно пытался связаться по телефону со своей женой. Ни дома, ни на работе ее не было. На работе сообщили, что она давно ушла домой, а дома кто-то чужой сказал, что она должна быть на работе.

Пескишев удивился, что застал у жены какого-то мужчину. По его уверенному и спокойному тону нетрудно было догадаться, что он чувствует себя в этой квартире хозяином.

- Я Пескишев!

- А я Кораблев! - ответил тот и добавил: - Ну так что же?

- Вы, по-видимому, не поняли меня, - пояснил Пескишев, - я муж... Галины Викторовны.

Кораблев громко рассмеялся:

- Муж наелся груш. Так что ли? Был муж, да сплыл. А теперь я хожу в этом чине. Ясно тебе?

В трубке послышались короткие гудки.

"Ну и грубиян, - подумал Пескишев. - Видно, перебрал. Иначе не стал бы так по-хамски разговаривать". Ему и в голову не могло прийти, что у жены кто-то поселился.

Уверенный, что по ошибке попал в чужую квартиру, Пескишев вновь позвонил в Ленинград. Ему предстояла туда командировка, и он хотел предупредить жену, что приедет в субботу рано утром. Правда, он мог преподнести ей сюрприз, но решил, что Галине Викторовне это не понравится. К телефону никто не подходил. Огорченный Пескишев стал просматривать свежие газеты. От этого занятия его оторвал стук в дверь. Вошла Женя и сказала, что к нему пришел молодой человек, который выступал по докладу Рябинина. Получив молчаливое согласие, Женя пригласила незнакомца, а сама пошла в ассистентскую, где сообщила присутствующим о незваном госте.

- А что ему надо? - поинтересовался Рябинин.

- Это ты уточни сам, - посоветовала Женя.

- Странная личность, - заметил Рябинин. - При всей моей антипатии к Цибулько вряд ли стоило так выступать против него.

- А почему?

- Нехорошо старых людей обижать. Их уважать надо.

- Цибулько разве старый? Ему всего пятьдесят лет.

- О, да ты прогрессируешь! - съязвил Рябинин. - Скоро ты шестидесятилетних старцев будешь называть молодыми.

Рябинин сгорал от любопытства, что нужно от Пескишева этому типу (так он про себя стал называть незнакомца). Вспомнив, что Федор Николаевич просил его представить последние клинические данные в обобщенном виде, Рябинин направился к кабинету Пескишева. За дверью шел оживленный разговор, но понять его Рябинин не мог. Он решил войти без стука, не обращая на себя внимания, и подождать, когда его заметят.

Однако этот маневр не удался, - Пескишев сразу же увидел его и предложил зайти попозже. Что касается "типа", то он не проявил к Рябинину никакого интереса.

А между тем молодой человек оказался Круковским.

Пескишев тут же узнал его и, встав из-за стола, с удивлением воскликнул:

- Николай Александрович? Какими судьбами в нашем городе?

- Здравствуйте, Федор Николаевич. А я здесь не чужой. Это родина моего покойного отца. По-видимому, зов предков. Решил переехать сюда.

- Где вы работаете?

- Пока нигде. Ищу...

- Интересно. На что претендуете?

- На должность ординатора, не больше.

Оказалось, что восемь лет назад Круковский окончил военно-морской факультет Ленинградской военно-медицинской академии. Прошел специализацию по нейрохирургии. Собрал материал для кандидатской диссертации. Год тому назад уволился в запас. Работал в районной больнице, хочется заняться наукой. Охотно пошел бы в неврологическое отделение, чтобы углубить свои знания по невропатологии и закончить диссертацию.

Пескишеву понравилась откровенность Круковского и цели, которые он ставил перед собой. При первом взгляде он производил неопределенное впечатление. Но как только начинал говорить, сразу же привлекал внимание. Речь его была правильной, неторопливой, хотя временами излишне эмоциональной. Умел слушать собеседника не перебивая. По-военному поджар и подтянут. Русые, чуть удлиненные волосы модно подстрижены. Выбрит чисто. Одет скромно и опрятно. Черные полуботинки начищены до блеска.

"Флотская выучка, - подумал Пескишев. - Видно, парень хлебнул солененького..."

- На каком флоте служили?

- На Северном. Сам-то я архангелогородец.

- А где там жили?

- В Соломбале.

- Знаю, знаю. Бывал в вашей Соломбале... Остров моряков и судоремонтников. Даже по речке Соломбалке катался.

- Это точно, что остров моряков да судоремонтников. Только из меня, как видите, ни того, ни другого не получилось, - словно оправдываясь, сказал Круковский.

- Почему не получилось? Как-никак морскую выучку прошли. Ну, а кто ваши родители, Николай Александрович?

- Отец был механиком на лесовозе, мать - домохозяйка.

- Живы?

- Нет.

- А что в Архангельске не остались?

- Пытался, но, к сожалению, ситуация оказалась неподходящей.

- Почему? Правда, кафедрой невропатологии с курсом нейрохирургии там заведует доцент, но человек очень грамотный и толковый. У него есть чему поучиться.

- Согласен с вами. Охотно поучился бы, но не удалось.

- Не понимаю, - удивился Пескишев. - Что-нибудь произошло?

- Ничего особенного. Для его сынишки климат оказался неподходящий. Переехал в Крым. А меня туда не тянет.

- Ну ладно, - вздохнул Пескишев. - Займемся своими делами. Прописка у вас есть?

- Будет!

- Должность ординатора инсультного отделения устроит?

- Вполне.

- Вот мы и договорились. Рад, что наше давнее знакомство не оборвалось.

- И я тоже.

Пескишев встал, протянул Николаю руку. Круковский ушел, а он вновь попытался связаться с Ленинградом и вновь безуспешно: домашний телефон не отвечал, а на работе жены не было.

21

Поездка в Ленинград оставила у Пескишева двоякое чувство. До жены он так и не дозвонился, и дома ее не застал. Квартира оказалась пропитана какими-то чужими запахами. В пепельнице на столе было полно окурков. На вешалке висела чужая одежда.