Трудный переход - Мулдаш Уналбаевич Ерназаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сигнал был дан, и все с нетерпением ждали появления лошадей и маленьких наездников. Сеисы[15] рассказывали, в каком состояний их скакуны вышли на старт, предсказывали победителя, горячо спорили. Многие склонялись к тому, что победителем выйдет скакун по кличке Акбакай, ранее принадлежавший баю Алдажару.
Вдали, на горизонте показалось густое облако пыли. Оно постепенно вытягивалось длинным шлейфом, приближаясь к финишу. Степняки громкими возгласами встретили первую лошадь. Акбакай неслась легко и свободно, мальчик-наездник слился с ней в едином порыве. Еще один, последний рывок — и победа… Ноздри кобылы нервно вздрагивали, глаза дико сверкали, она вся еще была охвачена боевым пылом.
К финишу прискакала еще пара лошадей, за ней друг за другом остальные. Победителей окружили степняки. Джигиты-судьи торжественно вручили подарки победителям.
Три дня длился той в честь новобрачных, по-новому, по велению сердца решивших свою судьбу.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
Караман ушел на фронт одним из первых.
До войны он работал председателем одного из животноводческих колхозов. Хоть и не имел он специального образования, но хозяйство вел со знанием дела. Колхозники любили своего председателя, они знали его еще подростком, потом юношей, затем зрелым руководителем. Для аксакалов он старался быть сыном, для младших — добрым советчиком и другом.
И хотя хозяин был далеко, по-прежнему тянулись люди в его дом и делились с женой Карамана своими радостями и печалями. Зауре умела поддержать, найти ласковое слово для тех, кто получил похоронные. Самой ей жилось нелегко: она осталась с тремя маленькими ребятишками и с утра до поздней ночи была на ногах. Работала дояркой на ферме, растила детей. Приходила она домой поздней ночью, пальцы от дойки сводило, словно от ревматизма, нестерпимо болела поясница, но надо было еще обстирать ребятишек, приготовить им еду на завтра, и приласкать их хотя бы сонных.
Старый Калкаман, как мог, помогал невестке. Бессонными ночами он слышал, как болезненно покряхтывает в постели сноха, как проливает тихие слезы по мужу. Сжималось сердце старика, и он обращался к аллаху с единственной мольбой, чтобы тот послал ему смерть раньше, чем любимому сыну.
В один из майских дней 1943 года Зауре принесли телеграмму. Порывистым тревожным движением она развернула ее и прочитала: «Встречайте двадцать первого. Караман». Строчки плясали у нее перед глазами.
Эта радостная весть сразу же облетела весь колхоз. В день приезда Карамана на станции Джусалы собрались односельчане. Поезд замедлил ход и остановился. С тревогой всматривалась Зауре в мелькавшие окна вагонов, отыскивая родное лицо. Казалось, сердце не выдержит боли ожидаемой радости…
Из вагона как-то неловко вышел Караман, побледневший, осунувшийся. На его мешковатой гимнастерке поблескивали боевые награды. У Зауре подкосились ноги, она прижалась к плечу свекра. По щекам старого Калкамана покатились слезы.
Караман обнял отца. Аксакал целовал сына в щеки, в лоб, и, все еще не веря своему счастью, слабыми старческими руками трогал его волосы, лицо, плечи и вдруг замер, горестно посмотрев на сына. Караман печально улыбнулся:
— Не вздыхай, отец! Говорят, шрам поперек лица — украшение воина. Вот руку я оставил там, на войне.
Калкаману стоило огромного труда сдержать стон, но он сдержался:
— В нашем народе еще говорят так: «Настоящий батыр страшен для врагов не только силой, но и своим существованием». Ты жив — это главное! Обними же, сынок, свою жену и мальчат.
Зауре, не сдержав рыданий и слез счастья, бросилась на грудь мужу. Караман, обняв ее, гладил приникшую к нему головку и успокаивал:
— Не плачь, родная, теперь мы снова вместе. А где же наши богатыри?
Малыши стояли насупившись, не понимая, почему это плачут дед и мать. Они не узнавали в этом худом человеке в военной форме своего отца. Караман подошел к детям, присел на карточки и, обняв их одной рукой, принялся целовать и трепать их выбритые наголо головки.
В молчании смотрели аульчане на эту встречу, вытирали невольные слезы: у каждого кто-то был на фронте.
В этот день в дом Карамана один за другим приходили колхозники. Зауре едва успевала подавать чай. Не было конца рассказам и расспросам. Почти каждый спрашивал, не встречал ли Караман на дорогах войны его сына, брата, мужа.
До поздней ночи горел свет в доме, не спали возбужденные приездом отца ребятишки. И только когда закрылась дверь за последним гостем и уснули утомленные суетой дети, Караман обнял Зауре. Почувствовал, как гулко бьется сердце в ее груди, ощутил знакомое тепло ее рук, вспомнил, как в окопах в перерывах между боями мечтал о ней.
— Караман, ты дома! А мне все кажется, что это сон, — всхлипывая, шептала Зауре.
Горячими поцелуями Караман осушил ее слезы.
Чуть свет семья Карамана поднялась в радостном настроении. Зауре принялась готовить обильный по тем временам завтрак. Дети, перебравшись в постель отца, то обнимали его, то кувыркались, то дурачились друг с другом. Увидев его искалеченную руку, спрашивали, почему на войне люди убивают друг друга, что случилось с рукой и вырастет ли она вновь. Счастливый Караман лишь хохотал в ответ на эти наивные вопросы, но изредка словно тучка налетала на его лицо.
— Хватит их баловать! Пора подниматься! Ты сейчас сам похож на ребенка, — притворно строго, но не сдерживая улыбки, обратилась Зауре к мужу.
— Ты права, моя повелительница! Но разве с этими бесенятами что-нибудь можно сделать? А ну, джигиты, подъем!
Дети с визгом бросились к матери. Одевшись, Караман подсел к отцу и заботливо спросил:
— Вы спите, отец? Вставайте, уже завтрак готов. Вам плохо?
Калкаман тяжело повернул голову, пристально посмотрел на сына и прерывисто заговорил:
— Вот и дождался я тебя, сынок! Позови сюда Зауреш. И внучат позови. Посмотрю на всех вас и скажу, пока во мне есть еще силы.
К постели аксакала подошла Зауре, притихшие дети прижались к ней.
— Чувствую, что покидаю этот мир. Я прожил долгую жизнь, видел много горя, под старость увидел и счастье. Я ухожу спокойным за вас, — тихо проговорил Калкаман, перевел свой взгляд на Зауре: — О, келин, ты была заботливой невесткой. Твою теплоту я особенно почувствовал, когда Караман был на фронте. Спасибо тебе за это.
Старик поочередно поцеловал всех и произнес:
— Когда я умру, похороните меня рядом с моей старухой. Давно уж она ждет меня.
Он закрыл глаза и, не приходя в сознание,
