А вот еще... - Йон Колфер

Некоторое время, пока плазма не испарилась, Зафод лежал, дрожа, потом застонал, осознав, что его модные серебряные подметки на башмаках расплавились, соприкоснувшись с заряженной оболочкой пузыря.

— Ох, Зарк, — причитал он. — Ты хоть представляешь, сколько языков среброязыких дьяволов пошло на эти подметки? Зарк, это худший день моей жизни!

Хеймдалль стоял над ним, сияя ухмылкой до ушей.

— Приятно слышать.

— Этот ваш мост-радуга построен из стали и льда, — попытался хоть как-то отомстить за свои подметки Зафод.

— Ма-алчать! — взревел Хеймдалль. — Пока с тебя шкуру не содрали!

— Да не удрали мы, не удрали.

— Нет, удирали.

— Удирали… Не удирали… Ты уж чего-нибудь одно выбери.

— Я сказал, «не выдрали». Содрали, ясно! Шкуру с живого спустят!

Зафод потешно сглотнул.

— Ладно, не удеру. Это позволительно?

Хеймдалль ущипнул себя за нос и прочитал про себя начало саги Вёльсунгах, что обыкновенно помогало ему успокоиться. Однако на сей раз даже бессмертные строки Сигурда не смогли унять сердцебиения.

Пока Хеймдалль углубился в стихи, Зафод обдумал утрату подметок и пришел к выводу, что у него есть и более серьезные поводы для переживаний.

Он вскочил на ноги, упал, попытавшись замаскировать это позорное падение кувырком назад, снова выпрямился и сделал несколько шагов, пока не нашел походки, позволявшей ему перемещаться без привычных высоких каблуков. Потом выполнил полный оборот вокруг своей оси.

— Вау, — заметил он. — То есть, Хеймдалль, я хотел сказать, ничего себе мирок вы, ребята, отгрохали… Это что у вас, настоящий водопад? Сколько метров, интересно?

Хеймдаллю пришлось произнести про себя еще одну строфу, прежде чем ответить.

— Если тебе интересно, это водопад вечной молодости. А рисунок струй измыслила Фригг.

— Круто. Будущее вообще за ландшафтным дизайном.

— Нет, не так, — мрачно возразил Хеймдалль. — Будущее за Рагнарёком. Боги уйдут, и Вселенная потонет в крови.

— Тем более круто, — кивнул Зафод. — Классный такой фонтанчик. Так или иначе, нам лучше сохранять оптимизм — верно, здоровяк? Мы пока не тонем еще в крови.

Характеристика «здоровяк» и впрямь вполне подходила Хеймдаллю — особенно если смотреть на него снизу вверх. Взгляд снизу вверх на принадлежащую богу нижнюю часть тела вообще сильно действует на человека с невысокой самооценкой. Особенно если эта нижняя часть тела туго обтянута алым трико, поверх которого надет белый в синюю полосочку костюм для прыжков с лыжного трамплина. Хеймдалль практически всю свою жизнь проводил во льдах, поэтому и экипировку себе подобрал соответствующую. Традиционные унты из меха млекопитающих уступили место башмакам для сноубординга, на лбу красовались лыжные очки с оранжевыми стеклами, а нос защищала от солнечного ожога полоска пластыря.

— Ладно. Не люблю торопить события, но, сам понимаешь, меня интересует мой старый приятель Тор. Как думаешь, у тебя есть возможность побыстрее устроить нашу с ним встречу?

Образ апокалипсиса, стоявший перед глазами у Хеймдалля, померк, и он опустил взгляд на Зафода.

— Ты говорил что-то про извинения. Ты хотел извиниться.

Зафод расплылся в самой обезоруживающей улыбке.

— Ха, разве я говорил что-то подобное? А если и говорил, разве мог я это иметь в виду? В конце концов, я находился под давлением.

— Ты знаешь правила, Зафод.

— Только не задачи! Право же, Хеймдалль! Все это так старомодно. Я думал, вы, ребята, идете в ногу со временем.

— Асгард не меняется.

— А как же эта водяная фиговина? Ее не было здесь в мое прошлое посещение.

— В смысле, существенно. Асгард не меняется существенно. Три задачи, Библброкс — если ты, конечно, еще настроен на разговор.

— Три?! У меня нет времени на три. Ваши дурацкие задачи рассчитаны на вечность. Ну, одну, так и быть, выполню.

— Три, — настаивал Хеймдалль, выпучив глаза.

— Одну, — повторил Зафод.

— Заткнись, пока не прихлопнул как муху.

Зафод попятился (собственными, торчащими из башмаков пятками), потом сделал шаг вперед.

— Блефуешь, здоровяк. Я ведь тоже знаю правила. Никто здесь, в Асгарде, не сорвется с цепи, пока Великий О. не прикажет.

— Не заводи меня, пока я ему не позвонил.

— Правда? И что, интересно, тебе мешает? Может, Один просто не дает своего номера привратникам?

Хеймдалль тряхнул башкой.

