Я Распутин (СИ) - Вязовский Алексей

Зашел в сарай, повесил жилет на пару гвоздей у стены. Сначала со всей силы ткнул ножом. Пробило, но не сказать, чтобы сильно. Потом, отошел к другой стене, выстрелил.

Дурак. Еще какой – пуля навылет пробила. Значит, неверно я вспомнил, как шелковая защита делается. Может, у самого изобретателя заказать? Как там его, «галицийский Эдисон»? Вот пусть репортеры узнают, кто да что.

Распахнул дверь сарая – мать моя женщина! Вся община навстречу, глаза по пять копеек, у Лохтиной с два блюдца.

– Чего всполошились?

– Живой! Живой, батюшка! Слава богу!

– Что мне сделается? А ну, все по работам!

– Григорий Ефимович! Гриша! – подруга бросилась на грудь – Мы ж думали такое тебе видение тяжелое было, что ты самоубиваться пошел!

С темы видения и стрельбы общинников надо было срочно переключать. Иначе тут массовый психоз начнется.

– Не мельтеши. Веди давай, покажи, что с играми.

Художник первые картинки доработал, потому как для клише требования другие. Сделал два варианта, для черно-белой и цветной печати, но меня от цветного отговаривали – и дороже, и качество выходит так себе, все равно до технологий лака и ламинации нам еще далеко. Так что вместо цветов пока штриховка – пунктирная, сетчатая, косая и так далее. И в правилах написали, что желающие могут раскрасить сами, рекомендованные цвета такие-то.

Так что завтра в печать, а моим останется только коробочки клеить да фишки точить. Артель для умственно отсталых, ей-богу.

* * *

Начался Рождественский пост, Александра Федоровна вдруг резко впала в православный мистицизм. Надела черное платье, зачастила в церковь. Фрейлины тоже преобразились – синие и серые тона, платки на головах. Прямо не узнать. Все игры, развлечения были под запретом – дети учились и тоже не вылезали из Воскресенского храма.

Николай же… укатил стрелять зубров на Царскосельскую дачу!

И тут Аликс совсем заскучала. Стала требовать меня во дворец каждый день, просила рассказывать, как я «обратил разбойника» (Герарди растрепал) и вообще не отпускала от себя ни на минуту.

…- И что же там дальше?

– …Он был облачен в одежду, обагренную кровью – зачитывал я Откровения Иоанна Богослова – …Он пасет народы жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Вседержителя.

– Боже помилуй! – царица перекрестилась. За ней перекрестилась вся свита.

– Дальше, дальше!

– Кто поклоняется Зверю и образу его – тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное – продолжал я цитировать Библию – приготовленное в чаше гнева его, и будет мучим в огне и сере святыми Ангелами.

На последней фразе я добавил угрозы в голосе.

– Да, да, чаша гнева, чаша сия ждет нас всех – кивала царица, перебирая платок – Как отмолить, Гришенька? Посоветуй, научи!

– Об том будет отдельное видение – поднял нравоучительно я палец – Бог не оставит своих верных, узнаем скоро как отмолить кровь то, да злодеяния.

Я многозначительно замолчал, царица побледнела. Фрейлины испуганно на меня посмотрели, зашептались.

– Мне надо помолиться за вас матушка, за деток ваших – я поднялся, отложил Библию. Даже не спрашивая разрешения, покинул покои царицы.

Вслед за мной точно также, не спросивши, вышла Анечка Танеева – любимая фрейлина Александры Федоровны. Пухленькая, но пока еще стройная, миловидная девушка лет двадцати с лишним. Через год или полтора она обвенчается с морским офицером Александром Вырубовым, брак их долго не просуществует – почти до самой смерти Аликс Аня будет вместе с царицей. В железнодорожной катастрофе она получит тяжелые увечья, после Февральской революции ее неоднократно будут арестовывать, допрашивать, держать в тюрьме по-долгу. Но самое необычное с ней случится, когда ее поведут на расстрел – она сумеет сбежать от конвоя и затеряться в толпе.

Несчастная, тяжелая судьба.

Обо всем это, я размышлял, разглядывая эту хорошенькую, живую девушку. Которая стояла, мяла платок и не знала, как начать разговор.

