Мысли вслух - Евгений Примаков

Совместных усилий требует противодействие и другим угрозам и вызовам. Среди них резко обострившаяся климатическая ситуация в мире. События 2010 и 2011 годов дали немало примеров, насколько опасна для жизни и благополучия сотен тысяч, миллионов людей разбушевавшаяся природа. Необходимы коллективные работы в области прогноза климатических изменений на земном шаре.

Итак, поражение идей однополярного мироустройства в XXI веке стало реальностью. Ушла в прошлое и двухполярная система, существовавшая в годы холодной войны. К какому мироустройству движется мир сегодня? При всей разнице подходов к попыткам ответа на этот вопрос политики-реалисты исходят или, во всяком случае, должны исходить из понимания, что складывающееся мироустройство, с одной стороны, объективный процесс, а с другой — должно просматриваться через призму способности удовлетворить потребности мирового сообщества в укреплении стабильности и безопасности на международной арене. Я принадлежу к тем, кто без колебаний утверждал и утверждает, что уже в конце прошлого столетия после окончания холодной войны начала складываться многополярная мировая система. Ее становление было предопределено неравномерностью развития различных государств. В докризисный период, то есть до 2008 года, доля Китая в приросте мирового ВВП превосходила долю США в 6 раз. Быстрее американской экономики развивались экономики Индии, Европейского союза. В период мирового финансово-экономического кризиса такая тенденция не изменилась.

Важно подчеркнуть, что неравномерность развития затронула и такую важнейшую область, как техникотехнологическая. США пока сохраняют мировое лидерство в этой области, но к ним начал приближаться Китай. В 2008 году доля Китая в мировом экспорте высокотехнологичной продукции составляла 21 процент, в то время как доля США — 13 процентов, Германии — 9,3 процента, Японии — 7,1 процента. Если экстраполировать нынешние тенденции в мировом научно-техническом прогрессе, то, по мнению целого ряда экспертов, у Китайской Народной Республики реальные шансы уже к середине XXI века приблизиться к США. Центрами научно-технического прогресса остаются и объединенная Европа и Россия, особенно в области фундаментальных наук.

Однако ряд политиков и политологов, несмотря на объективные показатели крайней неравномерности экономического и технико-технологического развития государств, отказались признавать многополярность современного мироустройства. Все больше понимая ущербность позиции прямой защиты однополярной системы, акцент, также и некоторыми российскими политологами, делался на том, что многополярность якобы сама по себе отрицает возможность объединения усилий государств в укреплении мировой стабильности и безопасности. Один из наших политологов писал: «Очень точно выразилась по этому поводу Кондолиза Райс». И далее следовала цитата из статьи бывшего государственного секретаря США: «Некоторые с восхищением — и даже чувством ностальгии — говорят о многополярности так, как будто она хороша сама по себе и к ней следует стремиться ради нее самой. Реальность же состоит в том, что многополярность никогда не была объединяющей идеей. Она представляла собой необходимое зло и поддерживала состояние без войны, но никогда не способствовала победе мира. Многополярность — это теория соперничества, теория конкурирующих интересов и — хуже того — конкурирующих ценностей».[67]

Здесь все поставлено с ног на голову. Я не знаю ни одного политика или ученого-политолога, который испытывал бы ностальгию по поводу многополярности в прошлом — до Первой или Второй мировой войны. Но разве можно игнорировать неоспоримый факт, что нынешнее изменение контуров мироустройства, переход к многополярному миру осуществляется в условиях нового этапа глобализации. Это приводит к тому, что наряду с многоцентризмом развивается и взаимозависимость различных мировых полюсов. Темпы роста мировой торговли обгоняют темпы роста мирового ВВП. Транснациональный характер предпринимательских связей становится доминирующим.

