Разорванный круг - Владимир Федорович Попов

Кристич досадливо махнул рукой.

— Это, наверное, у вас в институте так: один работу делает, а другому за нее слава капает. У нас, когда резина получилась, инженер честно сказал директору, что без Калабина дело с места не сдвинулось бы.

— Правильный малый, — глубокомысленно пробубнил Апушкин. — А у нас в гараже рационализацию слямзить у шофера или там у механика за грех не считается. Привыкли. И ежели…

— Слушай дальше, — остановил его Кристич. — Пришел директор в завком и говорит: «Вы думаете, у нас Калабин один? У нас их сотни! Так почему мы под спудом их опыт держим, почему не используем способности, почему не побуждаем к творчеству?» Подумали, подумали, на самом деле: почему? Рабочие сейчас грамотные пошли, особенно молодежь. Кого ни возьми — семилетка, еще чаще — десятилетка. А у стариков если даже образование азбучное, так опыт есть, годами накопленный. Решили создать группу исследователей. Семнадцать рабочих попервоначалу и шесть инженеров. А как развернули дело вовсю, еще подсоединились. Сейчас это уже отряд в пятьсот человек.

— Ого! Где же вы все там размещаетесь?

Кристич залился смехом, да таким заразительным, что и Апушкин прыснул.

— Ну и ну! Значит, друг мой ситцевый, думаешь, что мы по лабораториям сидим. Не-ет, Иван Миронович, мы ведем исследования на рабочих местах.

— Тогда при чем тут «институт»?

— Фу, какой ты… Институт — не обязательно заведение. Может быть и форма организации. Небось слышал — «Институт общественных инспекторов»? Вот так же и «Институт рабочих-исследователей». Мы даже по разным специальностям разбиты. Кто технологией занимается, кто экономикой, кто…

— И ты сразу нашел в нем свое призвание? — с живым любопытством спросил Апушкин.

— Не сразу. Первое время не до того было. Пришел на завод со своими требованиями к жизни, а меня — в подготовительное отделение на резиносмеситель. Ну, пока осваивал, вроде не скучно было, а потом заскучал от однообразия и приуныл. Это все равно что каждый день по одной дороге ходить.

— Легко и нудно, — резюмировал Апушкин.

— Именно. Однообразный труд увлечь не может. Мозг, душа чего-то большего требуют. Надумал уже было специальность менять, а тут — трах-бах — исследования начались. И проснулся интерес к делу. Да какой! День и ночь готов был в цехе торчать.

Апушкин не удержался, чтобы не съязвить:

— То-то ты со мной с такой охотой на три месяца в командировку поскакал!

Оценив находчивость партнера, Саша все же поддел:

— А ты, оказывается, злой. Оправдаться?

— Давай!

— Я последние три года в отпуске не был. Три года из города не выезжал.

— Ты-ы? — недоверчиво протянул Апушкин, собрав на лбу беспорядочно разбросанные морщины. — А музеи как же без тебя?

— И по выходным в цех бегал — как бы что от меня не ускользнуло, — пропустив реплику мимо ушей, продолжал Саша. — Трудно давался нам антистаритель. Один попробовали — не в масть, другой, третий — опять не то. И другие сопутствующие соображения были к тому же: когда его лучше ввести, сколько, на какой минуте смешения. Да и оптимальный режим надо было подобрать. От таких дел не оторвешься. А сейчас — пауза после трудов праведных. Можно и мозги проветрить, и легкие от сажи очистить. Ну как, оправдался?

— Вполне, — дружелюбно произнес Апушкин и добавил с ехидцей: — И заодно проконтролировать шофера. Этим шелопутным доверять… Запорет шины… Вертелась такая мысля?

— Не только вертелась, но и не отступала. Кто спокойно отдаст свое дитя на воспитание в чужие руки? Собственный надзор — самый надежный. А на решающем этапе — тем более.

— Интересно: много у вас таких… сумасшедших?

Кристич снисходительно хмыкнул.

— Есть более точное и уважительное слово: «одержимых», — поправил он. — Не все полтысячи, но добрая сотня найдется. Они как дрожжи, которые будоражат тесто…

ГЛАВА 11

Брянцев предпочитал ночной самолет. Прилетишь в Сибирск утром — и прямо с аэродрома на завод. В твоем распоряжении полтора часа до начала рабочего дня. Этого достаточно, чтобы посидеть в диспетчерской, ознакомиться с работой завода за время отсутствия и без помех включиться в круг неотложных вопросов, в ритм заводской жизни.

Войдя в здание заводоуправления, прямым ходом направился в диспетчерскую, единственную комнату, из которой доносились голоса. Отсюда осуществлялось непрерывное централизованное управление производством.

До Брянцева этот отдел был в загоне — сюда, почему-то уж так повелось, направляли инженеров, не проявивших себя должным образом в цехе. Брянцев поставил дело с головы на ноги, сделал отдел ведущим. На диспетчерский стул, который многие называли «электрическим стулом», потому что работа здесь была крайне беспокойная, сажал пожилых, многоопытных инженеров, которые по состоянию здоровья уже не могли вихрем носиться по цехам, зато в совершенстве знали завод и безупречно проявили себя на оперативной работе.

За диспетчерским пультом сидел бывший начальник сборочного цеха Исаев. Оттого ли, что Брянцев сам когда-то был сборщиком, или оттого, что сборка шин как бы аккумулировала в себе все производство, он считал, что люди, работавшие в этом цехе, лучше других ориентируются в цеховых взаимосвязях. Да и в самом деле: резиносмесильщики стоят у начала производства, вулканизаторщики — у его конца, а сборщики как бы занимают промежуточное место, потому что косвенно зависимы от смежников — у одних получают сырье, другим сдают полуфабрикат. Потому из четырех сменных диспетчеров трое работали сборщиками.

Увидев директора, Исаев весьма невежливо прервал на полслове разговор, положил трубку на вилку и, опережая вопросы директора, поинтересовался:

— Чем в Москве кончилось, Алексей Алексеевич?

— Вроде утряслось, — успокоил его Брянцев, поняв, что происшествия последних дней всполошили весь завод, и принялся просматривать сводку за последние сутки, из которой все было ясно как на ладони. План сто два и две десятых процента, что вполне прилично, сырья достаточно — есть и натуральный каучук, и синтетический, и сажа, можно несколько дней не звонить по телефону, не бить тревогу.

— Небось подвели вас? — продолжал допытываться Исаев, подразумевая отказ коллектива перейти на старую технологию.

Невольная улыбка тронула губы Брянцева. Никакого решительно отношения к этой акции диспетчер не имел, но так уж заведено на заводе, что каждый здесь считал себя в ответе за других.

— Наоборот, помогли, — ответил Брянцев и, чтобы не вдаваться в объяснения, перевел разговор на другую стежку: — Как тут Бушуев? Справляется?

Исаев опасливо посмотрел на директора:

— Откровенно?

— А как же иначе?

— Оперативен, вопросы решает с ходу. Если еще научится решать правильно…

— Это вы вообще или что-то конкретное имеете в виду?

— И вообще, и конкретное, — вздохнул Исаев. — Новый дом без вас заселяли, так он одну квартиру вне