– Анна Александровна – первым нарушил молчание я – У вас до меня какое-то дело?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Да, Григорий Ефимович – Танеева наконец, решилась, подняла глаза – Поговорите с Аликс! Она хочет найти мне жениха и повенчать.

– И что же в том плохого?

– Я не хочу замуж!

– Фу-ты ну ты – я решил показать свой непростой характер – И когда же на Руси девок спрашивали об таком??

– Я не девка! Это во-первых. А во-вторых, сейчас просвещенные времена! В Финляндии женщинам даже разрешили голосовать на выборах и самим определять свою судьбу.

– Ну ты сравнила с чухной! – не согласился я – Они там малохольные все, делать им нечего…

Впрочем…

Я задумался. Выходить ей замуж за Вырубова и правда, не стоило. Александр был одним из тех, кто принимал участие в прорыве блокады Порт-Артура. Броненосец «Петропавловск» наскочил на мину, затонул. Из 750 человек экипажа спаслось всего 83 матроса и офицера. Вырубов в том числе. Плавание в водах Желтого моря наложило неизгладимый отпечаток на его психику.

– Ежели я сам тебе найду жениха – поинтересовался я – Достойного, доброго молодца… Пойдешь ли за него?

– А точно хорошего? – засомневалась девушка.

– Христос плохого не попустит.

Я взял Танееву за руку, заглянул в глаза.

– Веришь ли мне?

– Да отче! – девушка зарделась, задышала – Тебе верю!

Я оделся, вышел прогуляться в парк. Двинулся было к Екатерининскому дворцу, так из-за сугроба выдвинулся чин дворцовой полиции. Не положено-с.

И тут я из своего отстраненного состояния увидел, что таких по всему парку натыкано. Немудрено, года не прошло как в белокаменной бои были, а теперь и по всей империи пальба, что ни день, то полковника или судейского валят. Так что пусть стерегут, я мешать не буду, не то настроение, чтобы буром переть.

Шел, думал обо всем сразу – нужно скорее заканчивать с регистрацией Небесной России и встречаться с иоанитами. Община у них большая, разветвленная. Станут отличным подспорьем.

Партии же требуется какое-то громкое дело. Может попросить царя, а точнее царицу отпустить кого-то из умеренных революционеров из тюрьмы? На поруки. Это стало бы символом примирения в стране. Если это сработает, то можно будет поставить на поток эту своеобразную «амнистию».

Кто там из самых известных сейчас томится? Горький? Он и двух недель не просидел в Петропавловке. Троцкий? Тоже выпущен, отправлен в ссылку, откуда уже успел сбежать за границу. Да и кто такой сейчас Троцкий.

Я потихоньку выбрался из парка и пошел, ориентируясь на светлую колокольню Сергиевской церкви. Пока шел, стемнело, по зимнему времени да питерскому расположению, но газовые фонари кое-где горят и, главное, кругом белым-бело и светит отраженным светом. Лепота, снежинки легкие медленно-медленно падают. Поймал парочку на язык, подумал – много ли для счастья надо? Может, сосульку с фонаря сбить?

А дальше уже огороды и поля, переход села Царского в обыкновенное. Морозец пробирать начал, и только я подумал, что надо бы шубу поплотнее запахнуть, как сзади послышался топот.

Обернулся – бегут трое. Ну бегут и бегут, кругом казармы, мало ли куда солдатиков послали. А у меня застежку заколодило, пришлось шубу распахнуть, чтобы перестегнутся.

И как оказалось, очень вовремя, поднял я глаза – а бежавший в трех шагах впереди уже замахивается. Ну я и пригнулся, он со всем своим замахом и беспощадной силой инерции через меня в сугроб улетел.

А как разогнулся, остальные наскочили. Я в сторону, крутнулся, распахнутая шуба по воздуху, как у Нео, только замедленной съемки и не хватает, думать некогда. Ударил наугад, попал, получил по башке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Да шапка толстая, а голова у Гришки крепкая.

Врезал я опять, уже точнее, второй загнулся, но тут из сугроба вылез первый, снова двое на одного.

И молча так с двух сторон кинулись, а у меня маневра нету, на краю дороги стою, дальше снега навалено, там не попрыгаешь и «слоу моушен» не поделаешь.