Царица ночи - Нелли Хейл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какого…
Раскрыв рот, он смотрел, как его пальцы двигаются в области ее ключицы, пройдя сквозь тело, как через чуть теплый плотный пар. Матвей выдернул руку и, потрясая головой, попробовал на этот раз прикоснуться к запястью. Результат был тот же, а старушка не обращала на него никакого внимания.
– Что за черт.
Услышав, как кто-то произнес эту фразу одновременно с ним, он обернулся и попятился, в шоке пройдя сквозь тело старушки и едва не врезавшись спиной в монитор у ширмы. Над девушкой, которая впала в кому после избиения мужем, стояли уже трое – поседевшие мужчина и женщина, а с ними подросток.
– Мне он сразу не понравился, но она сказала, что любит его. Мразь, – продолжил мужчина.
– Надеюсь, его накажут, – подал голос мальчик.
– В тюрьму он, к сожалению, теперь не сядет, но хотя бы уехал подальше и возвращаться не намерен. А у нее все впереди, – сказала женщина со слезами в голосе. – Ей к нам еще рано. Моя милая девочка заслуживает счастья. Она, может, и не слышала, как сегодня приходил Рома и сказал, что всегда будет рядом, но, когда она проснется, он повторит это снова. Он любил ее с первого класса. Дурачок.
– Как? – выдохнул Матвей, переводя взгляд со старушки на группу людей, но не получил ответа. – Как вы тут оказались?
Он несколько раз ущипнул себя за плечо, потер глаза, чтобы проверить, что не спит, но обстановка осталась прежней. Матвей начал задыхаться. Его сердце билось так часто, что стало почти больно. Он вылетел из палаты в коридор, не чуя под собой ног, и зажмурился на несколько секунд, стараясь успокоиться. Когда он обернулся, то увидел, что с больными по-прежнему были их семьи. Умершие семьи. Он дошел до одного конца коридора и медленно вернулся к другому, заглядывая в комнаты через стеклянные стены. Спустился на этажи ниже, где были палаты интенсивной терапии, и везде видел одну и ту же поразительную картину. Мужья, жены, дети, родители – отделение неотложной хирургии было полно родственников, пришедших поддержать своих родных, и их не заботило, что медсестры проходили прямо сквозь их тела или задевали головы.
Одни сидели на одеялах.
Другие стояли в ногах.
Третьи ходили по палате, рассказывая то, чем не удалось поделиться при жизни.
Это был параллельный мир, ставший реальным, и ему ничего не оставалось, кроме как поверить в это – или сопротивляться и сойти с ума.
Матвей вспомнил о еловой веточке и, вытащив ее из кармана, покрутил в дрожащих пальцах. Своей новой необычной способностью он, конечно, был обязан Смерти, и подозревал, что, даже взяв в руки ее дар, коллеги не увидели бы ничего необычного. Это был ее способ показать ему, что их разговор был реален, а мертвые могли танцевать на балу, и она преуспела. Матвей не верил, что после смерти была жизнь, потому что не имел весомых доказательств, и никогда бы не смог вообразить увиденное сегодня. Но вот они, доказательства, – прямо перед ним, четкие и ясные…
От переполнявших его чувств, запутанной смеси шока, растерянности, ужаса и благоговения, голова шла кругом. Он дошел до кулера, выпил воды и сделал несколько глубоких вдохов, уговаривая собственный разум примириться с происходящим. Когда-то врачи даже не верили в трансплантацию, однако сейчас это был самостоятельный раздел медицины. Матвей сам ассистировал при пересадке вены всего месяц назад, и пациент сохранил ногу. Он был уверен, что однажды люди изобретут способ пересадить и голову, как некогда описал Александр Беляев, фактически спасая мозг от смерти. Но теперь получалось, что после нее ничего не заканчивалось. Матвей узнал секрет, над которым бились столетиями.
– Простите. – Медсестра протиснулась мимо него и зашла в палату к спавшей после операции на печени женщине. У ее кровати сидели сразу трое детей, и Матвей почувствовал, что разрывается между безумным желанием попросить коллегу дать им спокойно пообщаться хотя бы несколько секунд и необходимостью оставить все как есть, потому что мертвые, к сожалению, уже ничем не могли помочь живым.
– Ой! Матвей Иванович, что с вами? – спросил санитар, потирая ушибленное плечо. Матвей молча посторонился, не отрывая взгляда от старика, целовавшего в лоб пожилую женщину. Ее прогнозы после падения с эскалатора в метро были неутешительными.
– Это просто невероятно, – прошептал он, ощущая необходимость поделиться хоть с кем-нибудь переполнявшими его чувствами из-за происходящего.
– Да уж. Продержаться столько времени после таких травм. Сильная женщина… – Качая головой, парень поспешил прочь.
Убедившись, что ноги держат его крепко и он не упадет в обморок, Матвей спустился на первый этаж, чтобы переодеться. Пора было идти домой. Готовиться к балу.
Он не отличался разговорчивостью и в обычные дни, а сегодня его молчаливость коллеги легко списали на усталость. Ни у кого не возникло подозрений, что ему пришлось только что пережить – да и кто мог бы представить подобное?
К тому моменту как Матвей вышел с работы, передав пациентов новой бригаде, на улице сгустились сумерки. До их встречи со Смертью оставалось не так много времени. Сердцебиение у него было на удивление ровным, шаг – уверенным и твердым, словно ему всего лишь предстояла встреча со старой знакомой. Так оно и было, по правде говоря: Смерть сама признала, как хорошо он успел изучить ее. А потом дала ему надежду, которую он не рассчитывал никогда обрести.
Пока поезд метро вез его домой, мысли о том, что он только что видел в больнице и что еще предстояло ему в эту ночь, заставили подумать о прошлом. Слушая старую поп-музыку, доносящуюся из наушников сидевшего рядом парня, Матвей вспоминал редкие дни, когда они с родителями завтракали вместе и смеялись над всякой ерундой, просто потому что они были семьей и были вместе. Он вспоминал поездки на машине и печенье, купленное на заправке; у матери под рукой всегда была салфетка, чтобы стереть с лица отца остатки шоколада, а Матвей смеялся, когда отец гордился вслух, что не испачкал рубашку. Он вспоминал запах кофе, который каждое утро пила мать, и пирогов с яблоками, которые она пекла, когда он был совсем маленьким. Времена стояли непростые, но каким-то образом у его родителей получалось доставать продукты.
Он вспоминал дни, когда сидел в своей комнате, слушая крики родителей из-за закрытой двери. Повод мог быть абсолютно любым – некому было пойти с ним на день открытых дверей в институт, командировка выпадала на
