Крепостная Россия. Мудрость народа или произвол власти? - Михаил Шевченко

Такая «неуступчивость» правительства в решении вопроса об урочных летах объясняется прежде всего его страхом перед крестьянскими массами, которые всеми доступными им средствами сопротивлялись натиску крепостничества. Поражение в восстании под предводительством И. Болотникова и последовавшие затем жесточайшие репрессии со стороны феодалов и карательных органов государственной власти не сломили их волю к борьбе со своими поработителями. Они поднимались вновь и вновь, и это вынуждало правящие верхи несколько сдерживать закрепостительную политику, заставляло господствующий класс затягиватъ петлю крепостного права медленнее, чем ему того хотелось бы.

Как уже подчеркивалось, крестьяне противоборствовали силам феодального лагеря всем, чем только могли. С целью «раскрепощения» они нелегально переходили на посады, стремились проникнуть в разряд служилых людей, широко использовали наборы «вольных и охочих людей» для отправки на Дон, становились бурлаками, ярыжниками и т. д. Их протест против крепостного права выражался также в «непригожих речах», отказе от выполнения феодальных повинностей, поджоге барских усадеб, убийстве наиболее ненавистных представителей господствующего класса. В годы правления Михаила Романова и Алексея Михайловича особенно широкие размеры приняло бегство крестьян. Спасаясь от крепостного права, крестьяне убегали на окраины Русского государства, в Сибирь и даже за рубеж, убегали в одиночку, небольшими группами и целыми деревнями. При этом беглецы захватывали с собой свой хозяйственный скарб, и никакие препятствия не могли удержать их. По справедливому замечанию Е.В. Чистяковой, бегство крестьян никогда не прекращалось. Менялись лишь густота потока беглецов и направление побегов[235]. Кроме отмеченных форм антикрепостнического протеста, происходил и также открытые выступления, различные по своим масштабам и значимости. Среди них наиболее крупным было казацко-крестьянское движение, которое возглавил крепостной Болдина монастыря Иван Балаш. Оно вспыхнуло вюго-западных районах Русского государства и продолжалось с 1632 по 1634 г.[236] Непрекращающаяся борьба крестьян против уз крепостничества в рассматриваемое время дополнялась и усиливалась выступлениями низов посадского населения. Все это и вынуждало правящие круги по возможности воздерживаться от слишком резких поворотов при завинчивании крепостного пресса.

Некоторое значение в закрепостительной политике правительства, вероятно, играло и то обстоятельство, что для организации бессрочного сыска крестьян, а именно этого добивались служилые дворяне центральной части страны, требовался крепкий административно-судебный аппарат. Последний же находился в состоянии развала, вызванного восстанием И. Болотникова и польско-шведской интервенцией. М.Н. Тихомиров писал: «Правление первого Романова было отмечено крайней слабостью царской власти и произволом сильных людей» [237]. Чтобы восстановить нормальную деятельность правительственных учреждений в центре и на местах, требовалось немало времени. Поэтому и преемник Михаила Романова Алексеи Михайлович продолжал тактику лавирования и обещаний, но по мере того, как осложнялся вопрос с рабочей силой, заявления дворян об отмене урочных лет становились все более настойчивыми. От подачи жалоб и просьб они перешли к угрозам, и это не могло не оказать своего влияния на действия государственной власти. В 1646 г. был принят наказ о составлении новых переписных книг, в котором правительство обещало, что впредь «по тем переписным книгам крестьяне и бобыли, и их дети, и братья, и племянники будут крепкими и без урочных лет»[238].

К исходу первой половины XVII в. правительство царя Алексея Михайловича оказалось в крайне затруднительном положении. Классовые и внутриклассовые противоречия в стране вновь накалились до предела. Особенно напряженная обстановка сложилась в городах, где трудовое население, кроме феодального, испытывало еще притеснения со стороны посадской верхушки. В 1648–1650 гг. волна народных восстании прокатилась по всему Русскому государству, охватив 21 город[239]. Наиболее значительные и опасные для правительства события произошли в Москве, которая в течение нескольких дней фактически находилась в руках восставших. Волнения в Москве длились с короткими перерывами свыше полугода (с 1 июня 1648 г. до конца января 1649 г.) и снова вспыхнули в 1650 г. одновременно с восстаниями в Новгороде и Пскове[240]. Главной движущей силой городских восстаний середины XVII в. были черные посадские люди, поддержанные крестьянами, холопами, стрельцами, а в южных городах некоторыми категориями провинциального дворянства. Наряду с городом «большая буря» поднималась в селах и деревнях, хотя в целом борьба крестьян, по мнению исследователей, шла тогда как бы параллельно с движением низов посада и не слил ась с ним в единый поток[241].

