Жизнь (не) вполне спокойная - Иоанна Хмелевская

На пляже во время этого спектакля воцарилась кладбищенская тишина, все рожи повернулись в нашу сторону, а мой воздыхатель наконец-то обиделся. Сообщил, что я non gentila, и удалился.

Обиделся он даже не на оскорбления, скандал, возможно, ему понравился. Но дебош был публичный, и вся Таормина узнала, что он не пользуется у туристок успехом.

В довершение к воплям я швырялась направо и налево любимым польским словом, которое не цитирую,[7] сознаюсь, итальянцы могли понять это слово по-другому. Возможно, их заинтересовало, о чем таком кривом шла речь, в любом случае это не походило на ласковые нежности.

Успех я имела колоссальный, с патриотическим уклоном. Полпляжа примчалось ко мне с сияющими улыбками, отдыхающие трясли мне руку и восклицали с огромным восторгом:

— Temperamento polonico — temperamento siciliano!

Вот это и называется: защитить честь родины!

Там же, в Таормине, в гостинице «Минерва», я окончательно открыла в себе жуткий недостаток: вредный, угнетающий и непреодолимый. Выяснилось, что я не способна ничего украсть. Кошмар! Я вовсе не шучу, до сих пор не могу себе простить. В гостинице были пепельницы дивной красоты, и мне страстно и неудержимо хотелось спереть хотя бы одну из них. Препятствий не было, гостиница после завтрака пустела, вокруг ни души, а я торчала у столика, на котором высилась пирамида вожделенной добычи, я могла в них копаться, как в грушах на прилавке, внутри аж все стонало. Я знала, что пепельницы дешевые, думала — стибрю одну и оставлю большие чаевые. И фигушки: руку парализовало, стояла как столб возле пепельниц минут двадцать. Сбежала я все же без трофеев, тяжко удрученная собственной бездарностью и досадой на родную семью за идиотское воспитание.

А вообще-то отпуск в Таормине мне пошел на пользу.

В зеркало я посмотрелась, только вернувшись в Данию, потому что лампочки в гостинице «Минерва» светили очень скупо. И обалдела от своего отражения: я помолодела лет на десять и волшебно похорошела. Ну и как же после этого мне не любить Сицилию?

Алиция решилась выйти замуж за Торкиля и остаться в Дании навсегда. С замужеством, кажется, возникли проблемы. Хотя я не уверена, с заключением брака или с повторным выездом? Меня при этом не было, я торчала в Копенгагене, а все безобразия творились в Польше.

Во время своего первого пребывания в Дании я приступила к роману «Крокодил из страны Шарлотты» и тут же прикончила Алицию, чтобы написать о рысаках из Шарлоттенлунд. Естественно, мне потребовалось множество всевозможных сведений.

Вид преступления напрашивался сам, наркомания расцветала, а тогда никому еще не приходило в голову везти наркотики с востока через Польшу, так что, боюсь, я выдумала это первая. Тем не менее как с самими наркотиками, так и с внешней торговлей у меня было мало общего, мне требовалась консультация специалистов.

В первую очередь я пристала к полиции и добралась до господина инспектора Йерсиля, который занимался наркотиками, к тому же он говорил по-французски. Французский в устах датчанина не похож ни на один человеческий язык, поэтому я сразу внесла рационализаторское предложение: я буду рассказывать, а он только оценит, имеют ли какой-нибудь здравый смысл мои выдумки и можно ли так написать или, напротив, все мои фантазии — абсолютная чушь.

Господин Йерсиль охотно согласился, думаю, по той простой причине, что всякий полицейский предпочитает больше слушать, нежели говорить. Простыми словами я описала ему комбинацию с контрабандой в консервных банках, метод отправки товара и распространение его на бегах. Господин Йерсиль выслушал внимательно и спокойно, после чего осведомился:

— Откуда вы это всё знаете?

Вот холера, он меня как-то не так понял, подумала я. И начала сначала, объяснила, что я пишу детективный роман и такой вот получился у меня плод воображения.

— Да, я понимаю, — сказал господин Йерсиль. — Но вы-то откуда про это знаете?

После долгих многочисленных языковых фортелей и кульбитов я поняла, что самым обыкновенным образом и по чистой случайности попала в десятку. Придуманные мной ситуации имели место в жизни. Подозрение, будто я в этом участвую, а теперь доношу на подельников, мне удалось рассеять, от господина Йерсиля я получила информацию во всех отношениях полезную, к тому же он оказался совершенно очаровательным человеком, ибо писал мне письма, начинавшиеся с обращения «Chere Mademoiselle».

