Нижний уровень - Андрей Круз

Маразм, маразм. Тупик, я уже сказал.

Похмелья как такового и вправду не было, но глаза в зеркале были красноватыми. И волосы тоже какие-то такие… черт его знает, как правильно сказать, но они даже на ощупь другими становятся, если с вечера злоупотреблял, и причесаться куда труднее. Раньше я носил прическу почти под ноль, и причесывать было нечего, но потом сменил стиль на более приличный, так что столкнулся вот… с такой утренней проблемой от нездорового образа жизни.

Долго-долго полоскал рот «листерином», чтобы отбить всякое «послевкусие» вчерашнего, потом тщательно побрился. Контрастный душ как-то совсем восстановил в силах, так что за свой стол я сел уже в достаточно рабочем состоянии. А вообще надо завязывать, возраст уже не тот, но я как-то наоборот, чем дальше, тем больше «развязываю». Не живется мне в Панаме, если честно, как-то все не свое, слишком много мест, которые не хочется видеть, слишком душно, слишком… ну не мое, и все тут, свалить хочу отсюда. Куда? Да вот Акоста интересные перспективы предлагает, вообще-то, хоть и не уверен я, что получится их отработать.

А может, и черт с ним, с Акостой? Деньги у меня какие-то есть, хорошего адвоката потяну… по крайней мере, о тюрьме речь не идет, это всего лишь деньги, а они дело наживное… С другой стороны, наживал я их долго и тяжело, поэтому просто так отдавать, пусть и за свой косяк, хоть и ненамеренный, – нет, не хочется. Лучше все же попробовать на Акосту поработать.

Пока размышлял, загрузился компьютер. Так, сразу почта, что там Витёк прислал?

Витёк прислал много, какие-то видеофайлы, кучу ссылок и прочего, хорошо, что я его в свое время научил без краткой сопроводиловки ничего никому и никогда не отсылать. И он это правило блюдет.

Когда я его письмо дочитал, то заметил, что даже дышать перестал, в настолько глубокий шок оно меня провалило. Я даже перечитал его несколько раз потом, чтобы убедиться, что у меня не похмельные глюки, а все так и есть. А затем осторожно начал открывать ссылки в том порядке, в котором они были в письме.

История началась два года назад, когда обнаружили исчезновение семилетнего мальчика, жившего неподалеку от Гонсалесов. Семья мальчика и семья Гонсалесов друг друга не знали, и ничего их не связывало, так что поначалу никакой связи не прослеживалось. Затем пропал еще мальчик, пяти лет, тоже из тех мест. Искали, понятное дело, все: полиция, добровольцы, просто местные жители. Искали с собаками, искали с вертолетов, искали рейнджеры национального парка Эверглейдс, что был совсем рядом, искали проводники, аутфиттеры и прочий опытный люд. И нашли. Нашли второго пропавшего, пятилетнего. Его тело было сброшено в один из маленьких рукотворных прудов, каких очень много по всем юго-западным пригородам Майами, и затем оно всплыло. Тот, кто сбросил его, небрежно привязал груз.

Исчезновение обратилось убийством ребенка, причем убийством садистским, совершенным с особой жестокостью, соответственно, на поиски убийцы были брошены все силы, самые лучшие. И раскрыли преступление очень быстро. Опросили свидетелей, живших неподалеку от пруда и возле дома мальчика, а исчез он прямо с лужайки перед домом, проверили записи с камер, которых в дорогих районах становится все больше и больше, и уже на исходе второго дня расследования полиция постучала в дверь одного из хороших домов в районе Кендэйл Лэйкс. На следующий день нашли второе тело, уже по показаниям убийцы.

Изначально, до суда, личность арестованного была скрыта, как объяснила полиция, из-за того, что убийца был несовершеннолетним. Позже, когда суд уже состоялся, оказалось, что убийцей была тринадцатилетняя девочка, учившаяся в «Галливер-скул», некая Бет Лазарро, толстая, неуклюжая и находившаяся под наблюдением психиатров.

Тут Витёк приложил ссылку на мнение одного известного психиатра из Тампы, который по поводу этих убийств сказал, что существующие правила американской психиатрии не позволяют объявить душевнобольным даже того, кто таким является без всяких сомнений, и, по его мнению, Бет Лазарро давно и безнадежно больна целым набором психических заболеваний.

Впрочем, из-за того, что ее считали просто «с расстройствами», а не душевнобольной, провалилась линия защиты на ее оправдание по психическому состоянию. Она была осуждена как взрослая, и, следовательно, ее имя было открыто для публики после вынесения приговора.

После этого журналисты наперегонки бросились копаться в ее биографии. Кто-то из полиции, судя по всему, или из офиса окружного поверенного слил информацию в прессу, и вскоре стало всплывать интересное: Бет, похоже, действовала не одна. Многие свидетели упоминали двух девочек, были и другие следы, но непосредственно с убийством получалось связать только Лазарро. Сама же Лазарро на следствии вообще ничего не говорила после того, как выдала место, где было укрыто тело второго мальчика. Не называла ни мотивов убийства, ни сообщников, даже не описывала самого преступления. Но именно у нее нашли маленький острый нож Buck с ручкой из черного дерева, который она украла у отца, и на ноже были следы крови обоих убитых вместе с отпечатками ее пальцев. Следы крови мальчиков нашли на ее одежде и даже в волосах. Она молча просидела весь процесс, туповато улыбаясь, как описывали свидетели, и так же тихо уехала в тюрьму штата «Лоуэлл Эннекс», где и исчезла на многие годы: с приговором ей не поскупились.

А дальше пресса понемногу начала вытаскивать на свет интересное: Бетти, глуповатая и слабовольная, в школе всегда хвостом ходила за… кто бы удивился? За Луис Гонсалес, той самой, что исчезла недавно из дома, в котором была убита ее семья. Журналисты копали много, так что Витёк нашел информацию о том, что Луис в школе во Флориде не любили. Как и здесь. Одноклассницы считали ее грубой, заносчивой и подлой. А вот Бет она подчинила себе полностью, почти что до рабского состояния.

Из этого выходило, что общественное мнение, по крайней мере в окружавшем Гонсалесов «коммьюнити», постепенно выталкивало на передний план Луис. Пусть не было достаточного количества улик, чтобы ее обвинить, но всплывало и убийство соседской кошки, и чуть не выбитый глаз одноклассницы, которую она ударила тяжелым стеклянным кубком, который взяла с полки с призами, после чего ей пришлось сменить школу. Хоть против нее и не было улик, но люди считали настоящей убийцей ее. Пусть даже она и не бралась за нож.

Дальше статьи прекращаются – Гонсалес подал иски на всех, кто упоминал его дочь, и суд принял решения в его пользу, закон есть закон. Но джинн был уже выпущен из бутылки, и Гонсалес вынужден был увезти семью в Панаму.

Белен взломала сервер панамской школы, так что была еще и дополнительная информация. Репорт из старой школы, флоридской, был на удивление нейтрален и даже хвалебен, так что Витёк предположил, что его просто подделали, тем более что он написан был практически одинаковыми словами с репортом ее брата, а подписаны они разными людьми.