Рефлекс убийцы - Оксана Обухова

Давно Надежда Прохоровна не испытывала такого подъема! (Тем более значительного после фиаско в «Мельниково».)

А как же! Молодец. Сама, без всякой помощи «современных пользователей» скумекала всю ситуацию! Не стала ждать, пока прибегут на подмогу востроумные молодые «силовики», сама собрала мозги в кучку и разъяснила все вопросы — хотя бы для себя. Страх прогнала.

«Может быть, рано нас на свалку, а? Вон как еще снаряды к передовой подносим!»

Надо Николаичу в Питер звонить. Сообщить о новых обстоятельствах, сказать, что, вероятно, Баранкин и убийца продолжают действовать вместе…

Голова закружилась, Надежда Прохоровна едва успела за край стола вцепиться, не упасть посередь кухни подкошенным кулем…

Когда Софья Тихоновна вернулась из магазина, то нашла свою подругу в постели совершенно больной.

Бледная, с синеватыми губами, Надежда Прохоровна лежала в своей комнате, дверь туда была открыта.

Вначале Софочка обрадовалась — затворничество кончилось! — потом вошла в комнату и обомлела: Надин лежала — краше в гроб кладут.

Буквально тут же вернулся с работы в непривычно раннее время Алеша, услышал «Наденьке так плохо!», и началась обычная родственная кутерьма.

Софочка отпаивала Надежду Прохоровну сердечными каплями, мерила давление, намекала на вызов неотложки… Совершенно расстроенный Бубенцов истуканом в дверях застыл.

Надежда Прохоровна принимала эту помощь со слабой улыбкой.

Когда отлегли от сердца мысли о страшном, такая кутерьма бальзамом на душу ложится.

Как только и у Софочки немного отлегло, она с пристрастием спросила:

— Надя, что происходит? Почему ты, пока меня не было, выходила куда-то на улицу и вернулась совершенно больная?

— ????

— Не делай удивленные глаза! Я видела — на твоих сапожках еще не высохли капли растаявшего снега!

Надежда Прохоровна мысленно усмехнулась: вот ведь тоже — сыщица. Капельки, видите ли, на сапогах разглядела.

— Это я их мыла, — соврала почти уже привычно.

Софья Тихоновна гневно посмотрела на подругу, в последний раз, показательно, измерила ей давление — молча, с укоризной — и вышла из комнаты.

Ее место на стуле тут же занял рыжий кот. Соболезнование пришел мурлыканьем выражать.

Надежда Прохоровна погладила кота между ушами, устроилась на подушках прямо, посмотрела в потолок: «Поздно уже, братцы, нам тяжелые снаряды подтаскивать. Взялась — надорвалась».

На восьмом десятке перепады от испуга до эйфории бесследно не проходят.

А в Питер Володе Дулину можно и попозже позвонить. Он в Петербург командирован, зачем днем беспокоить, от дел отвлекать?

Попозже, попозже… Надежда Прохоровна закрыла глаза и уснула почти мгновенно.

Приснился ей артиллерийский склад. Длиннющий сводчатый подвал, заполненный поблескивающими в полутьме совсем не пыльными снарядами стотонной тяжести.

Едва проснувшись, баба Надя бросила взгляд на часы: матерь родная, половина шестого! Поди, и Арнольдович из института вернулся, у него, как говорил, три утренние пары…

Надежда Прохоровна тихонько поднялась с кровати, босиком, в одних носочках дошла до стола, взяла с него мобильный телефон и, не включая люстру, пользуясь только подсветкой дисплея, набрала вызов Владимира Николаевича Дулина.

Пока проходило соединение, напилась воды из графина.

— Слушаю вас, Надежда Прохоровна! — раздался бравый голос майора.

Показалось — мощная телефонная мембрана распространила командирский бас по комнате от потолка до двери. Надежда Прохоровна чуть не цыкнула: «Потише, Вова, я тут секретничаю!»

— Привет из Северной столицы!

Настроение у майора, видать, отличным было. Даже жалко стало его портить. Признаваться, что не выполнила обещание — на улицу наведалась. И там чуть железякой по маковке не заработала.

— Володя… у меня тут, видишь ли, такое дело… На улицу я вышла. А в подъезде — ждали. — И затараторила быстро, пока оперативник не опомнился, вопить не начал (горячий Володя — чистый кипяток): — Помнишь, в нашем подъезде дверь двойная? Так между дверями меня мужик в черной одежде и поджидал…

Надежда Прохоровна торопилась, старалась быстрее закончить покаянную вводную часть и перейти к более насущным результатам — к размышлениям, пока упреками не перебили…

Майор таки не удержался, перебил. Но неожиданным вопросом:

— А где в это время находился старший лейтенант Бубенцов?

