Шофер (Управдом, часть 3) - Андрей Никонов

разница в весе, Федька пытался вырваться, но служитель закона вцепился в него мёртвой хваткой. Тогда парень упал на землю, подумав, что тащить его до отделения митлюк не будет, но тот и не стал, подождал, когда подойдут ещё двое милиционеров, и уже втроём они, схватив мальца за руки и за ноги, понесли его в тридцать шестое, а оттуда на извозчике в кандалах — в тридцатое, в пожарную каланчу. За повозкой бежали беспризорники, свистели и кидались огрызками, а Федька был страшно горд, мало того, что повязали, так ещё и в железе как взрослого везли.

— Малого привезли, — в комнату Панова заглянул дежурный милиционер.

— Кого?

— Ну этого, Фёдора Косого.

— А, давай.

Субинспектор потёр ладонями глаза, возраст давал о себе знать — раньше и пяти часов для сна хватало, а теперь за восемь не высыпался. Да ещё квартира, которую он когда-то снимал, за революционные годы уменьшилась до комнаты, хорошо хоть в неё никого не подселили. В ванную теперь очередь стояла, а кухня пропахла подгоревшим маслом.

Милиционер завёл мальчишку, сам встал у двери.

— Ты иди, — сказал ему Панов, — и дверь-то прикрой, а мы тут побеседуем.

Он дождался, когда створка лязгнет защёлкой, и улыбнулся подследственному. Улыбка у субинспектора была доброй и совсем не грозной. Пацан ему улыбнулся в ответ. Панов сразу отметил, что хоть лицо у этого Федьки и было с признаками слабоумия, но взгляд выдавал сообразительность.

— Колония имени Троцкого, — сказал он.

Улыбка у Федьки пропала, не от названия колонии, а от того, что разговор пошёл совсем не так, как он себе представлял. Прежде всего, мальчишка выяснил, за что его замели — мильтоны при нём не стеснялись, и обсуждали и задержанного, и причину задержания. Барыга проклятый сдал, а солонка была из дома скрипача, где апостолы и Герман Осипович покойника оставили. Федька приготовился идти в несознанку, мол, солонку нашёл на улице, ну а если прижмут, то просто молчать. Радкевич ему как-то объяснил, что он, Федька, даже убить кого-то может, и ему за это ничего не сделают, потому что молодое советское государство несовершеннолетних не преследует. В худшем случае на перевоспитание пошлют, а оттуда всегда можно сбежать. Но дядька с добрым лицом ничего выпытывать не стал.

— За что, гражданин начальник? — спросил Федька.

Панов улыбнулся ещё шире. Если допрашиваемый начинал сам задавать вопросы, значит, равновесие душевное у него расшатано, надо только ключик подобрать.

— Отличное место, — сказал он, — там и кормят иногда, и уроки читают, и воспитывают, и трудиться дают. Чтобы, значит, ты свою вину искупил. А главное, природа там какая, кедры растут прямо за колючей проволокой, кругом тайга на тысячи вёрст и людей никого. Три недели в поезде — и ты на месте.

— Где? — оторопел пацан.

— В Благовещенске, где же ещё, туда только один паровоз ходит раз в месяц. Завидую я тебе, другой конец страны, дисциплина, строем ходить научишься, а потом в Красную Армию возьмут и с китайцами сражаться пошлют, там ведь Китай рядом, рукой подать. Станешь героем и вину свою искупишь. Товарищ Троцкий всё продумал, раз нельзя несовершеннолетних судить, значит, такие условия создать нужно, чтобы ты каждый вечер раскаивался, а ночью рассвета с ужасом ждал. Так я следователю напишу, что ты во всём сознался, и как гражданина Пилявского убил, и как солонку у него украл, и что тебя надо не просто перевоспитывать, а сделать это раз и навсегда. А следователь Введенский к моим словам прислушается, и все, мой дорогой Фёдор, будут в выигрыше. Кроме тебя, тут я погорячился.

— Не убивал я никого, — буркнул Фёдор.

Идея с колонией Троцкого ему совершенно не понравилась, из-за колючей проволоки да из Китая не убежишь. Где находится Китай или Благовещенск, парень не знал, но у мильтона нашлась карта, и он сейчас тыкал в неё пальцем. Расстояние и вправду выходило огромное, считай, до другого конца света.

— Ну как не убивал, гражданин Абдуллаев тебя опознал, про солонку Пилявского всё поведал, а ещё домработница тебя узнала, сказала, что ты в тот вечер вместе с матерью у учителя музыки был. Мать-то, небось, подсадная, то есть ненастоящая, нанял её? Женщину мы искать не будем, ты ведь всё равно про неё не расскажешь, а виновного найти надо. И мы тебя, Фёдор, нашли.

