Собрание сочинений (Том 2) - Сергей Баруздин

И, хотя Тимка вовсе не хотел этого, как-то само собой получилось, что он вдруг сказал:

- А я сегодня на кладбище был...

- Ну вот, и наследник проснулся! - весело произнес Николай Иванович. - Так как, будем Архимеда догонять?

- Будем, - согласился Тимка.

- Зачем же ты на кладбище был? - не поняла мать. Она подошла к кровати. - А мы пришли с Николаем Ивановичем, смотрим - ты за столом дремлешь... Вот и посоветовал Николай Иванович не будить тебя, в кровать перенести.

- Я после школы прямо туда пошел, - признался Тимка, - посмотреть папкину могилу, на месте ли она... Если бы знал про письмо... Ребята в школе болтают...

- Ну и глупенький ты еще у меня, - перебила его мать. - Разве об этом папке разговор идет?..

- А тогда надо и первого папки могилу найти, в Чехословакии которая, - сказал Тимка. - Чтоб узнать.

- Что ж, прав ваш сын, Мария Матвеевна! - поддержал Тимку Николай Иванович, продолжая ходить вокруг стола, как на уроке. - И здесь не миновать вам Нила Васильича...

16

...Вот почему мы убедительно просим вас, дорогие товарищи,

содействовать нам в розыске этой могилы. Это очень важно для Марии

Февралевой. Заранее благодарен вам. С коммунистическим приветом...

Из письма секретаря райкома КПСС

Н. В. Старшинова

в Главное управление Общества

чехословацко-советской дружбы.

17

Одиннадцать лет Тимка живет на белом свете - а это не так уж мало, и все эти годы он слышит о Ниле Васильевиче. Когда маленький был, ходить и разговаривать учился, он слышал это имя от матери и отца. А потом и на улице - в разговорах деревенских жителей, знакомых и незнакомых. Называли это имя по-всякому: и весело, и серьезно, и сурово, и с обидой, и спокойно. Но называли всегда так, будто нет для них важнее и главнее человека, чем неизвестный в то время Тимке Нил Васильевич. Еще бы! Он все знает, все понимает, и его уж никак не проведешь на мякине: "Вот приедет Нил Василич...", "Посоветуюсь-ка с Нил Василичем...", "А что Нил Василич скажет?..", "Да что там говорить! Ежели бы Нил Василич...", "Таких секретарей по всему свету поискать...", "Если б все такие, как Нил Василич..."

Получалось, что неведомый Тимке Нил Васильевич - существо необыкновенное.

Когда Тимка стал старше, он увидел однажды в районной газете фотографию, на которой была снята мать, еще разные люди и среди них - Нил Васильевич.

- О-о-о! - разочарованно протянул Тимка. - А я думал, что он вовсе не такой!

Папка посмеялся, взял у Тимки газету и сказал:

- А какой же? Такой, как есть! "Ни бог, ни царь и не герой..."

Но это было давно.

Тимка еще не вышел из дошкольного возраста. А что в то время он понимал?

Да и не один Тимка. Папка вон взрослый был, а если бы был жив, тоже понял, что ошибался! Насчет героя ошибался! "Ни бог, ни царь" - это верно! А вот "не герой" - неверно.

Как раз в прошлом году Нилу Васильевичу звание дали - Герой Социалистического Труда. И еще звездочку золотую и орден Ленина. Орден, как и мамке...

Поначалу, правда, Тимка не знал этого. Потому что взрослых газет не читал, а радиоприемник у них сломался - в районе, в мастерской был.

Просто в тот вечер приехал в Ельницы Нил Васильевич - и прямо к ним в дом.

И такой смешной разговор был. Мамка поздравляет Нила Васильевича, а он ей в ответ: "Стыдно мне перед тобой. Старый партийный бюрократ, а мне Звезду. А тебе, труженице, только орден". А она: "Ну, уж тоже сказал... Тебе спасибо за орден!" А Нил Васильевич: "Это тебе спасибо!" Она ему: "За что?" А он ей: "Ведь это я через тебя получил... И через таких, как ты, простых русских женщин, что все на своих плечах выносят. Куда бы нам, начальству, без вас?" Мамка: "Что ты! Не смущай!" А Нил Васильевич: "Чего ж тут смущать! За показатели дали, за урожай в районе. Я, что ли, его выращиваю?"

Может быть, и верно. Ведь урожай в теплицах и парниках мамка выращивает. И ей за это орден Ленина дали.

Одно Тимке было непонятно. И сейчас непонятно. Почему мамка орден каждый день не носит? И Нил Васильевич тоже не носит. Ни орден, ни звездочку. Только по праздникам или там на разных собраниях. И то не каждый раз.

У Нила Васильевича Тимка, конечно, не спрашивал.

А у мамки спрашивал:

- Почему? А-а?

- Ну что ты, Тимок! - отвечала Мария Матвеевна. - Не на параде небось, чтоб каждый день носить. Да и перед людьми неловко. Сколько их такого же заслужили, а то и большего... Хвалиться перед ними, что ль?

Почему перед людьми неловко, Тимка тоже не очень понимал.

