Красные кресты - Януш Мейсснер

Альваро посвятил его в дела назревавшего вооруженного конфликта между Швецией и Польшей — конфликта, вызванного собственно династическим спором Зигмунта III и его дядюшки Карла Зюдерманского за шведский престол. Этим спором интересовались, однако, почти все европейские дворы, и как папа, так и Филип II строили на поддержке Польши далеко идущие планы.

Клемент XIII, который взошел на апостольский престол в 1592 году, решил ввести в Европе новый порядок и двигался к этой цели с непреодолимым упорством. Европа должна была стать католической — и никакие жертвы не были слишком велики, когда речь шла о достижении этой цели, о истреблении еретиков и иноверцев. Для этого вопреки желанию Филипа II «блудный сын» католической церкви король Франции Генрих IX, бывший гугенот, преследователь иезуитов, получил папское благословение. Потому и Польше в планах Клемента XIII предстояло стать не только тараном против турок, но и серьезной союзницей в деле разгрома Англии.

Там же, где речь шла об ударе по Англии, пути дипломатии папы и Филипа II сходились. То есть и Ватикан, и Эскориал поддерживали претензии католического польского короля как своего будущего союзника. Ведь воцарение на шведском троне Зигмунта Ваза означало бы во-первых обращение в католицизм этой страны, населенной протестантами, во-вторых — появление на северо-востоке серьезной католической морской державы, которая могла бы угрожать Англии из портов Швеции и Польши.

Первым шагом к достижению этой цели должно было стать соглашение Зигмунта III с Филипом II и взятие Эльфсборга испанским флотом.

Эльфсборг, лежавший напротив мыса Скаген у выхода из Каттегата в Северное море, и Кальмар с Гданьском у выхода в Балтику стали бы тогда ключевыми бастионами морского могущества польско — шведской державы, возникающей под скипетром Зигмунта III, в тесном союзе с папой и Испанией, а может быть и с Францией.

Вся эта политическая комбинация возбуждала ум Генриха Шульца, поскольку он угадывал в ней огромный шанс умножения своего капитала и авторитета, что впрочем было связано со столь же немалым риском. Шульц в числе прочего предвидел, что купеческий, мирно настроенный и притом в большинстве своем протестантский, сенат Гданьска будет противодействовать намерениям короля. Правда, союз Зигмунта с могуществом Испании и папы казался Шульцу непобедимым, но тем не менее столь же непобедимая Великая Армада Филипа II уступила флоту одной только Англии. Тут же кроме Англии в игру входили Швеция и Дания. Может быть и Нидерланды, и даже ненадежная Франция…Гданьск не раз перечеркивал планы польских королей, стоял на своем и выигрывал. Сдастся ли он на этот раз?

« — Сумей я этому помочь, — думал Генрих, — заслужил бы благодарность и благословение Святого Отца. Добился бы наивысшего положения в сенате. Как сторонник короля, мог бы стать бургомистром, а может и коронным наместником Гданьска. Получил бы огромную власть. Правил бы портом и городом. Принимал решения и устанавливал правила. Контролировал всю торговлю и обеспечил себе огромные доходы. Стал бы богатейшим купцом в Польше, а может даже и в Европе. Мои торговые суда и каперские корабли заходили бы во все порты мира. Помоги я овладеть Гданьском, передо мной открылась бы дорога к почету, богатству и власти, а также — по благословения Святого Отца — к спасению души.

Под влиянием таких мыслей и рассуждений Генрих Шульц все больше склонялся к переносу своей главной квартиры из Лондона в Гданьск, где, кстати, помещался центр его разветвленной торговой империи.

Это был солидный трехэтажный каменный дом, стоявший неподалеку от ратуши на Длинном Рынке, весь занятый бюро и конторами, с банком в бельэтаже. Там меняли деньги и на ломбардский манер выдавали займы под залог товаров, а в глубоких подвалах хранили запасы золота, драгоценности, акции и векселя, запертые в окованном железом сундуке.

Шульц устроил себе на третьем этаже этого дома небольшие, но удобные частные апартаменты, в которых обитал, когда находился в Гданьске, но теперь он думал о покупке большой усадьбы за городом, где мог бы выстроить резиденцию, соответствующую его богатству и положению. Резиденцию, которая затмила бы роскошью подобные усадьбы первейших патрициев Гданьских — Ферберов, Циммерманов, Клеефельдов или Ведеке. Впрочем, это он откладывал на потом; пока были дела поважнее.

Одним из таких дел было приобретение в центре города, неподалеку от порта, какого-то дома, который вместил бы склады ценнейших товаров, импортируемых Шульцем, и хранившихся до тех пор в арендованных помещениях, не всегда подходящих и хорошо охраняемых. После долгих переговоров Генрих приобрел и предназначил для этих целей старый доходный дом на улице Поврожничьей, принадлежавший наследникам дядюшки Готлиба, после чего заключил договор со строительным подрядчиком о его перестройке и обновлении.

Дом, облезлый и грязный, с протекающей крышей, был однако построен солидно и имел позади обширное подворье, где стояли какие-то деревянные будки, сараи и кладовки. Размещались там пара мастерских ремесленников и великое множество семейств несчастной бедноты, ютившейся в тесных развалюхах, на чердаках и даже в сараях посреди мусорных куч. Когда среди них разнеслась весть, что новый владелец намеревается все снести и выбросить всех на улицу, поднялся рев, и перед роскошным подъездом дома на Длинном рынке, вдоль железной балюстрады, кованой фантастическими цветами и листьями, с утра до вечера простаивали отчаявшиеся люди в тщетной надежде, что Шульц даст уговорить себя и оставит им крышу над головой, хотя бы эта крыша и впредь протекала как решето.

Генриха это нисколько не волновало. Все контракты о найме, за исключением одного, истекали в течение ближайшего квартала — он проверил это, прежде чем подписал договор купли — продажи. За ним было право и обеспечена помощь со стороны магистрата при выселении упорных жильцов. Что же касалось того единственного контракта на трехлетнюю аренду двух небольших комнат в бельэтаже, он готов был пойти на определенную компенсацию за его расторжение.

Контракт был оформлен на имя Ядвиги Грабинской, вдовы Яна из Грабин, который некоторое время командовал одномачтовым каперским коггом» Черный гриф «, принадлежавшим Готлибу Шульцу. Генрих припоминал и этот небольшой корабль, и имя его капитана. Это была старая история, восходившая к тем временам, когда он одиннадцати — или двенадцатилетним сиротой, которого приютил дядя, мечтал стать капером.

Решил лично поговорить с вдовой, но как человек предусмотрительный поручил доставить ему всю информацию о ней и её материальном положении. Когда же получил её, ироническая усмешка скользнула по его губам, ибо Ядвига Грабинская в девичестве именовалась Паливодзянка.