Федька задумался. Он дураком не был, и сдавать Германа Радкевича не собирался — Радкевич был человеком опасным и мог и Фёдора, и всех его родственников порешить из мести. И апостолов Петра и Павла тоже впутывать не хотелось, по той же причине. Пацан было решил, что можно сдать Люську, а та уж пусть наговаривает на кого хочет, но тут же передумал, апостолы прознают, и из Федьки лоскутов нарежут. Внезапно его осенило, как надо поступить.

— Если скажу, кто это сделал, — спросил он, — какой мой выигрыш?

— Год колонии под Москвой, из которой ты наверняка сбежишь, — пожал Панов плечами. — Это если не обманешь. А пока посидишь в коммуне Дзержинского, что на Дорогомиловской заставе.

— Я имени этого человека не знаю, — Фёдор захныкал, потёр грязным кулаком глаз, — он меня заставил. Огромный такой, ручищи здоровые, волосы светлые, на руке котлы. Сейчас я вам его подробно опишу, гражданин начальник, и расскажу, как он над музыкантом зверствовал.

Панов кивнул и занёс карандаш над листом бумаги.

Глава 12

Глава 12.

Рабочая суббота закончилась для Сергея в час дня. Сима, стараясь не смотреть на молодого человека, выпалила, что его ждёт Коробейников, и убежала так резво, что Травин за ней не поспел. А когда зашёл в приёмную, машинистка отгородилась от него бумагами и папками. В кабинете заведующего стоял милиционер, молодой парень в форме, покачиваясь с пятки на носок и заложив руки за спину. Коробейников сидел за столом, стуча папиросой, из которой от этого высыпался табак.

— Вот, пожалуйста, — сказал он, едва Травин показался в кабинете, — берите голубчика. Сергей, ты опять в неприятности впутался? Следователь тебя желает видеть.

— Субинспектор, — поправил завгара милиционер, — велено доставить немедленно.

— Что скажешь?

— А что, — Сергей пожал плечами, — Паккард я доделал, пока работы нет, могу и съездить.

— Может он, — Коробейников раздражённо хлопнул ладонью по столу, — одолжение делает. Узнаю, что ты впутался в тёмные делишки, выгоню к чёртовой матери.

Милиционер деликатно кашлянул.

— Так я гражданина увожу? — спросил он.

— Да, с глаз моих долой. Но через лестницу в переулке, не хватало ещё, чтобы работники пялились.

Работники пялились. Пахом Кузьмич, тот неодобрительно крякнул, а счетовод Сидоркин расцвёл, глядя, как Травина ведут под конвоем. Возле крыльца дежурил извозчик, прячась от мелкого летнего дождя под плащом, стоило милиционеру и задержанному занять места, он взмахнул вожжами, и повозка полетела по Домниковке к Краснопрудной улице. Милиционер ждал, когда гражданин начнёт вопросы задавать и возмущаться, что его задержали, но Травин молчал, подставляя лицо каплям, летящим с неба.

Возле каланчи повозка остановилась, и Сергей, не дожидаясь команды милиционера, спрыгнул на землю.

— К Панину? — уточнил он.

— К Панову.

— Пятнадцатая комната.

Милиционер кивнул. Он провёл Травина по коридору, постучал в дверь, доложил, что задержанный доставлен, впустил Сергея внутрь, и ушёл. Панов сидел в кабинете один, он что-то рисовал на листе бумаги, при виде Травина кивнул на стул.

— Присаживайтесь, Сергей Олегович. Несколько минут придётся обождать.

Ждать пришлось недолго, в дверь постучали, и в образовавшуюся щель просунулась физиономия Тимофея Шмалько. Агент зачем-то подмигнул субинспектору, запустил в комнату двух милиционеров, которые встали за стулом, на котором сидел Травин, а потом втолкнул в комнату Федьку.

— Не бойся, Фёдор, — Панов достал из ящика газету, перочинный нож и карандаш, — проходи вот сюда, к моему столу, и отвечай внятно. Узнаёшь этого человека?

— Да, — Федька закивал, — узнаю, это он.

— Погоди, не торопись. Так значит, этот человек нанял тебя, чтобы ты отвлёк внимание Пилявского Льва Иосифовича, а потом, когда тот впустил его в дом, убил упомянутого гражданина Пилявского?

— Конечно!

Пацан не колебался ни секунды, за спиной этого здоровяка стояли два милиционера, на него мильтон глядел строго, а на Федьку — с участием, значит, он, Федька, всё правильно сделал.

— Ну и отлично, — почему-то обрадовался Панов, — а вы, гражданин Травин, убивали Пилявского Льва Иосифовича?

— Ничего подобного я не делал, — спокойно сказал Сергей.

— Превосходно, — субинспектор наконец начал чинить карандаш, разбрасывая по столу стружки и кусочки графита, — а скажите, Сергей Олегович,