Азбука «Аквариума». Камертон русского рока - Павел Владимирович Сурков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Закончить эту главку можно еще одной цитатой БГ, характеризующей его отношение к творчеству Толкина: «То, что описано Толкином, для меня и сегодня более реально, чем то, что я вижу вокруг. Меня потрясло в нем отсутствие декоративности: вопросы благородства, чести, долга, человеческих отношений стоят у Толкина так, как они стоят для меня в реальной жизни. „Властелин колец“ говорит про тот мир, в котором я живу».
Цой
Я очень хорошо помню момент, когда один из моих старших товарищей (у каждого в детстве есть такие старшие друзья – или по школе, или по двору, которые кажутся необычайно взрослыми и серьезными: они первыми начинают курить, они читают совсем не такие книжки и точно смотрят совсем другое кино. О музыке я уж не говорю – и ты готов для них сделать все, что они прикажут, лишь бы они взяли тебя с собой на концерт тех групп, которые слушают они) вдруг пришел и сказал: «Так, сегодня идем в ДК МЭЛЗ. Там Гребенщиков какого-то нового чувака привез. И еще будет кино».
Кино – это оказалась легендарная «АССА», которая лично для меня до сих пор остается одним из главных фильмов в жизни: я смотрел ее в то далекое лето, кажется, трижды, и звучавшие там песни выучил наизусть с первого раза. А «новый чувак», поющий в конце жесткую песню про перемены перед огромным стадионом, – им оказался Виктор Цой.
Я не имею права здесь каким-то образом излагать собственные воспоминания о Цое: их слишком мало, и они сделаны, бесспорно, со зрительской стороны. Благодаря довольно неплохой музыкальной коллекции я уже понимал, как звучит «новая волна» и что в целом ничего новаторского в музыке «Кино» нет. Но песни Цоя слушали все, то есть буквально – все, страну охватила откровенная «киномания» (и вышеупомянутая «АССА» сыграла в этом, конечно же, определяющую роль).
Но лично мне всегда больше остальных нравилась самая первая пластинка «Кино» – неровный и немного рваный альбом «45», бесхитростно названный так по продолжительности звучания записи. В нем были не только отличные песни (может быть, лучшие из написанных Цоем), но и невероятная свежесть и расхристанность звучания. А пластинки этой никогда не было бы, если бы не Гребенщиков. В первый раз он выступил полноценным продюсером записи: организовал весь процесс у Тропилло, программировал чудо техники – драм-машинку, подыграл в нескольких вещах.
Вот тут надо сделать короткую оговорку по поводу того, что такое – быть музыкальным продюсером.
В русском шоу-бизнесе, бессмысленном и беспощадном, принято думать, что продюсер – это финансовый менеджер, фактически кошелек, который способен попросту купить все, что нужно – от сессионных музыкантов и звукорежиссеров до эфиров. На самом деле продюсер – это организатор, человек, который, услышав песню, понимает, как она должна звучать в записи, чтобы тронуть не только его, продюсерское сердце, но и сердца многих слушателей.
Продюсер – это тот, кто обладает чутьем, а вовсе не деньгами, и вообще – может быть беден как церковная мышь. А ленинградские рокеры в начале 1980-х годов именно такими и были.
Решение БГ спродюсировать записи Цоя родилось спонтанно – они встретились в электричке. Ах, как эта встреча похожа на другое легендарное событие, когда ехавший в британском поезде Кит Ричардс вдруг встретил там одного паренька, уже знакомого по полуподвальной британской рок-тусовке. Паренька звали Мик Джаггер, и он ехал домой с кучей пластинок черного американского блюза. Ричардс понял, что с этим парнем есть о чем поговорить, – и с этого момента начинает свой отсчет история одного из самых прославленных тандемов в мировой рок-музыке.
Вспоминает Гребенщиков: «В 1982 году я ехал домой в поезде с концерта откуда-то из пригорода. Там я встретил Цоя, которого немного знал. До города ехать час, надо как-то убить время, и он начал петь.
Первая песня была абсолютно никакая, а вторая – абсолютно гениальная: „Мои друзья всегда идут по жизни маршем…“ Мне хватило того концерта, чтобы я захотел услышать больше.
Через несколько недель мы снова встретились на дне рождения панка по прозвищу Пиночет, и Витя снова спел несколько своих песен, которые потом легли в основу альбома „45“. Тогда как танком прокатило, я и подумать не мог, что такой величины автор вырос в Купчине и доселе никому не известен.
На следующий день стал звонить друзьям-звукорежиссерам, уговаривая их немедленно записать песни „Кино“, пока ребятам еще хочется играть. Я очень счастлив, что оказался в нужный момент и в нужное время.
Я никогда никого не продюсировал и никогда бы никому в жизни не помогал, поскольку считаю, что мое участие в судьбе человека скорее портит ему жизнь, чем приносит хорошие плоды. „Кино“ – исключение. Когда я услышал Витькины песни, я не мог устоять и помог ему записать их из чистого эгоизма – я хотел иметь песни у себя дома.
Если бы я сейчас услышал песни, которые меня так Же породили бы, как Витькины песни тогда, я бы, честное слово, все бросил и данялся бы именно этим. Но с тех пор я не встречал никого, чьи песни породили бы меня так Же».
Цой оказался, по сути, первым аутентичным современным героем: прежде всего, «Кино» играли модную музыку, в ней не было ни капли архаичности, она ориентировалась в своем звучании вовсе не на героев вчерашних дней либо на какой-то нишевый звук для избранных, а на актуальных зарубежных хитмейкеров – Joy Division, Simple Minds и в некотором роде даже на Depeche Mode. И Цой, конечно, делал такое звучание абсолютно сознательно – из акустического дуэта с Алексеем Рыбиным группа сперва переродилась в полноценный концертный коллектив, и этому во многом помогли примкнувшие к Цою гитарист Юрий Каспарян и бас-гитарист Александр Титов. Позднее Титову придется сделать выбор между «Кино» и «Åквариумом», играть одновременно в двух группах было невозможно – в итоге Тит предпочтет «Åквариум», а в составе «Кино» появится Игорь Тихомиров.
Вместе с Титовым к