У них в совхозе человек десять с орденами и медалями. И многие носят. Ну, не многие, а некоторые. И мамка могла бы. А может, она пример с Нила Васильевича берет?

Нила Васильевича Тимка узнал, конечно, раньше того дня, когда он Героя получил. Он и в совхозе у них часто бывал, и в машине они как-то ехали в областной центр на слет. Матери не с кем было оставлять Тимку, и приходилось всюду брать его с собой. Вот и ехали они тогда вместе с Нилом Васильевичем на "козле" в город и потом - обратно. А в городе, пока мать на слете была, Тимка в гостинице сидел, а потом - в скверике. Читал книжку и смотрел на улицу.

В прошлом году Нил Васильевич в школе у них был, на приеме в пионеры.

Тимку тоже тогда принимали. Нил Васильевич повязал ему галстук и сказал:

- В мамку идешь! Хорошо! Поздравляю!

В школу он, наверное, потому приезжал, что раньше, когда-то очень давно ("до войны", как мамка говорит), был учителем в их деревне. А потом его секретарем в Ельницах выбрали. И партизанил он, когда немцы были близко. А теперь-то уж, тоже давно, Нил Васильевич в районе работает.

И еще такое Тимка слышал. В районе большой неурожай с кукурузой вышел. И вот за это Нила Васильевича вдруг уволили из райкома и отправили учиться. Будто он виноват, что у них кукуруза сроду не росла.

Теперь Тимка знает, что ученье - не самая сладкая вещь. Вот и Нилу Васильевичу попало с этим ученьем!

Но только не дали Нила Васильевича в обиду: все люди в районе рассердились и стали письма писать - и в область, и даже в Москву. Подайте нам, мол, назад Нила Васильевича. Ни с кем другим работать не хотим! Целый год, говорят, писали. И добились наконец! Вернули Нила Васильевича в район и секретарем выбрали. Самым первым! Это потому, что все очень любят его и уважают.

А первый папка, говорят, с Нилом Васильевичем в одной стрелковой команде на соревнованиях выступал. И будто стрелял он не хуже Нила Васильевича, а лучше. Нил Васильевич еще в детстве очки носил, был близоруким. А папка хорошо видел.

О втором папке и говорить нечего. Они тоже много лет встречались. И на похоронах Нил Васильевич был. Только на поминки не остался: вызвали его куда-то...

Вот почему Тимка не удивился, когда мать собралась в район, к Нилу Васильевичу. И Архимед - Николай Иванович - вчера ей советовал. А если б и не советовал, она бы все равно поехала.

Тимка попросил:

- А меня возьмешь?

- Зачем, Тимок?

- Просто так, - сказал Тимка. - Неохота дома одному оставаться после школы...

Вчера, когда ушел Николай Иванович, мать все рассказала Тимке про письмо. Про то, что пришло оно из-за границы, из немецкого города Франкфурта-на-Майне, где есть недобитые фашисты, и про то, что написал его будто первый папка и что все это не может быть на самом деле. И еще мать добавила:

- А насчет Чехословакии верно ты, Тимок, сказал. Узнать бы все да и съездить туда, своими глазами посмотреть, где похоронен папка...

Как только кончились уроки, Тимка заторопился домой. Бросил портфель - и на парники к матери.

...Скоро они уже подъезжали к зданию райкома.

В коридоре на втором этаже мать встретила какого-то знакомого и от него узнала, что Нила Васильевича сегодня не будет.

- Приболел он что-то, доктора в постель загнали. Но вы обязательно домой к нему отправляйтесь. Сам звонил, наказал: "Февралева приедет, пусть домой ко мне приходит!"

- Неловко как-то, - заколебалась мать. - Болен человек, а я...

- Да какие же здесь неудобства! Наказал, так идите!

- Пойдем, - сказал Тимка.

И они пошли. Встретила их Нина - единственная дочь Нила Васильевича.

Тимка знает ее давно: Нина работает в районной газете и живет вместе с отцом.

- Я сейчас чайку горячего организую. Мама на работе.

Своего жилья Нил Васильевич не имел с той поры, как уехал из Ельниц. Снимал комнаты у старухи Мелентьевой в домике на тихой улице. Хозяйка, говаривали, сильно просчиталась с квартирантом.

Сначала, когда он пришел, цену заломила высокую, а потом узнала, что секретарь, так чуть у нее рассудок не помутился. Уж сколько лет прошло, а и сейчас кается перед Нилом Васильевичем, цену снижает, а тот не соглашается. "Как платил, - говорит, - так и буду платить".

Мать долго извинялась, что пришла к больному, да еще домой. От смущения опять напомнила Нилу Васильевичу про квартиру:

- Уж пора бы своим углом обзавестись. Не век же так, в квартирантах!

- От нее зависит, - сказал Нил Васильевич, кивнув в сторону дочери. Сколько лет говорю: замуж пора. Вышла бы на сторону, глядишь, с квартирой муж попадется. Тогда и нас приютите, в уголок какой! А-а?! И еще от Людмилы моей. Занятой народ! Все им некогда... Ну, шучу, шучу!.. А то, что с сыном пришла, хорошо. Вот мы его сейчас конфетами будем угощать. Любишь?