В дебрях Даль-Гея - Юрий Тупицын

Лобов покачал головой:

— По доброй воле он не сделал бы этого.

Рихт сокрушённо вздохнул, пожаловался:

— Вот видите, как оборачивается дело. Выходит, я, хозяин бара, должен знать, как выходят отсюда люди — по доброй или не по доброй воле. А посудите, зачем мне это? Я ведь не платный агент полицейского управления. Вот если бы, скажем, молоко, которое я вам подал, оказалось кислым, тогда я бы с удовольствием объяснил, что и как.

Разглагольствуя, Рихт искоса рассматривал Лобова, а Иван терпеливо ждал, чувствуя, что вслед за этими сентенциями последует нечто более конкретное.

— Если хотите, — предложил вдруг Рихт, — я могу свести вас с одним интересным парнем. Я могу, конечно, и ошибиться, но сдаётся мне, что он беседовал в моем баре с человеком, которого вы разыскиваете.

Лобов вгляделся в сонные глаза, печально смотревшие на него. Да, Рихт откровенно хитрил и не только не скрывал, а даже как бы афишировал это, словно предупреждая Лобова о чем-то.

— Где я могу его увидеть? — коротко спросил Лобов.

— Здесь, — вздохнул Рихт, колыхнув животом. — Но не в зале, само собой. Не очень-то тут подходящее место для серьёзного разговора. А вы, я вижу, клиент серьёзный и вряд ли стали бы попусту беспокоить такого занятого человека, как я.

Лобов не прореагировал на эту реплику, и Рихт, ещё раз вздохнув, поднялся из-за стола.

— Прошу, — проговорил он, кивнув на дверь, ведущую во внутренние помещения бара.

Иван молча поднялся. Отступать он не собирался, все сомнения и колебания остались за порогом бара.

Дверь вела в полутёмный коридорчик. Проходя через него, Лобов послал короткое уведомление Снегину о начале операции. Коридорчик, по обеим сторонам которого можно было рассмотреть несколько дверей, ведущих, очевидно, в складские помещения, повернул влево.

— Прошу, ленд, — предупредительно проговорил Рихт, распахивая дверь.

Лобов наклонил голову — массивная дверь была невелика, она чем-то напоминала дверцу крупногабаритного сейфа — и вошёл в довольно большую, хорошо освещённую комнату. Пол был сплошь устлан толстым ковром, глушившим звуки шагов. Стол, вокруг него стулья, вдоль стен диваны, шкафы и тумбочки. И ни одного окна.

— Присаживайтесь, ленд.

Лобов огляделся, отыскивая место поудобнее и побезопаснее.

— Если вы хотите последить за входом, то лучше всего сесть вон на тот диванчик, — с заметной иронией пропищал Рихт.

Лобов через плечо взглянул на него.

— Последить? Зачем?

Рихт растянул в улыбке рот:

— Откуда мне знать зачем. Я просто говорю, что с того диванчика это очень удобно делать. А уж будете вы следить или нет — дело ваше. Садитесь и минуточку подождите. Сейчас подойдёт тот парень.

Лобов проводил взглядом хозяина бара, а когда дверь за ним захлопнулась, ещё раз огляделся. Стена, а вернее, её обивка привлекла его внимание. Он коснулся её рукой и понял, что не ошибся: комната отделана униизоляцией, которая широко применяется в космостроении и является надёжным экраном от большинства видов излучения. Иван попробовал вызвать Снегина, но в ответ — абсолютное молчание. И Лобов понял, что он полностью отрезан от окружающего мира и может рассчитывать только на самого себя.

Его мысли прервал шум открываемой двери. Лобов обернулся и увидел, что в комнату проскользнул высокий, стройный мужчина. Одним движением он захлопнул массивную дверь, выпрямился и привалился к ней плечом, бесцеремонно разглядывая Лобова. Иван, в свою очередь, не менее внимательно разглядывал вошедшего. Свободная, чуть ленивая поза незнакомца говорила об уверенности в своей силе, об умении расслабляться, мгновенно собираться и действовать. Лицо было бесстрастным, точно изваянным из камня. И с этого лица на Лобова в упор смотрели холодные глаза. Они не выражали ни жестокости, ни угрозы, ни сочувствия, в них можно было прочитать лишь скуку и равнодушие. И все-таки где-то в самой глубине души Лобова шевельнулось беспокойство. Иван обуздал его мгновенным привычным усилием воли и интуитивно осознал причину своей столь необычной реакции: на него смотрели глаза профессионального убийцы. Глаза человека, для которого акт лишения жизни себе подобного давно перестал казаться чудовищным, больше того, перестал вызывать даже брезгливость, осталось обыденное привычное ремесло, и только. Неизвестно, прочитал ли незнакомец что-либо из этих мыслей на лице Лобова, но он прошёл на середину комнаты, носком ноги пододвинул себе стул и сел в двух шагах от Ивана, продолжая разглядывать его бесцеремонным взглядом.

— Стиг, — представился он наконец. — Рад приветствовать вас в этой тихой обители.

— Не могу, к сожалению, сказать того же, — холодно ответил Иван.

— Вот как! — У Стига удивлённо шевельнулась бровь. — Почему же?

Лобову стало неприятно, и мгновением позже он понял, в чем дело: Стиг чем-то напомнил ему Снегина.

— Я бы предпочёл обойтись без знакомства с вами, — все тем же тоном ответил Лобов.

— Благодарю за откровенность. — В голосе Стига послышалось что-то похожее на уважение к посетителю. — Но у меня нет времени попусту болтать языком. — Он закинул ногу на ногу и почти приказал: — Выкладывайте своё дело.

Лобов молча достал голографию Алексея.

— Я хочу знать, где находится этот человек.

Стиг вгляделся в голографию, ни один мускул не дрогнул на его лице. Серые глаза холодно взглянули на Ивана.

— Это все?

— Пока все.

Стиг усмехнулся:

— А потом?

— Покончим сначала с этим вопросом.

Стиг некоторое время присматривался к Лобову, потом согласно кивнул и протянул ему голографию.

— Возьмите. Она вам ещё пригодится.

Укладывая голографию в карман, Лобов на мгновение опустил глаза, а когда поднял их, увидел чёрное дуло пистолета, смотревшее ему прямо в лицо.

Глава 2

Стадион неистово ревел. Только что закончился финальный забег, а лучше сказать, запрыг на двести нидлов. Шесть поджарых легкоатлетов рванулись с места и, взмахивая руками, как крыльями, отставив назад одну ногу и низко приседая, длинными прыжками на другой ноге устремились вперёд. Они были похожи на одноногих кенгуру. Как спортсмен, Снегин сразу понял, что за этим внешне простым, порывисто-скользящим бегом стоят годы и годы упорных тренировок. Забег закончился, и теперь в центре спортивной арены по специальному кругу победителей ходили трое, занявшие первые места. Прыжковая нога, у двоих — правая, а у одного — левая, была у них заметно толще, мускулистее другой.

Когда рёв стадиона стал затихать, переходя в нестройный взволнованный гул, Арни Таиг обернулся к Снегину.