Вооруженное восстание животных - Александр Тюрин

Он подогнал к дворцу спорта автокран. Стрелой пробил здоровенное окно где-то на галерее, поэтому вся его команда быстро оказалась на одной из трибун. И давай палить по всем остальным трибунам, где ползали червяги, расстраивая их плазмогенераторы с помощью мазерных излучателей. А потом люди Федянина двинули на арену.

На арене обнаружилось сплошное гнездовье – ячеистый пол, в ячейках лежат парализованные носители: кошки, собаки, голуби, все раздутые. Из них вылезают личинки. Тут же резвится вернее кишмя кишит молодняк с незатвердевшими еще покровами.

Бойцы установили батоны с взрывчаткой, поставили часики на детонацию через три минуты, и двинулись на выход, в фойе.

Не дошли, завязли в проходе между трибунами. Весь проход оказался одной тварью. Если точнее кишечником невероятно разросшейся матки. Бойцы были захвачены гастральными выростами, сочащимися некротическим соком. Кишечник своей перистальтикой продавливал захваченных спецназовцев, только не в фойе, а в какую-то подземную камеру, наполовину заполненную жидкими выделениями.

Мужественный Федянин, конечно же, собирался взорвать огромную червягу и унести ее вместе с собой в могилу. А начальство было готово и вторую группу вычеркнуть из Книги Жизни, то есть списков личного состава. Тем более и связь накрылась из-за начавшейся вдруг электромагнитной бури.

Но вдруг из канализационного люка, отстоящего на пол ста метров от дворца спорта, появилось двое бойцов Федянина. Потом стали выпрыгивать как горошины из стручка и остальные, невероятно грязные, измазанные, опухшие, но живые.

Последним вступил на поверхность планеты сам майор, который не унывал с момента рождения. Он рассказал с неподдельной улыбочкой между щек, как в поглотившей их выгребной яме вдруг образовалась трещина, сулящая всяческие неприятности.

Из нее демонстративно, задом, выбрался противник, количеством один, а затем снова скрылся в щели – как бы показывая, что путь наружу свободен.

Майор Федянин догадался, что с ним пытаются совершить сделку и ударить по рукам. Суть сговора в том, что он сваливает с парнями из дворца по открывшемуся проходу, но в ответном дружеском жесте ему подобает выудить взрывчатку из червягиного детсада.

Майор не стал упираться рогом, приказал один «батон» забрать с арены, ну и парочке бойцов прогуляться по неожиданно открывшемуся тоннелю.

Те, обливаясь предсмертным потом, соскользнули в трещину, но уже через пару-тройку минут загалдели по рации, что добрались до своих.

Этот радиообмен без всяких помех прошел, хотя до того будто глушилка надрывалась. Майор отправил наружу еще трех человек, потом вынул второй «батон» и с оставшимися бойцами сколол из дворца ужасов.

Один газетчик съязвил, что накануне операции вождь червяг, похоже, совместно с командиром спецназа любил сладкое и алкоголь. И уж, по крайней мере, изучал «искусство побеждать» в наших военных заведениях.

Десантную бронемашину удалось зацепить тросом за гак и отбуксировать от греха подальше.

Экипажи провалившихся бронетранспортеров, нанюхавшиеся нервно-паралитического аэрозоля, если точнее латротоксина, тоже жить остались, правда, на первых порах, в некотором параличе, с сильным тремором, психозом и поносом.

Бойцы, висевшие над ареной, были подняты червягами вверх на крышу, где и оставлены в спеленутом состоянии. Там их и забрали вертолеты. Все пострадавшие были серьезно «заторможены» веществом под названием монаминовая оксидаза. Но через полчаса их все-таки вывели из коматозного состояния с помощью инъекций адреналина.

Таким образом, как будто всем повезло. С другой стороны, рота спецназа «Дельта» была показательно разгромлена.

Из этого некоторые журналисты-державники выводили несомненное: «природные гады земли нашей» нрав крутой показали, гордый, но не чужие они нам, не любо им кровь народную проливать.

Миротворцы, конечно, сразу стали смаковать дружественность и незлобивость тварей, подозревая в них родню бабочек и кузнечиков, и внутренне уже были не против, чтоб побыть какое-то время пакетом для яиц.

Один правозащитник по имени Сергей Авелевич Беленький все искал главаря монстров, чтобы с ним провести дружественные переговоры.

Правозащитника поддержало большинство парламентских лидеров, которые до недавнего времени его в упор не замечали. Так появилась партия мира.

Говорили, что есть и партия войны. Но ее представителей никто не видел и не слышал…

В конце четвертой недели моего вынужденного, но полюбившегося простоя дозы спиртного стали редкими, как дождь в пустыне, и смехотворно мелкими. Не удивительно, что я совсем погрустнел.

Да, за время нашествия я первый заметил то-то, подумал о том-то и сделал то-то. Первый. Но от этого не легче ни мне, ни другим. Я вскарабкался на высоту, лишь для того, чтобы последующее падение в канаву было заметнее.

Да, наверное, я мог бы справиться с червягами при наличии соответствующей поддержки, но мир меня не заметил. И теперь я, несостоявшийся спасатель, должен наблюдать за его бесславной гибелью.

Как спасатель отечества и человечества я не состоялся, а перед тем из меня не получился глава семейства и писатель-сочинитель. А завтра я пропью последний рубль, меня выгонят из квартиры и я кончу жизнь бомжом: если не в челюстях червяги, так замерзну в в одном из подвалов родного города или получу лопатой по башке на какой-нибудь плантации в южных районах нашей родины…

Сильно огорчившись, собрался я позвонить своей бывшей супруге. Позвонил и проникновенным голосом произнес: «Может, начнем все сначала?». Но трубку взял некий жлоб, который сразу возразил: «Я тебе щас начну, я тебя щас кончу, падло». И послышалось вдобавок детское хихиканье. Я спешно положил трубку. Значит, моя бывшая супружница родила. Она сделала вместе с тем жлобом то, чего не собиралась делать со мной.

А Нинке не очень-то и хотелось звонить. Тоже она горемыка, окончила универ чуть ли не с золотым дипломом, и вместо того, чтобы подмахивать солидным основательным мужчинам, гонялась десять лет за мнимыми гениями. И она плохо кончит: одиночкой, старой блядью на Московском вокзале.

Потом мне отключили телефон за неуплату. Так что Нине, например, я бы позвонить и не смог.

Но однажды просто в гости к ней зашел. Мужика у нее не было. И это немудрено. Нинка, которая недавно была очень даже ничего, теперь представала какой-то монашкой, в платке, в домотканной юбке до пят. Кругом свечки, кадильницы, воняльницы, курильницы, мандалы индийские, иконы русские, идолы африканские. И еще две здоровенные бабы сидят, четки перебирают, мантры с молитвами бормочут.