Невидимая нить. Встреча, которая изменила все - Лора Шрофф

После того как отец перестал заниматься строительством, он снова занялся барами. На этот раз он купил бар под названием «Мельница», расположенный около разъезда Джерико. Мать начала работать в баре отца официанткой, и мы с Аннет часто им помогали – готовили суп из моллюсков и жарили гамбургеры. Мы переехали из Коммака назад в Хантингтон-Стейшен и поселились в доме, который отец построил сам. Этот дом стоял в небольшом переулке рядом с другим домом. К парадному входу вела длинная, усыпанная гравием дорожка. Внутреннее расположение комнат было более чем странным. Из парадной двери человек сразу попадал в комнату, заваленную непонятно чем. Справа располагалась гостиная, но так как в ней практически не было мебели, эту комнату не использовали. Чтобы попасть в туалет на первом этаже, надо было пройти через комнату, в которой стояла стиральная машина. С внешней стороны стены дома были покрыты сайдингом, причем у отца остался лишний сайдинг и он использовал его для обивки внутренних стен одной из комнат. И все же мне этот дом нравился. Во дворе росли огромные вязы, и потом – я вернулась в родной Хантингтон. Кроме того, с новым домом и новым баром отца родители так сильно уставали, что у них не оставалось времени на скандалы.

Я с трудом засыпала, а посреди ночи часто просыпалась от кошмаров.

Приблизительно тогда же родители стали снимать летний дом у моря на севере Лонг-Айленда. В том доме мы могли отдохнуть всей семьей, чего уже давно себе не позволяли. Обычно мы проводили там неделю. Дом стоял на высоком берегу, и чтобы попасть на пляж, надо было пройти сто ступенек. Мне очень нравилось бывать рядом с океаном. Вечерами мы играли и поздно ложились спать, а завтракали в пижамах за столом на улице. Это были счастливые, тихие и спокойные дни. Тогда родители мало конфликтовали. Все на пляже могли отдохнуть и расслабиться.

Вскоре бедный Стивен все-таки понял, кто его отец на самом деле. До этого малыш считал, что отец – ровный, нежный и заботливый человек. Когда Стивену исполнилось пять лет, произошел случай, который показал ему темные стороны характера отца. Во дворе у нас лежала большая куча песка, и Стивен со своим другом играли в ней, как в песочнице. Рядом с кучей песка отец парковал свой автомобиль, и Стивен зачем-то засыпал песок в выхлопную трубу. Отец попытался завести автомобиль, но тот не заводился. Тогда отец схватил Стивена и с силой пнул его ногой. Стивен громко заплакал, мама выбежала из дома и схватила его в охапку. Оказалось, что даже Стивен, которого отец любил, не был застрахован от его плохого настроения.

Я не хотела, чтобы люди знали, какой жизнью мне приходится жить.

И все же мы пытались жить нормальной жизнью, насколько это было возможно. Я уже училась в старших классах, начала ходить на свидания с мальчиками и заводить новых друзей. Казалось, что я живу совершенно обычной жизнью – гуляю, хожу в торговый центр, а по субботам на танцы в церковь. Но стресс от жизни в нашей семье стал сказываться на мне все сильнее. Мои оценки в школе становились все хуже и хуже. Учителя говорили, что я очень невнимательная. Если честно, то я слишком уставала, чтобы сконцентрироваться в классе. Дело в том, что я с трудом засыпала, а посреди ночи часто просыпалась от кошмаров. Сон не давал отдыха от ужасов, а являлся непосредственным продолжением кошмара, в котором я жила наяву.

Спокойно и хорошо выспаться я могла только тогда, когда ночевала у подруг. В то время моей лучшей подругой была девочка по имени Сю, которая разделяла мое чувство юмора и точно так же любила набедокурить. Мне очень нравилось ночевать у Сю дома. Мать подруги была секретаршей, отец работал в компании IBM. Мне казалось, что у Сю совершенно идеальная семья. Ее отец возвращался с работы в шесть, в семь они садились ужинать, а в девять часов ложились спать. На следующее утро мама Сю надевала кухонный фартук поверх офисного костюма и кормила нас яичницей с беконом или сосисками. Все это мы запивали апельсиновым соком, в который бросали несколько витаминных таблеток. Все сидели за столом, ели и смеялись. Обстановка была веселой и непринужденной.

В это время я чувствовала, что мой стресс исчезает, словно его и не было. Когда я ночевала у Сю, я могла спокойно выспаться и просыпалась отдохнувшей душой и телом. Я понимаю, что кое-что звучит весьма по-детски. Мне очень нравилось смотреть, как отец Сю одевается на работу. Он ходил на работу в прекрасном темном костюме, белой рубашке и узком темном галстуке. Он выглядел, словно человек из телевизионной рекламы. Помню, что я мечтала, чтобы мой отец так же одевался. Если честно, то я очень стеснялась, что мой отец работает барменом. Мне не нравилось, что он работал по ночам, и я ненавидела ситуацию, в которой всем нам приходилось вести себя тихо как мыши, когда он приходил домой пьяным в дым. Я уверена, что в семье Сю были свои проблемы, но мне тогда казалось, что у них хорошая, счастливая и идеальная семья.

Иногда, но далеко не часто, я приглашала Сю переночевать у нас дома. Дело в том, что наша семейная жизнь была очень непредсказуемой, потому что я не знала, когда отца «переклинит». Однажды, когда Сю спала у меня в спальне, я проснулась от громкого голоса отца, раздававшегося с первого этажа. Я не могла разобрать, что именно он говорил, но это не имело абсолютно никакого значения – и без слов я понимала, к чему все это ведет. Я начала трясти Сю, разбудила ее и сказала, что надо одеваться.

– Что случилось? – спросила она, ничего не понимая спросонья.

– Надо одеваться. Тебе надо срочно возвращаться домой.

Мы вытащили Сю в два часа ночи из нашего дома и вместе с Аннет отвезли ее домой. Почему я так поступила, я объяснила Сю только через несколько лет. Я не хотела, чтобы кто-нибудь из моих друзей увидел отца в состоянии бешенства. Я не хотела, чтобы люди знали, какой жизнью мне приходится жить.

В то время дела в отцовском баре шли все хуже и хуже. Я думаю, что все это произошло потому, что он много и бесплатно наливал клиентам спиртного. Собственный бар не приносил ему дохода, а медленно высасывал деньги. Родители работали больше, чем когда-либо, а денег в семье становилось все меньше. У отца уже давно не было нервных срывов, но мы чувствовали, что этот срыв не за горами.

Однажды днем я была в гостях у Сю. Позвонила Аннет и попросила меня к телефону. Когда я взяла трубку, по ее голосу я услышала, что все очень плохо.

– Выезжай домой прямо сейчас, – сказала Аннет. – Немедленно.

Я вскочила на велосипед и изо всех сил начала крутить педали. От Сю до нашего дома было совсем недалеко.

Я вошла в дверь и обратила внимание, что искусственная ветка мимозы, которая стояла в коридоре, валяется посреди комнаты. Я услышала крики и, практически не дыша, двинулась в ту сторону. Обычно нервные срывы отца происходили ночью, когда можно было спрятаться в спальне, выключить свет и раствориться в темноте. Однако на этот раз срыв у отца произошел днем, и прятаться было негде. Я слышала, как мама просит отца остановиться. Я подумала, что мне очень хочется забежать на второй этаж и спрятаться вместе с братьями и сестрами, но поняла, что сейчас не могу себе этого позволить. Мне было уже шестнадцать лет, и я уже не могла делать вид, что ничего не происходит.