Вдохновленная успехом в полиции, я набросилась на нашу Палату внешней торговли. Я потребовала от Иоанны-Аниты (знакомой польки, много лет живущей в Дании. Ее на самом деле зовут Иоанна, в некоторых моих книжках я вывела ее под именем Аниты, что вполне понятно: Иоанна — это я), чтобы она предоставила мне самого умного и договорилась о встрече. Иоанна-Анита с радостным возбуждением всё отлично устроила.

— Слушай, я тебе нашла в самом деле наиумнейшего, — сообщила она по телефону.

Я отправилась на встречу с представительным упитанным господином, представилась, мы уселись за круглый столик, и я начала без предисловий:

— Проше пана, дело в том, что я бы хотела контрабандой переправлять в Данию наркотики, лучше всего в продовольствии — ветчина в банках или еще что-нибудь в таком роде. Но я не знаю, как это все делается, с чего начать.

Побледневший господин отодвинулся от меня вместе с креслом.

— Но, проше пани… Это запрещено!

— Естественно, — согласилась я. — Поэтому это такое прибыльное дельце.

Тип отодвинулся еще дальше, бросив испуганный взгляд на телефон. Будь мы в Польше, он уже звонил бы в милицию, а в Дании он, видимо, не знал, куда звонить, а номер телефона господина Йерсиля дали как раз мне, а не ему.

Я спохватилась, что ляпнула что-то не то, и объяснила: об этих преступлениях я пишу книгу, а не совершаю их. Товарищ заявил, что он занимается промышленными товарами, а в продовольствии не ориентируется, к тому же у него мало времени. Выпрыгнул из кресла и удрал.

На следующий день он позвонил Иоанне-Аните с жуткими претензиями: она, мол, присылает к нему каких-то провокаторш. Он решительно отказывается иметь со мной дело, не желает иметь ничего общего, и так далее. Наиумнейший работник нашей Палаты внешней торговли!.. Неудивительно, что с этой торговлей мы вечно имеем навар от яиц да на грош пятаков…

Сразу же продолжу тему. Вскоре после возвращения в Польшу, всё еще находясь в процессе написания «Крокодила», в свое любимое рабочее время, в половине второго ночи, я позвонила в Главное управление милиции и попросила соединить меня с дежурным офицером, причем не абы с каким, а экспертом по контрабанде. Меня, вот удивительно, соединили без проблем!

— Проше пана, — начала я опять без всяких вступлений, — я хотела бы провезти контрабандой через границу труп и надеюсь, что вы мне в этом поможете.

Мы с ним беседовали довольно долго, он дал мне кучу просто бесценных советов и сведений. Лишь в конце разговора я призналась, что пишу книгу.

— Так об этом, уважаемая пани, я с самого начала догадался, — сообщил с откровенной веселостью дежурный офицер.

Ну и что вы на это скажете? Там официальный представитель страны, а здесь обычный милиционер. Так кого же из них мне любить? И кто при этом выглядит полным идиотом?

Наконец настал момент моего возвращения в Польшу. Жила я в Дании уже год и три месяца, ностальгия помаленьку стала меня покусывать. До сих пор ощущение счастья моего одинокого пребывания на чужбине казалось мне райским блаженством. А вот теперь уже захотелось быть к родным поближе, хорошо бы на недельку-другую, но я знала: приеду и останусь надолго.

Правда, я предусмотрительно получила для себя полную возможность снова приехать в Данию на работу.

За второй машиной я опять отправилась в Гамбург. Я снова встретилась с тем дивным парнем, который мне помог в прошлый раз, после чего решилась взять «Опель-капитан» в отличном состоянии. Мне оформили все бумаги, печень на сей раз помалкивала.

Из Рёдбю я отправилась в Копенгаген в кильватере автобуса дальнего следования, так как уже стемнело и опустился туман. Шофер в автобусе врубил противотуманные фары и пёр на скорости сто двадцать пять километров в час, обгоняя всё живое на дороге. Вперившись в его задние габаритные огни, я тоже обгоняла всех, прилипнув к автобусу, как под гипнозом. Если бы ему вздумалось рвануть по болоту, я поехала бы за ним. Очнулась я от транса, когда автобус припарковался на незнакомой окраине Копенгагена, и я поняла, что не ведаю, куда меня занесло.

Полночь, в городе ни души. После долгих блужданий по незнакомым улицам я вдруг издалека увидела одинокого прохожего. Я подъехала и опустила стекло.

— Где центр?! — нервно крикнула я, позабыв про всякую вежливость.

Прохожему хватило ума просто показать пальцем нужное направление. Я рванула в ту сторону и вскоре стала узнавать район. Я добралась-таки до дому. Но на собственных ошибках ничему не научилась: я многократно забывала карту.