По голосу чувствовалось — начальство сурово закипает.

— Так… на работе… — невнятно отчиталась за Алешу баба Надя.

— На какой, мать его за ногу, работе?! Я ему приказывал сидеть дома с табельным оружием!!!

Взорвался. Побулькал что-то (явно нецензурное) подольше от трубки и рявкнул:

— Сейчас он дома?!

— Так… вроде… да… — совсем смутилась баба Надя.

— Зовите его к телефону!

Надежда Прохоровна промямлила «счас» и, как была босиком, вышла из комнаты.

Старший лейтенант Бубенцов на кухне чай гонял. Вприкуску. Разложил красивенько по тарелочке любимые бутерброды с докторской колбасой, Марк Аврелий с подоконника ласково на эти бутерброды поглядывал…

Надежде Прохоровне было жалко нарушать предвечернюю кухонную идиллию. Она тактично подкралась в носочках к Алеше, положила руку ему на плечо — тот вздрогнул, чаем подавился…

— Алеша, тут тебя майор… — протянула трубочку, — Владимир Николаевич из Питера, — зачем-то уточнила.

Участковый судорожно пропихнул в пищевод застрявший кусок бутерброда.

— Старший лейтенант Бубенцов слушает! — ответил тем не менее невнятно.

— Это чем же слушает лейтенант Бубенцов? — язвительно приступил к разгону шеф убойщиков. — Я спрашиваю: чем ты, мать твою, слушаешь?! — Голос все более наполнялся начальственным гневом: — Я где тебе приказывал сегодня быть?!

— Так это… Варенцов позвонил… приказал явиться на…

— Кто твой начальник — я или Варенцов?!?!

— Вы, товарищ майор! — вскочил с табуретки перепуганный старлей.

Благодаря сильнейшей телефонной мембране баба Надя слышала каждое слово, доносящееся из Питера.

Некоторые из оборотов речи майора заставили бы Софью Тихоновну грохнуться в обморок, но бывшая заводская крановщица сдюжила. Только ушки чуточку заполыхали. Да Алешу жальче жалкого стало.

По гневным репликам майора выходило так: участковый Бубенцов давно просил о переводе в дулинский отдел. (Баба Надя об этом еще раньше краем уха слышала.) Но «кадры» что-то тормозили, и почему-то именно сейчас майор «нажал» на кадровиков и попросил ускорить перевод.

Бубенцова «оформили» конкретно (почему-то) с сегодняшнего дня.

И сейчас Дулин припоминал старлею свои старания, намекал, что поторопился, и грозился устроить «обратный обмен»…

— Так, товарищ майор, — уже почти плаксиво оправдывался Алеша, — на моем участке два убоя…

— На твоем бывшем участке, — жестко перебил майор. — Почему я узнаю от Надежды Прохоровны о нападении в подъезде? Где ты был в это время? Почему не доложил?!

Надежда Прохоровна вырвала из рук едва не расплакавшегося воспитанника свою телефонную трубку и разродилась не менее грозным басистым рыком:

— Ты чего вопишь, а?! Много власти дали, да?! Алешку твои же приятели — коллеги! — помочь попросили! Не разорваться же им на два убоя с одним новым участковым! Алеша меня спросил утром: «Вы, баба Надя, сегодня никуда выходить не собираетесь?» Я ему ответила: «Нет, температурю, буду дома сидеть!» — Это была чистейшая правда. Прежде чем улизнуть утром на работу, Алеша действительно заходил в комнату Надежды Прохоровны и спрашивал о планах на утро. Та никуда не собиралась, сказала, дома остается.

О том, что Дулин приказал ему строжайше в охранниках у бабушки Губкиной побыть, не обмолвился, правда. Но видать, на это отдельное указание было — не пугать лишний раз бабушку. Старенькая она.

Гнев майора постепенно затух.

— Вы преступника запомнили? — устало поинтересовался Дулин. (А ведь какое хорошее настроение у мужика пять минут назад было!)

— Рост выше среднего, одет во все темное, лица не видела. Ах да — на голове, наверное, плотная вязаная шапка. По точно не скажу: выскочила из темноты на свет — ослепла.

— Жалко.

Дулин помолчал, и баба Надя отважилась возвернуться к прежней тематике. Причине нагоняя.

— Володь, а почему ты попросил Алешу меня с пистолетом охранять, а?

— Не попросил, а приказал, — уточнил майор язвительно. — Появились некоторые интересные факты… — Дулин замялся. — Не телефонный разговор, Надежда Прохоровна… Вы и вообще-то сейчас со мной поговорите и батарейку из трубочки выньте… Мало ли, — сказал многозначительно.