Спокойное достоинство безмолвия - Патрик Ротфусс

И все содрогнулось. Все постигло ее волю. Все прогнулось, чтобы ей угодить.

Вскоре Аури вернулась в Мантию с красноватой свечой, в которую была впрессована лаванда. Свеча пахла лавром и пчелами. Она была идеальна.

Аури умыла лицо. Умыла руки и ноги.

Уже скоро. Она это знала. Скоро он придет в гости. Весь огненно-алый, славный, грустный и сломанный. Прямо как она. Он придет и, как истинный джентльмен — а ведь он же джентльмен! — принесет ей три вещи.

Аури улыбалась и чуть не приплясывала. И у нее тоже будет для него три вещи!

Во-первых, его хитроумная свеча, такая таборлиновская. Такая теплая, начиненная поэзией и снами.

Во-вторых, подходящее место. Полочка, где он сможет оставить свое сердце. Постель для сна. Тут ему ничто не причинит вреда.

Ну, а в-третьих? Ну-у… Аури опустила голову и почувствовала, как щеки у нее мало-помалу заливаются краской…

Чтобы выиграть время, Аури протянула руку к каменному солдатику, что стоял в изголовье его постели. Странно, как это она раньше не замечала узора у него на щите? Он был еле виден. Но да. То была башня, окутанная языком пламени. Это не простой солдатик: это маленький каменный амир.

Вглядевшись, Аури различила еще и тончайшие линии на его предплечьях. Нет, ну как она могла упустить из виду такое? Это же крохотный кирид. Ну да, конечно. Конечно, так оно и есть. Как иначе он мог бы быть подходящим подарком для него? Она поцеловала крохотную статуэтку и поставила обратно на полочку.

Но все равно оставалось еще и в-третьих. На этот раз Аури не стала краснеть. Она улыбнулась. Умыла лицо, и руки, и ноги. А потом бросилась в Порт и открыла остролистую баночку. Двумя пальцами Аури достала одну-единственную ягоду. Крохотную ягоду, алую, как кровь, даже в зеленом свете Лисика.

Аури забежала в Тамбур и посмотрелась в зеркало. Облизнула губы и прижала ягоду к ним. Помазала губы ягодой, потом провела ею по губам взад-вперед.

Она посмотрела на свое отражение. Точно такая же, как и раньше. Губы у нее были бледно-бледно-розовые. Она улыбнулась.

Аури вернулась в Мантию. Умыла лицо, и руки, и ноги.

Возбуждение накипало и бурлило внутри. Аури посмотрела на его постель. Его одеяло. Его изголовье с крохотным амиром, который ждал там, чтобы хранить его.

Все было идеально. Все было верно. Это было начало. Однажды ему понадобится место, а тут для него все уже готово. Однажды он придет, и она станет заботиться о нем. Однажды он будет тем, кто пуст, как скорлупка, пустынен, опустошен во тьме.

И тогда… Аури улыбнулась. Не ради себя. Нет. Ради себя — никогда. Ей следует оставаться маленькой и спрятанной, сокрытой от мира.

Но ради него — совсем другое дело! Ради него она пустит в ход все свое желание. Призовет всю свою хитрость, все свое мастерство. И тогда она создаст для него имя.

Аури крутанулась раза три. Втянула в себя воздух. Усмехнулась. Повсюду вокруг нее все было как следует. Она точно знала, где находится. Именно там, где ей и следовало быть.

ЭПИЛОГ

В глубине Подсветья, стоя на теплых камнях, Аури услышала слабый и нежный обрывок мелодии.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

Давайте, я поведаю вам повесть о повести. Это именно то, чем я занимаюсь.

В январе 2013 года я сидел в баре в Сан-Франциско с Ви Харт: матемузыкантом, видеохудожницей и вообще чудесным человеком. Оба мы много лет были поклониками творчества друг друга, сами того не зная, и нас лишь незадолго до того познакомил наш общий друг.

В тот день мы впервые встретились лицом к лицу. Я только что дописал первый набросок книги, которая теперь перед вами, и Ви согласилась взглянуть на это и высказать свое мнение.

Мы провели пару часов, обсуждая эту повесть, и наша беседа то и дело отклонялась в самых непредсказуемых направлениях, как и водится у хороших бесед.

Ви действительно оказалась хорошим читателем. Мало того что умным, еще и на удивление проницательным вдобавок. Когда я сказал ей об этом, она слегка усмехнулась и объяснила, что она, собственно, сама большую часть времени только и делает, что пишет. Она пишет сценарии для своих видеороликов, потом их снимает. Сценарий — это львиная доля работы.

Она указывала на кое-какие моменты в повести, над которыми еще следовало поработать, на некоторые шероховатости, некоторые логические нестыковки. Указывала и на то, что ей понравилось, и говорила о повести в целом.

Следует заметить, что к тому моменту я был несколько пьян. Со мной такое нечасто случается. Но, поскольку уж мы застряли в баре, вежливость требовала купить что-нибудь выпить. Потом я взял еще, потому что Ви взяла себе еще, а мне не хотелось отбиваться от компании. А потом я взял себе еще, потому что несколько нервничал из-за первой встречи с Ви. И еще потому, что несколько нервничал из-за своей книги.

Ну, скажем честно: из-за книги я нервничал не «несколько», а довольно сильно. Потому что в глубине души-то я понимал, что эта моя новоиспеченная повесть — просто катастрофа. Крушение поезда. Колоссальное, дымящееся крушение.

— Там же нет ничего, чему полагается быть в книге! — говорил я Ви. — В книге должны быть диалоги, действие, конфликт. И персонажей должно быть больше одного! А я написал зарисовочку на тридцать тысяч слов!

Ви сказала, что ей нравится.

— Ну это-то да, — сказал я. — Мне тоже нравится. Но это же не главное. Ты понимаешь, люди ждут от книги определенных вещей, — объяснил я. — Без одной или двух из них еще можно обойтись, если осторожно, но нельзя же без всего сразу! Больше всего похожа на хоть какое-то действие сцена, в которой человек варит мыло. Я извел восемь страниц на описание того, как человек варит мыло. Восемь страниц шестидесятистраничной повести на то, как человек варит мыло. Это же психом надо быть!

Как я уже говорил, я действительно переживал из-за этой книги. Ну, и пьян был — возможно даже, довольно сильно. И я наконец получил возможность свалить с плеч часть груза, которым до сих пор ни с кем не делился.

— Люди это прочтут и взбесятся, — сказал я.

Ви смотрела на меня с серьезным видом.

— Я чувствую большее эмоциональное сродство с неодушевленными предметами в этой повести, чем обычно чувствую с целыми персонажами других книг, — объяснила она. — Это хорошая повесть.

Но я и слушать ничего не желал. Я покачал головой, даже не глядя на нее.

— Читатель ждет определенных вещей. Люди это прочтут и разочаруются. Там нет ничего, чему полагается быть в нормальной книге.

И тут Ви сказала кое-что, что я запомню на всю оставшуюся жизнь.