Глобализация не приводит к развороту по спирали к прошлому. Многополярность XXI века резко отличается от многополярности, существовавшей в XX столетии. Она сама по себе не подталкивает к конфронтации между государствами, созданию враждебных друг другу военных союзов, значение которых имеет явную тенденцию к снижению. Им на смену уже приходят — это было абсолютно нехарактерно в прошлом — интеграционные объединения государств главным образом в области экономики или политических соглашений, направленных на стабилизацию обстановки в том или ином регионе.[68]

Переход к многополярной системе — это процесс, а не одноразовое изменение, имеющее законченный характер. Поэтому большое значение приобретают различные тенденции, подчас противоречивые, проявляющиеся по мере этого перехода. Некоторые из них имеют своим источником неравномерность развития государств, успехи или неудачи интеграционных объединений. Непосредственно сказывается и подвижное соотношение между, условно говоря, курсом на перезагрузку отношений и унаследованной у холодной войны инерционной линией поведения государств, укоренившейся во время периода откровенной конфронтации. Это соотношение двух тенденций проявляется и в политической, и в военной, и в экономической областях. Поэтому правильный вывод, что многополярное мировое устройство само по себе в условиях глобализации не ведет к конфликтным ситуациям, военным столкновениям, не исключает весьма сложной обстановки, в которой осуществляется процесс перехода к такой системе.

В виде антипода многополярному миру появилось понятие «бесполярный мир». Родоначальником такого представления о мироустройстве после двухполярной системы можно считать Ричарда Хааса — президента американского Совета по международным отношениям. Написал на эту тему книгу «Второй новый миропорядок» и Николай Злобин — директор российских и азиатских программ американского Института мировой безопасности (бывший Центр оборонной информации США). На определенном этапе теория «бесполярного мира» стала достаточно модной и была подхвачена некоторыми российскими политологами.

Что представляет собой идея «бесполярного мира»? Ричард Хаас, изложивший ее в статье, опубликованной в журнале «Форин афферс» (2008. № 3), противопоставил бесполярность, «где власть распределена по многочисленным, более или менее равным друг другу центрам», многополярности, «когда власть сконцентрирована в некоторых определенных точках». Злобин назвал бесполярным «мир, где большие страны утрачивают контроль за международной повесткой дня, где региональные проблемы и конфликты выходят на первый план, — Иран, Ирак, Северная Корея, Ближний Восток, Абхазия, Южная Осетия, Косово. И часто большие страны не совсем понимают, как реагировать в той или иной ситуации, какую политику проводить».[69]

«Бесполярники» исходят из того, что сегодня не только невозможен однополярный мир — это абсолютно правильно, — но на смену соперничеству и конкуренции различных неравно развивающихся полюсов пришла их беспомощность, когда «уже нет определенных центров силы и политического влияния».

Расширение круга центров силы и влияния в мире — это, конечно, верно подмеченная черта современного мироустройства. Но это отнюдь не идентично ликвидации механизмов контроля над «международной повесткой дня», доведению роли национальных государств чуть ли не до нулевой отметки, превращению в самостоятельных игроков на международной арене стран, создавших (кстати, при прямом участии тех же великих держав) конфликтные ситуации.

Такое рассмотрение обстановки в сегодняшнем мире выглядит весьма поверхностным. Конечно, «Большая восьмерка» уже не может претендовать на выработку международной повестки дня, но акцент в таких условиях справедливо делается на использовании с этой целью «двадцатки». Естественно, Совет Безопасности ООН не должен отражать по составу в первую очередь постоянных членов положение, сложившееся после Второй мировой войны, но речь идет не о его ликвидации, а о расширении числа участников СБ. Действительно, многие малые страны нагнетают обстановку в регионах, но можно ли из этого сделать вывод о бесполюсном мире? А как тогда расценивать тот, как представляется, неопровержимый факт, что нейтрализация этих опасных очагов региональной напряженности невозможна без прямого участия государств, которые в бесполярном мире, по мнению авторов этого понятия, уже не обладают ни силой, ни влиянием.

Сторонники идеи «бесполярного мира» считают, что он неизбежно приведет к хаосу, дестабилизации. Как противостоять этому? Ричард Хаас пишет весьма определенно: «США должны поработать над средствами провалов государственных проектов и ликвидации последствий таких провалов. Это потребует создания и обслуживания еще более мощных вооруженных сил, способных лучше противостоять тем угрозам, которые они встречают и в Афганистане, и в Ираке. Вдобавок к военным резервам необходимо создать их гражданский аналог для успешной аккумуляции талантливых кадров с целью работы над основами национального строительства. Оказывая слабым государствам экономическую и военную помощь, мы сможем обеспечить им успешное выполнение своих обязательств перед соседями и собственными гражданами».[70] Разве все это не программа восстановления тенденции однополярного мироустройства, конец которого вместе с другими провозгласил сам Хаас?