— Ох, не делал бы ты этого, Библброкс. Не заставляй меня ему звонить. Он тебя по головке не погладит.

— Ну давай звони. Ведь не позвонишь: он — Номер Один, а ты… у тебя, поди, и номера нету. Вполне возможно, Один наслаждается сейчас рогом хмельного меда, а от твоего звонка расплескает — и что выйдет? Рагнарёк, Зарк меня подери.

Хеймдалль поднял палец размером с торпеду и угрожающе покачал им в воздухе.

— Все. Хватит. Звоню.

— Правда? По-моему, ты меня просто дразнишь. Ля-ля-тополя, а номер-то не набираешь.

— Пеняй на себя, Зафод, — буркнул бог. — Я всего-то предлагал тебе выполнить три задачи. Ну, максимум четыре. — Он сделал причудливое движение рогом, и тот вдруг сложился, без труда уместившись у бога в ладони (надо сказать, тоже не маленькой). — Что ж, будь, что будет. Отступать поздно.

— Еще бы не поздно, если вместо мозгов тесто.

— Тесто! — прохрипел Хеймдалль голосом фольфаганского флегмохорька, которому передавили горло ради нескольких драгоценных (используется в фармакологии и парфюмерии) капель мускуса. — Значит, говоришь, тесто! — Он набрал на клавиатуре горна номер и несколько секунд мычал что-то себе под нос, слушая гудки.

— Алё? Привет, Оди, это я, — произнес он наконец в трубку.

Хеймдалль прищурил один глаз — судя по выражению лица, он получал взбучку от отца богов.

— Да, конечно. Извини. Я понимаю, что у тебя шарики из золотого планктона могут подгореть, а пятна от меда плохо отстирываются. Заморозь рубаху — мороженый мед легче отойдет. Слушай, тут такое дело… у меня тут один тип… Смертный. Я хотел твоего разрешения прикончить его.

Снова взбучка. Даже стоя на десять футов ниже трубки, Зафод без труда улавливал характер разговора.

— Я знаю, что нам не… Я в курсе политических тенден… Конечно, читал… Ну да, следы от пуль, да.

Зафод отошел в сторонку: ситуации, в которых он не принимал участия, всегда его немного раздражали. Еще в детстве ему поставили диагноз «ВЖКВСатДКиХР(нгуо)НТ», что означает «Всегда живет как во сне, а также Дефицит концентрации и хроническая рассеянность (не говоря уже о) некоторой тупости». Впрочем, и во взрослом возрасте Зафод не вылечился, поскольку запомнить название болезни было выше его сил.

— Там вроде как пара «К», — говорил он своему врачу на Эротиконе VI. — Ну, может, еще «Ж».

В результате ему выписали лекарство от УУГ, что расшифровывается как «ужасно усугубленный геморрой». Правда, он и про него всего через пару дней забыл.

В общем, хотя Хеймдалль с Одином обсуждали его ближайшее будущее и связанные с этим неприятности, Зафод отвлекся, любуясь мерцающими огнями Асгарда. Зрелище и впрямь было впечатляющее — даже для того, кто привык к великолепию открытого космоса.

Асгард с его сравнительно скромными размерами трудно сравнивать с Дельтой Мегабрантиса, но и он впечатлял. Начать хотя бы с того, что вся планета заключалась в скорлупу из льда, благодаря которой свет, падающий на поверхность, становился серебристо-голубым, мерцающим. Ну, и саму поверхность сплошь украшали различные ландшафтные изыски, которым позавидовали бы и на Магратее: пенные реки, остроконечные пики с белоснежными шапками и фьорды, замысловатые, как сложная синусоида электрокардиограммы. Сияющие белизной ледники самым невероятным образом соседствовали с полями золотой кукурузы, согретыми теплыми солнечными лучами, исходящими непонятно откуда — по крайней мере никакой звезды, которая могла бы стать их источником, в обозримом космосе не наблюдалось. Высокие замки цепляли своими шпилями низ облаков, а на башнях дремали, обвив их кольцами, драконы. В общем, это была планета-мечта… с учетом того, конечно, что мечтатели — накачанные тестостероном мужланы, так и не научившиеся вести себя как взрослые.

Хеймдалль чего-то говорил.

— А? — переспросил Зафод.

— Мне дали зеленый свет, — сообщил бог, довольно улыбаясь.

— Какой еще зеленый свет? Зачем тебе зеленый свет?

— Это расхожее выражение. «Зеленый свет» означает разрешение идти.

— Куда идти?

— Никуда. Я никуда не иду.

— Тогда зачем тебе зеленый свет?

Хеймдалль сморщил нос.

— И шагал Сигурд все дальше и дальше, пока не пришел к дверям великого вождя по имени Хеймир; женой его была сестра Брюнхильды, и имя ей было Беккхильда, ибо оставалась она дома, занимаясь женскою работой, тогда как Брюнхильда преуспела в труде ратном на поле брани, и за то назвали ее Брюнхильдой.