Таким образом, в середине XVII в. в Русском государстве сложилась остро кризисная ситуация, которая еще больше усугублялась угрозой нашествия орд крымского хана, требовавшего тройной дани, и развертывавшейся освободительной войной украинского народа под предводительством Богдана Хмельницкого. Эту ситуацию дворяне не замедлили использовать в своих интересах, и в 1648 г., в самый разгар массовых народных выступлений, опять обратились к царю с челобитной, подкрепляя ее на сей раз бряцаньем оружия. Они потребовали не только полной отмены урочных лет, но и строгого запрещения кому бы то ни было принимать беглых крестьян под страхом наказания, «чтоб в нашем Московском государстве промеж всяких чинов людей в том ссор и продаж не было». Кроме того, дворяне настаивали, чтобы правительство ввело пытку для крестьян, которые вздумали бы бежать от своих владельцев под чужим именем. Под свежим впечатлением только что разразившегося в Москве восстания правительство решило пойти навстречу служилым дворянам и в принятом на Земском соборе в 1649 г. новом Уложении законодательно закрепило все выдвинутые ими требования.

Глава III

Крепостное право в эпоху своего расцвета

Соборное уложение 1649 г. является крупной вехой в истории крепостного права. Она полностью удовлетворила требования дворян, которые те выставляли в своих челобитных. Согласно второй статье XI главы Уложения, урочные лета отменялись. Вводилась бессрочность сыска. Каждый беглый крестьянин подлежал возвращению к прежнему владельцу без всяких справок о давности побега. «Будет кто вотчинники и помещики, – говорится в Уложении, – учнут государю бити челом о беглых своих крестьянах и о бобылях… и тех крестьян и бобылей по суду и по сыску отдавати… А отдавати беглых крестьян и бобылей из бегов па писцовым книгам всяких чинов людем, без урочных лет»[242]. Уложение предписывало убежавших крестьян возвращать вместе со всем нажитым ими имуществом. Причем возврату на старые места подлежали не только крестьяне-тяглецы, но и их жены, дети, братья и племянники, жившие с ними в одном дворе и считавшиеся ранее людьми вольными. Этим самым, во-первых, устанавливалась наследственность крепостного состояния, во-вторых, расширялись права землевладельцев на имущество крестьян. Впредь категорически запрещалось принимать беглых крестьян под страхом сурового наказания. «А буде кто с сего государева Уложенья учет беглых крестьян, и бобылей, и их детей, и братью и племянников приимать и за собою держать, а вотчинники и помещики тех своих беглых крестьян за ними сыщут… и на тех, за кем учнут жить, за государевы подати и за помещиковы доходы, взяти за каждого крестьянина по десяти рублев в год, и отдавать истцом, чьи те крестьяне и бобыли»[243]. Если же кто на суде даст клятву, что у него нет беглых крестьян и бобылей, а потом таковые обнаружатся, то, как сказано в статье 27 Уложения, укрывателю «учинить жестокое наказание, бить его кнутом по торгом по три дни, чтобы про то было ведомо многим людем, за что ему такое наказание указано учинить, и бив его по торгом кнутом, по три дни, посадить его в тюрьму на год, и впредь ему ни в чем не верить, и ни в каких делах ни на кого суда не давать»[244].

Уложение 1649 г. узаконило полюбовные сделки между феодалами, касающиеся беглых крестьян, разрешило переводить крестьян из одних имений в другие и даже продавать. Оно допускало также раздробление крестьянских семей, насильственный отрыв детей от их родителей. В Уложении, например, записано, что если крестьянка выйдет в бегах замуж за чьего-либо крестьянина-вдовца, то владелец может вернуть ее к себе с мужем, но детей от первой жены крестьянина «истцу неотдавати, а быть им у того, у кого они в холопстве или во крестьянстве родилися»[245]. Уложение наделило феодалов правом суда над их крестьянами, за исключением важных уголовных преступлений. Вместе с тем оно предписывало не верить крестьянам-изветчикам в доносах на господ ни в каких делах, кроме государственной измены.