На пути "Тайфуна" - Александр Калмыков

  -- Черт, совсем забыл. Простите, но за два десятилетия я уже привык к тому, что Россия теперь отдельное государство. А СССР тогда действительно занимает первое место.

  -- Значит, у нас должно быть очень много месторождений, и мы сможем выбирать те, в которых стоимость добычи будет дешевле.

  -- Да, вот только их еще надо найти. Более-менее точно я помню расположение только пары из них: недалеко от Челябинска и в Казахстане. В Забайкальском крае очень хорошая руда. Еще есть месторождения в Оренбургской области, в Бурятии, да еще много где. По крайней мере, искать их будет не трудно. Достаточно разместить в самолете оборудование, измеряющее радиоактивный фон, и облететь нужные районы.

  -- А где в основном добывают уран в вашем времени?

  -- Попробую вспомнить. Большая часть добычи ведется в Аргунском месторождении, километрах в пятистах к юго-востоку от Читы. Но там недалеко граница.

   Куликов развернул карту, и нашел нужное место.

  -- Действительно, совсем рядом находится Маньчжоу-Го, и там стоят японские войска.

  -- Ничего страшного, поиск хороших залежей руды это сейчас второстепенная проблема. В конце концов, в нашей истории кое-какие месторождения все-таки нашли, хотя и далеко в горах. Руду оттуда приходилось вывозить на ослах. Пока требуемые объемы небольшие, уран можно добывать и из бедных залежей. Гораздо сложнее его извлечь, обогатить и сконструировать атомную бомбу.

   То, что производство ядерного оружия - удовольствие не из дешевых, капитан уже знал. Но когда я начал расписывать подробности всего процесса, он понял, сколько трудностей нас ожидает.

  -- Сама добыча руды, ее обогащение и извлечение урана ничем принципиально не отличается от любой другой, только нужно принимать меры для защиты от радиации. Руду дробят, измельчают, помещают в раствор щелочи или сильной кислоты - в зависимости от породы. Из раствора извлекают концентрат оксида урана, который еще нужно отчистить от примесей - бора, кадмия и других веществ, хорошо улавливающих нейтроны. Оксид восстанавливают аммиаком, а потом с помощью какой-то кислоты превращают в гексафторид.

  -- Наверно, плавиковой.

  -- Кажется, да. Но на этом основная часть процесса только начинается.

  -- А почему нельзя работать с металлическим ураном?

  -- Дело в том, что гексафторид легко испаряется и вся дальнейшая работа по обогащению ведется с газом. К сожалению, он как и все соединения фтора, очень едкий и ядовитый, так что работать с ним будет нелегко.

  -- Понятно. Все емкости для его хранения нужно делать из алюминия или покрывать никелем. Нельзя допускать, чтобы эта радиоактивная и ядовитая гадость вырвалась наружу. Так что мы делаем с гексафторидм дальше?

  -- Для ядерного оружия нужен 235-й изотоп, который легко делиться, но его в природном уране содержится очень мало, только 0,7%. Все остальное - это уран с атомным весом 238. Он стабильный и непригоден для наших целей. Как ученым уже известно, чтобы запустить цепную реакцию в ядерном реакторе, минимальная доля урана-235 должна составлять 1,5%, но для нормальной работы требуется от 5 до 20%. Чтобы создать ядерное оружие, степень обогащения доводят минимум до 80%, но лучше 90-93%. Вот в этом и состоит основная трудность.

  -- Я хотя и не ученый, но догадываюсь почему. Химические свойства изотопов полностью идентичны, и с помощью химических реакций разделить их нельзя.

  -- Совершенно верно. Для разделения урана-235 и урана-238 в настоящее время существуют три метода: газодиффузионный, центробежный и электромагнитный.

  -- Полагаю, нет смысла использовать сразу все способы.

  -- Согласен. Американцы собираются испробовать все, но мы выберем самый оптимальный. Теперь подробно по каждому методу. Как я уже сказал, гексафторид легко переходит в газообразное состояние. Насколько я помню, Гровс, это руководитель проекта, в своей книге писал, что...

   Когда я закончил описывать методы, капитан сокрушенно покачал головой.

  -- Как все-таки сложно добывать этот уран.

  -- Ну, технология его получения хотя и очень трудоемкая, но по крайней мере сравнительно простая.

  -- Даже так? - удивился Куликов - а что же тогда сложно?

  -- Сложно это превратить уран-238 в плутоний-239. Для этого придется строить реактор.

   Тут уже записной книжкой не обошлось, и мне пришлось чертить различные схемы реакторов на обратной стороне карт.

  -- Но это еще не все. Получив нужное количества материала, мы сталкиваемся со следующей проблемой. Для урановой бомбы применяют простейшую конструкцию пушечного типа. Ее американцы даже не испытывали, так как она очень надежна. В этой схеме критическая масса в атомном заряде создается сталкиванием двух частей суб-критической массы. Но эффективность в этом случае очень низкая. Другой способ - это имплозивная схема, так называемый "еж", в которой заряд равномерно сжимается синхронными взрывами со всех сторон. Но и эта конструкция далека от идеальной...

   С каждой новой схемой, которую я чертил, капитан все больше ужасался. Трудности создания Бомбы превосходили воображение.

  -- Одно утешает - то, что противнику придется еще труднее. Как вы полагаете, есть ли у Гитлера возможность сделать атомное оружие до конца войны?

  -- К счастью, у немцев исследования пойдут по тупиковому пути, и они даже не смогут запустить реактор. Гораздо важнее контролировать аналогичные исследования в США. Хронология примерно такая. В настоящее время ведутся исследования в лабораториях и университетах, финансируемые национальным комитетом по оборонным исследованиям. Суммы пока выделяются небольшие, всего лишь сотни тысяч долларов.

  -- Ничего себе небольшие. А сколько же будут тратить потом, когда проект полностью развернется?

  -- На создание первых трех бомб уйдет около двух миллиардов долларов. Так вот, до сих пор только рассматривался вопрос о том, можно ли будет использовать атомную энергию в военных целях. Окончательное решение о создании ядерного оружия было принято 6 декабря, когда точно стало известно, что Япония начнет войну.

  -- Подождите, это очень важный момент. Если в САСШ знали о нападении, то почему произошел такой разгром в Перл-Харборе?

  -- Ну во-первых, просто никто не ожидал, что такой большой базе, находящейся очень далеко от Японии может что-нибудь угрожать. А во-вторых, сообщение о начале войны просто не успело дойти вовремя. Предыстория была следующей. Американцы расшифровали японские коды, и легко читали все сообщения. Еще 25 ноября Рузвельт предупредил своих военных советников, что война начнется очень скоро. На следующий день японскому послу вручили ноту о том, что снятие эмбарго возможно только после вывода войск из Китая и Индокитая. После этого военные действия стала неизбежными. Авианосное соединение Нагумо тут же снялось с якоря и отправилось к Гавайям, а всем американским соединениям был разослан сигнал боевой готовности.

  -- Подождите, так где тут причина, а где следствие? Кто же виноват в развязывании войны?

  -- Войну, разумеется, начали японцы. Сначала они вторглись в Китай, потом в Индокитай, а затем стали претендовать на Индонезию и Филиппины. А Рузвельт виноват в том, что заигрался с японским хищником, помогая ему в войне с Китаем. Оказывая китайцам небольшую помощь, Америка в то же время продавала японцам на порядок больше стратегических товаров. В результате императорская армия росла, захватывала все новые территории. Увеличивался и ее аппетит. Очнулась Америка только тогда, когда уже попала в патовую ситуацию. Если и дальше снабжать Японию нефтью и металлами, то она продолжит агрессию. А если ввести эмбарго, то ее армия и флот уже стали достаточно сильными, чтобы захватить источники нефти. Собственно говоря, так оно и получилось.

  -- Точно также европейские державы поощряли Гитлера ко все новым захватам территорий, надеясь подтолкнуть его к нападению на СССР, - заметил Куликов. А САСШ и в Русско-Японскую войну финансировали японцев, чтобы ослабить нашу страну.

  -- Здесь немного другая ситуация. Для Рузвельта Япония просто хороший торговый партнер. Как у нас любят говорить в таких случаях: ничего личного, просто бизнес.

  -- Ладно, пусть бизнес. Но вы товарищ Андреев только что говорили, что предупреждение о войне не успело дойти вовремя, а потом сказали, что оно было разослано еще за десять дней до ее начала.

  -- Уточняю. Меры безопасности в Перл-Харборе усилили, но считая что до Гавайев противник не доберется, сделали это весьма своеобразно. По воскресеньям и личный состав, и командиры по-прежнему отдыхали. А как мы, к сожалению уже знаем, агрессоры предпочитают нападать именно по выходным дням. В субботу 6 декабря была расшифрована телеграмма японскому послу, и стало окончательно ясно, что война неизбежна, но дата и время в ней еще не назывались. Утром пришла новая шифровка, где указывалось время вручения меморандума госсекретарю США - 13 часов по Вашингтонскому времени. То, что нападение планируется через полчаса после этого, там конечно написано не было. Но это было совершенно очевидно. После того, как сообщение прочитали, до атаки Перл-Харбора оставалось еще больше шести часов. Казалось бы времени достаточно, чтобы объявить тревогу, но дальше начинается самое интересное. Командующему ВМС Старку посоветовали сразу позвонить на Оаху по прямому телефону с кодирующим устройством, но он ничего не захотел предпринимать, не посоветовавшись с президентом. Но Рузвельт в это время еще спит, а когда просыпается, то врач начинает с ним медицинские процедуры. И вообще, его запрещено беспокоить в выходной день.